Пробуждение Хаоса. Том 1 - Дмитрий Янтарный
— Но ты не дослушал, — продолжил Хрипунец, — тогда эта старуха в ответ на мои слова расхохоталась, после чего сказала, что однажды я встречу в своей жизни человека, после знакомства с которым я пожалею о сказанных мною словах.
— Ты не обязан мне ничего доказывать! — рассердившись, Сареф рывком поднялся на ноги и сердито посмотрел на стревлога, который сейчас выглядел показательно трогательно уставшим от жизни и преисполненным житейской мудростью, — я тебе уже говорил: я не жил твою жизнь, я в принципе не жил жизнью представителя абсолютно бесправной расы — поэтому и не мне тебя судить! А как ты ко мне относишься — мне плевать! Ненавидь меня и дальше, если тебе так хочется!
— В том-то и дело, — невозмутимо ответил Хрипунец, — после всего, что ты сделал как для моих братьев, так и лично для меня — я уже не могу безусловно тебя ненавидеть.
— Тогда что тебе нужно? — спросил Сареф.
— Одна маленькая просьба, — Хрипунец внезапно очень внимательно посмотрел на Сарефа, — как ты, возможно, помнишь, во время того ритуала ты касался меня своим лечебным умением — и оно действовало на меня, даже невзирая на довлеющую надо мной пагубу. А потом ты весьма ловко вырастил своей подружке-эльфийке кусок скальпа, а этому одержимому психу — и вовсе целый глаз. Так что, я подумал, что, может быть, теперь, раз уж мы все на одной стороне — то ты бы и мне морду подправил? Ну, хотя бы попытался?
После этого Сареф уставился на Хрипунца, как на полного идиота. Нет, неужели он, действительно, ожидал, что Сареф согласится? После всего, что они пережили по его милости в Индариле, после их схватки в тюрьме Красного Папочки, после этого финта ушами, когда Хрипунец легко и изящно ткнул их носом в то, как ловко он обвёл их вокруг пальца — неужели он, правда, рассчитывает на это⁈
— Ты это что… вот сейчас серьёзно? — спросил Сареф. Нет, ему, конечно, и самому в жизни порой приходилось быть весьма наглым и самоуверенным — но эта просьба Хрипунца сейчас просто побила все мыслимые и немыслимые рекорды.
— Разумеется, — невозмутимо кивнул Хрипунец, — я же сам тебе неоднократно говорил, что некоторые живые существа готовы пойти на куда большие унижения ради своего здоровья, чем просто поклониться кому-то в ноги. Так вот я, говоря это, в том числе имел в виду и себя. Потому что вот это, — он ткнул в подгнившую корку чешуи на своей морде, — вообще-то, очень больно. И ничто, просто ничто во всей Системе за все десятилетия не могло мне помочь. Поэтому меня всегда так веселило твоё возмущение по этому поводу. Так что если бы мне надо было кому-то расцеловать пятки для того, чтобы вылечить свою морду — поверь, я бы вылизал их так, что они бы блестели в полной темноте!
— Ну да, а потом ты бы убил их хозяина, чтобы он никогда никому ничего не рассказал, — презрительно фыркнул Сареф.
— Ну, это уже другая сторона вопроса, — невозмутимо ответил Хрипунец, — но сам факт… сам факт состоит в том, что лишь твоя проклятая Власть Жизни — это единственное, что хоть как-то, хоть немного оказалось в состоянии повлиять на мой недуг. Собственно, это главная причина того, что я всю дорогу вёл себя хорошо. Думаете, мне было приятно, такому могучему, сильному, умному сидеть в этой кукле и осознавать, что моя жизнь повисла на кончике коготка твоего хилереми?
— То есть, тебя интересовала только твоя травма, — насмешливо спросил Сареф, — тебе даже на своих братьев было наплевать? Поздравляю, ты меня сейчас ещё больше разочаровал.
— Отнюдь, — Хрипунец одарил Сарефа новым взглядом, в котором промелькнула искра злости и уважения, — эти две вещи друг другу никак не противоречат. Как раз таки для того, чтобы я мог прожить дольше — и больше дать моим братьям, я и ищу способ избавиться от этого гниения. А то, что в процессе этого мне удалось частично вернуть своё доброе имя перед здешними стревлогами — это награда Хаоса для меня за то, что я проявил смирение и терпение, позволив тебе протаскать себя в этой кукле несколько недель.
— Значит, ты всё-таки мог освободить себя из этой куклы? — уточнил Сареф.
— Нет, — покачал головой Хрипунец, — отдаю должное: тот, кто делал этот артефакт — делал его на совесть. Но вот довести тебя до бешенства, чтобы ты сам освободил меня из этой куклы, желая начистить мне морду — вполне мог. Конечно, с учётом твоего хилереми это было бы не быстро… но, поверь, вполне возможно.
— Ясно. Нет, — ответил Сареф, отвернувшись.
— Но почему? — печаль в голосе Хрипунца звучала вполне искренне, и это при том, что сам стревлог для Сарефа сейчас представлял собой сплошной комок лжи и манипуляций.
— Потому что ты нанёс оскорбление моему хилереми, — невозмутимо ответил Сареф, — он рос сильным и гордым демоническим хранителем, со своей свободой воли, своим мнением, своей личностью. И вот это существо ты подчинил себе, заставил его стоять перед тобой на коленях — и за малым не заставил его лизать тебе сапоги. Может быть, мы теперь и на одной стороне — но это не означает, что мы стали друзьями. И если ты считаешь, что я до такой степени наплюю на чувства своего хилереми, что стану делать для тебя такое — то очень сильно ошибаешься!
— Мне кажется, мы об этом уже говорили, — невозмутимо ответил Хрипунец, судя по звуку, тоже поднявшийся на ноги, — признаю, для вас это была не самая приятная ситуация — но и из этого вместо пустых обид вам следовало бы извлечь хоть какой-то опыт! В Системе достаточно тех, кто хотели бы видеть тебя и твоего хилереми в таком положении, Сареф, и если им хватит на это сил — они сделают это, и вы это прекрасно знаете. Вам следует быть к этому готовыми.
— Ну, ты же сам говорил, что есть уроки, за которые потом ненавидишь всю
