Бывший. Цена твоей любви - Марта Макова
Ревность обожгла так, что на минуту перехватило дыхание. С трудом разжал пальцы на руле. Все мышцы свело.
Как отпустить? Как жить без неё? Без её улыбки, смеха. Думать день и ночь, что Борис рано или поздно добьётся желаемого, сделает мою певунью своей. Хитрый чёрт! Найдёт же ключик. Уговорами, шантажом. Надавит, уболтает, подкупит обещаниями. Сломает же окончательно.
Незаметно косился на сидящую рядом Лиру. Изменилась. Пропала, погасла в ней искрящаяся, радостная беспечность. Больше не смеётся своим звонким, заразительным смехом. Не смотрит открыто и доверчиво. Моя раненая птичка больше не идёт бесстрашно в руки.
Припарковался у дома и пока возился с заедающим замком ремня безопасности, Лира вышла из машины. Засунула поглубже в карманы пальто руки и подняла лицо к набрякшему, свинцовому небу. Вдохнула глубоко сырой воздух.
– А здесь бывают зимой морозы? – зябко повела плечами.
– Случаются. Не сибирские, конечно, но тоже приличные. – я быстро обогнул машину, обнял Лиру за плечи и повёл в дом. В тепло, пахнувшее сдобными булочками и вкусным обедом, приготовленным мадам Робер, моей бессменной, приходящей домработницей.
– А виноград не вымерзает? – Лира притормозила и озабоченно заглянула мне в лицо. Волнуется о наших виноградниках?
– Здесь растут специальные сорта, способные выдерживать лёгкие морозы. – я открыл ключом дверь и легонько подтолкнул Лиру в небольшой тамбур. – Но всякое бывает. И вымерзают, и болеют и даже горят.
– Горят?
Глядя в испуганно распахнутые глаза, улыбнулся успокаивая.
– У нас всё застраховано, солнышко. Даже урожай следующего года. Не боись, прорвёмся!
После обеда, заботливо приготовленного мадам Робер, пошёл в кабинет, проверить электронную почту. Сегодня нанятый мной детектив должен был прислать очередной отчёт.
Лира, прихватив книжку, уютно устроилась в кресле у окна. Знал, что читать она не станет. Будет смотреть в окно и напряжённо думать. В такие минуты мне было тревожно. Чувство беспомощности, неспособности изменить что-то, выедало нутро.
У меня не было весомых, тяжёлых рычагов давления на брата. Иногда хотелось просто придушить Бориса. Это было бы прекрасным решением проблемы, но совсем не мой путь. Я судорожно искал выход из ситуации. Но пришедший отчет от адвокатов и детектива энтузиазма не добавил.
– Лира. – как и думал, она смотрела не в книгу, а в окно, на серые, нахохлившиеся от холодной ноябрьской сырости, дома на другой стороне улицы. Медленно обернулась ко мне, словно предчувствуя плохие новости.
– Прислали отчёт? – обречённость в её глазах убивала наповал.
– Да, родная. Надо поговорить.
Глава 32
Мы молчали. Стояли посреди шумного, многоголосого зала аэропорта, обнявшись, и молчали. Все слова уже были сказаны, и даже не один раз. Я тесно прижималась к Леону, дышала в его куртку и надрывно рыдала внутри себя. Умирала, рассыпалась в прах, на хрупкие хлопья пепла, но молча. Я не знала, что ещё мне сказать моему сильному и нежному Леону.
– Иди, Вики. Посадка на твой рейс заканчивается. Тебе пора. – Леон взял моё лицо в холодные ладони и поцеловал глаза, собирая с них твёрдыми губами влагу. – Я скоро прилечу. Обещаю.
– Я буду ждать. – облизала солёные, дрожащие губы. – Прилетай, пожалуйста. Я не смогу без тебя.
– Обязательно. – Леон не без труда оторвал от себя мои занемевшие в судорожной хватке руки и подтолкнул к выходу в зону посадки. – Иди.
– Я люблю тебя. – отчаяние пыталось продраться сквозь скованное горло рыданиями, но я улыбнулась из последних сил.
– И я тебя. – в потемневших до болотного-зелёного глазах, бушевал шторм из боли и злости. Леон не хотел отпускать меня, но почему тогда отправил домой?
“Не могу видеть, как тебе плохо. Как тоскуешь по сыну. " Разве это причина прогонять меня? Отпускать в дом Бориса.
Я старалась, правда старалась! Чаще улыбаться, не докучать ему разговорами о Мише, хотя говорить о сыне хотелось постоянно. Быть весёлой и смеяться над забавными моментами в фильмах, которые мы часто смотрели по вечерам. Проявлять интерес к делам Леона, мне действительно было это интересно.
Заниматься любовью с ним по ночам, да и не только по ночам. Всегда отвечала на каждое его проявление любви лаской, ответным желанием. Моя страсть к нему ни капли не утихла. Я всё так же желала его. Я нуждалась в его силе и нежности. Почему он прогнал меня? Почему отправил домой?
Я не помнила, как попала в самолёт, как искала своё место у окна, как пристегнулась. Инструктаж бортпроводников, взлёт, набор высоты, самые сложные для меня моменты, всё прошло в каком-то ватном сне. В тумане слёз. Да, я позволила себе заплакать, но только когда осталась одна, без Леона.
Кажется, сосед по креслу о чём-то спрашивал меня, потом стюардесса принесла мне в воду. Я медленно, по крошечному глоточку пила её, стуча зубами о край картонного стаканчика. Даже если я этот стаканчик потом съела бы – не заметила.
Весь полёт до Москвы я пребывала в каком-то чувстве нереальности происходящего. И только когда меня случайно толкнули, и больно ударили чемоданом в зале прилёта, я очнулась.
Вокруг говорили по-русски. Из динамиков, перемежаясь с английским и переливами сигналов, звучали объявления на родном языке. Я, наконец, поняла, что Леон и Везле остались далеко позади. Я здесь, почти дома. Нужно только выйти к трансферу, доехать до другого терминала, сесть в ещё один самолёт, и через три часа я смогу увидеть сына.
Когда заходили на посадку в родном городе и за бортом стали видны очертания гор и серебряная полоса морского побережья я немного оживилась. В груди затеплился огонёк радости. Скоро, совсем скоро я увижу Мишу, возьму его ручки в свои, услышу его переливчатый смех. Он замечательно смеялся. Заразительно. Так, что хотелось улыбаться, смеяться вместе с ним.
На выходе из зала прилёта меня встречали. Высокий, худощавый молодой мужчина безошибочно подошёл прямо ко мне, катящей свой чемодан.
– Добрый день, Лира Галактионовна, с приездом. Меня зовут Владимир. Я ваш водитель.
– Мой водитель? – кажется, мои брови поднялись до самой кромки роста волос.
Удивлённо уставилась на большой букет белоснежных хризантем. Всегда любила эти цветы. За их немного резкий, горьковатый запах полыни и приморских степных трав. Запах детства, маминых клумб во дворе и поздней осени.
Я рассказывала об этом Борису? Наверное, рассказывала. Или он просто угадал. А может, я зря
