Ну здравствуй… Папа - Константин Владимирович Ежов
— Иван Вячеславович, я бы на вашем месте пока не стал никому рассказывать о… ваших мостах и именных оружиях. Здесь подобные истории заканчиваются не аплодисментами, а лабораторией.
— А я-то думал, у вас чувство гостеприимства лучше, — заметил на это.
— Оно у нас отличное, — ответил он, уже выходя. — Просто гости редко уходят.
Дверь закрылась.
Остался сидеть на кровати, глядя на кружку, которую он оставил на столе. На ней красовалась облезлая надпись. Почему-то именно это казалось самым тревожным.
Потом лёг, уставился в потолок и подумал, что, пожалуй, из всех возможных вселенных мы выбрали самую скучную — без магии, без чуда, с общежитием на четыре койки и душем на всех.
Но, с другой стороны, если уж вселенная решила нас выкинуть сюда, значит, у неё есть какой-то план. Хотя, зная вселенные, план этот, скорее всего, идиотский.
Я усмехнулся сам себе и тихо пробормотал:
— Ну что, Женя… добро пожаловать в мир, где чудеса считаются помехами общественному порядку.
Ответа, конечно же, не последовало. Она просто появилась передо мной и улыбнулась.
Только где-то за окном ветер лениво скользнул по ветвям старой тополи, напоминая голос Светланы. И я поймал себя на мысли, что даже если даров больше нет — привычка говорить с ними осталась.
И, пожалуй, именно это и страшнее всего.
Я протянул руку и сказал:
— Дай свою.
Она тут же отреагировала. Никаких слов, движений лишних — просто лёгкий кивок, и её ладонь мягко легла в мою, будто туда ей и было место. От прикосновения по коже пробежал разряд — не боль, а скорее тепло, как от живого огня, и я почти физически ощутил, как во мне что-то щёлкнуло, подалось, заработало. Нечто в глубине, забытое, тусклое, словно ржавый механизм, вдруг ожило.
Сила, какая-никакая, но вернулась. Тонкая, зыбкая, едва ощутимая — как слабый импульс от батарейки, которой давно пора на покой, — и всё же она была. От Евгении исходила энергия — ровная, чистая, знакомая до боли, будто дыхание старого друга, которого не видел целую вечность. И ничего в этом удивительного не было. Ведь это моя энергия, которой она и запитывалась и накапливала в себе. Даже прикрыл глаза, чтобы не мешать себе лишним зрением, просто чувствовать её.
С каждым мгновением контакт крепчал, нити связи вытягивались между нами, невидимые, но совершенно реальные. Слышал, как она словно поёт внутри моего сознания — негромко, как напев ветра в трубах старого дома. Это не было человеческим голосом, да и слова там не требовались: однако знал, что она понимает, зачем её позвал.
Мысль пришла сама собой: попробовать использовать Евгению как источник, как батарейку, если уж выражаться в местных терминах. Через неё, возможно, получится подключиться к одной из Чёрных драконов — моих дистаников, тех, кто остался в прежней вселенной, по ту сторону этой реальности, живущих, как и я, на границе между энергией и волей.
Сами по себе дистаники — штука специфическая. Созданный исключительно под меня из когда-то поверженного Чёрного дракона, настроенного. Не слуги, не инструменты, а скорее продолжение тебя самого, вынесенное наружу. Эти двое, изначально один, второй получился случайно, как дубликат в другом мире, поскольку не осознавал пределов мира лучшего для меня — Чёрные драконы, сестры, если можно так выразиться, — были моими глазами и руками, когда не мог быть везде одновременно. Правда старался ими не пользоваться, из-за специфики контакта. И сейчас, если получится через Евгению достучаться до одной из них, то, возможно, смогу хотя бы установить контакт с теми, кто остался «там».
Если получится.
Да, звучало дико, особенно теперь, когда мы оказались в мире, где слово «магия» употребляют либо аферисты на ярмарках, либо сценаристы дешёвых сериалов. Тут не действовало ничего из того, что казалось привычным раньше. Даже воздух другой — плотный, вязкий, будто сопротивляется любым попыткам коснуться глубинных пластов силы. Но ведь что-то уже вернулось, и это уже не ничто.
— Ну давай, родная, — пробормотал я себе под нос. — Сработаемся, как в старые добрые времена.
Солнце, что называется, встало как надо, и богиня удачи, наконец, повернулась ко мне лицом, а не известной частью тела. Контакт случился.
Не вспышка, не гром, не фейерверк. Скорее, тихий, почти интимный толчок изнутри, как если бы кто-то легонько подтолкнул меня из другого конца комнаты. Пространство дернулось, звуки смолкли, мир перевернулся, словно я на мгновение оказался внутри зеркала.
И всё.
Я — не здесь.
А там.
Сначала не понял, что происходит. Кажется, что просто сместился фокус зрения. Но потом до меня дошло: тело. Оно не моё. Совсем не то. Ноги… другие. Легче, изящнее. Центр тяжести — ниже. Плечи узкие, дыхание короче. И запах — чужой. Не мой. Сладковатый, цветочный, будто из рекламы шампуня.
— Ох ты ж… мать моя женщина, — выдохнул, и голос сорвался на высокий, женственный тембр.
Вот тогда всё окончательно стало ясно. Я в теле женщины. Что и было главным препятствием в их использовании, но сейчас деваться было некуда. Китайской, ведь Чёрный дракон была китаянкой, судя по акценту, который непостижимым образом ощущался даже в мыслях. Хотя, конечно, её личности уже не было.
Ну, прекрасно. Просто замечательно. Хотел связаться с дистаником — оказался в её теле. Всё как и задумывал… Браво, Иван Вячеславович. Гений межмировых коммуникаций. Если бы за такие трюки выдавали ордена, у меня уже была бы целая коллекция. Только нюансы… как всегда добавили лишь неудобств.
Осторожно посмотрел вниз. Руки — тонкие, ухоженные. На запястьях какие-то побрякушки. Ногти… длинные. Чёрт возьми, длинные, острые, как у демонессы с дешёвого косплей-фестиваля. Как этим жить? Как хотя бы ухо почесать, не выколов глаз? Что можно сказать, красотка она, тут ничего не скажешь.
Пошевелился — юбка. Настоящая, лёгкая, шелестящая. И каблуки. Каблуки! На ровном месте я вдруг понял, за что женщины заслужили уважение человечества — ходить в таком без страха упасть уже подвиг.
— Отлично, — пробормотал я себе под нос. — Я, значит, гений, маг, а теперь ещё и потенциальная участница конкурса «Мисс Поднебесная». Хотя нет, она же в Японии.
Попробовал вспомнить, как втянуться обратно, но связь дрожала, как радиосигнал в грозу. Где-то там, в глубине сознания, мелькнула тень Евгении — спокойная, чуть ироничная, как будто она знала, чем это закончится.
— Не смей смеяться, — сказал я ей мысленно. — Не смей.
Ответом стало тихое, едва ощутимое тепло. Да, конечно. Смеётся. Зараза!
Я сделал пару шагов, ощущая, как чужие мышцы двигаются не так, как мои.
