Журнал «Наш современник» - Наш Современник, 2005 № 06
Борьба, которую вел Соловьев с русскими почвенниками, со временем становилась все менее академичной и объективной и все более сводилась к дискредитации оппонентов. Н. Н. Страхов в статье «Жизнь и труды Н. Я. Данилевского», напечатанной в качестве предисловия к 5-му изданию «России и Европы», написал: «Так как мысль о культурно-исторических типах внушается самими фактами истории, то задатки этой мысли можно встретить у других писателей; укажем на Генриха Рюккерта, составившего самый глубокомысленный из всех существующих обзоров всеобщей истории (Lеhrbuch des Weltgeschiehte. Leipzig, 1856). Но один Н. Я. Данилевский оценил все значение этой мысли и развил ее с полной ясностью и строгостью. Рюккерт не только не положил ее в основание своего обзора, а говорит о ней лишь в прибавлении (Anhang) ко всему сочинению, в конце 2-го тома». Эти строки послужили В. С. Соловьеву основанием для обвинения уже умершего Данилевского в плагиате, что он и сделал в статьях «Мнимая борьба с Западом», «Счастливые мысли Н. Н. Страхова» и «Немецкий подлинник и русский список», опубликованных в 1890 году. Обвинение это прозвучало особенно странно, ибо за полгода до этого, в первой статье против «теории культурно-исторических типов» В. С. Соловьев отмечал, что Данилевский обладал «крупным умственным дарованием и безукоризненным нравственным характером».
В этих статьях В. С. Соловьев прямо указал на Г. Рюккерта, как создателя «теории культурно-исторических типов». Собственно, философ мог сослаться на Дж. Вико, чья интересная концепция исторического развития отдаленно напоминает теорию Данилевского, на А. И. Герцена, который в работе «Концы и начала» высказал мысли, схожие с «теорией культурно-исторических типов» (на что обратил внимание Г. Флоровский, а за ним А. Шелтинг). Наконец, можно сослаться на учителя Н. Н. Страхова Аполлона Григорьева, писавшего: «Человечество! Это абстрактное человечество худо понятого гегелизма, человечество, которого, в сущности, нет, ибо есть организмы растущие, стареющие, перерождающиеся, но вечные: народы». Однако Рюккерт особенно подходил для полемических целей Соловьева, ибо обвинения славянофилов в заимствованиях у нелюбимых им немцев «особенно ярко подчеркивают всю фальшь нашей антиевропейской и лженациональной проповеди, для которой книга Данилевского, тенденциозно прославляемая, служит каким-то катехизисом». К тому же тексты Г. Рюккерта были малодоступны русскому читателю, что осложняло проверку обвинений в адрес Данилевского. Основную свою историософскую идею Данилевский заимствовал у второстепенного немецкого профессора, и «тождество терминологии некоторых частных выводов делают такое предположение совершенно для нас несомненным», — писал Соловьев. Правда, он тут же добавил, что Рюккерт не старался «провести свой, в сущности, антиисторический взгляд через всю всемирную историю». Это утверждение выглядит странно, ибо «теория культурно-исторических типов» возможна только во всемирной истории. Говоря о сходстве текстов Данилевского и Рюккерта, В. С. Соловьев писал: «Приведем почти дословно главное рассуждение Рюккерта, в котором читатели книги „Россия и Европа“ могут узнать знакомую теорию, только в приличной европейской одежде, вместо дырявого татарского халата». Как заметил Б. П. Балуев, «слова „почти дословно“, очевидно, были сказаны для усиления достоверности дальнейших ссылок на Рюккерта. Но для доказательства плагиата обычно оперируют точным цитированием, и даже вырванные из контекста, закавыченные отдельные выражения в этом смысле не считаются убедительной иллюстрацией. Излагая взгляды Рюккерта „почти дословно“, но своими словами, Соловьев вынуждал читателя верить ему на слово». Н. Н. Страхов ответил на обвинения Вл. Соловьева статьей «Исторические взгляды Г. Рюккерта и Н. Я. Данилевского», где специально разобрал этот вопрос. Он, в частности, указал, что историческая схема Г. Рюккерта вообще не отличается от господствующих в науке того времени представлений. Человечество рассматривалось Рюккертом как целостность, развивающаяся благодаря европейской культуре, названной им «главной нитью истории». «Та культура, в которой жил сам Рюккерт, западно-европейская культура, как он ее называет, в ее последних фазисах составляет, по его мнению, главную нить в истории, которой должно быть подчинено все остальное, ибо в ней, говоря его словами, наиполнее осуществляется „стремление к высшему человеческому бытию“». Также Страхов отметил, что при переводе В. С. Соловьев несколько изменил тексты Г. Рюккерта, что, в отличие от утверждений философа, Рюккерт никогда не употреблял термина «культурно-исторические типы», а говорил лишь о «культурных рядах», которые Соловьев перевел как «культурные ряды и типы».
В. В. Розанов посвятил статье Н. Н. Страхова «Взгляды Г. Рюккерта и Н. Я. Дани-левского» рецензию, названную «Рассеянное недоразумение», где он в споре о плагиате находится полностью на стороне Н. Н. Страхова. Однако интереснее самой этой статьи комментарий, сделанный Розановым через много лет. «Общий вывод, к которому приходит г. Страхов на основании строгого сравнения той и другой книги: Данилевский даже вовсе не читал и не знал книги Рюккерта („Русский вестник“, 1894 г., октябрь, с. 158) — можно было предвидеть и заранее, притом на основаниях чисто психологических: плагиатор робок в отношении к заимствованной им мысли и в изложении ее неуклюж, неумел (большинство русских диссертаций): особенности, которые совершенно отсутствуют в смело, мастерски, хотя и несколько грубо написанной „России и Европе“. Только очень недальновидный читатель не отличит творца, инициатора от последователя, заимствователя. И, к сожалению, таких именно читателей Данилевский нашел в своих поздних критиках. И, притом, к чему ему было скрывать родственность своих взглядов с идеями Рюккерта, когда все вообще русские подобною родственностью гордятся, на нее ссылаются, как на непререкаемый авторитет? Как было ему этот авторитет упустить, когда он был в течение пятнадцати лет не признан, пренебрежен? И, наконец, ведь не открытие, не изображение он сделал, приоритет которого мог бы бояться потерять, а высказал некоторый взгляд на историю человечества, где всякая и для всякого поддержка может быть только ценна, желательна, как для Гегеля были ценны идеи Гераклита и Аристотеля, и он их разъяснял, освещал и гордился совпадением их идей со своими, нисколько не затушевывая этого поведения».
Ныне этот вопрос можно считать окончательно решенным. Данилевский не повторял, да и не мог повторить Рюккерта, ибо тот не выдвигал теории автономных дискретных цивилизаций. Косвенным свидетельством неправды В. Соловьева может служить тот факт, что немецкие критики О. Шпенглера, обвиняя его в заимствовании своей теории и у средневекового араба ибн Халдуна, и у Дж. Вико, и у Н. Я. Данилевского, не обвинили его в заимствованиях у своего соотечественника Г. Рюккерта или Г. Риля. Последнего советская историческая наука 1950–1960-х годов, чувствуя недостаточность доводов в пользу Г. Рюккерта, пыталась сделать еще одним предшественником Н. Я. Данилевского (см. Сов. истор. энциклопедия, т. 4, М., 1963, с. 970–978). Немецкий ученый И. фон Леерс в эпоху правления А. Гитлера писал: «Еще раньше (чем Зомбарт. — А. Е.) культурно-морфологический взгляд на историю, основу которого заложил в своей книге „Россия и Европа“ видный и своеобразный русский мыслитель Н. Я. Данилевский — этот отец панславизма, а не Освальд Шпенглер, был первым, кто рассматривал историю как борьбу больших духовно-культурных общностей, которые, как растения, расцветают и увядают, и это сравнение принадлежит ему, а не Шпенглеру».
Самый авторитетный на сегодняшний день западный исследователь творчества Данилевского, Р. Макмастер, еще раз сверил переводы Рюккерта, сделанные Вл. Соловьевым, и обнаружил, что Соловьев «неожиданно повел себя легкомысленно и для доказательства собственной правоты пошел даже при переводе на русский язык на некоторое „редактирование“ текстов Г. Рюккерта, что сильно меняло их смысл». Собственно, изыскания Р. Макмастера только подтвердили правоту Страхова. «Национальный вопрос в России» стал ярким подтверждением «полевения» В. С. Соловьева. Многие статьи этого сборника первоначально печатались в программно-либеральном «Вестнике Европы», во главе редакции которого находился М. М. Стасюлевич. А жаль, ибо в своё время левый радикал Петр Ткачев, говоря о «славянофилах-реакционерах», восклицал: «А Страхов, а Данилевский, а Симоненко, а Стронин, а Владиславлев, а Соловьев (философ)». Таким образом, Соловьев оказывался в одном ряду с Данилевским и Страховым. В 1882 году в письме Данилевскому Страхов так его характеризовал: «Бесподобные силы, хорошая натура; но я все думаю, что он идет ложным путем». И — «Соловьев имеет многие мысли и достоинства, но он выполняет все донельзя дерзко и небрежно».
