Ученица мертвеца - Любовь Борисовна Федорова
Хотя, насчет последнего Белка догадывалась. Не особо интересовалась деревенскими сплетнями, но мимо разговоров в общине пройти невозможно. Так или иначе, а краем уха зацепишься.
В семье, где Хрод хозяин, какое-то слово поперек могла бы сказать только его жена. Могла бы, если б не была постоянно занята детьми, внуками и даже дальней племянницей по имени Белка. Все у Хродихи были под какой-никакой крышей, относительно сыты, кое во что обуты, во что-то одеты. Каждому доставалось распыленной на множество целей, но все-таки заботы. И все строго приставлены к делу. Заботу нужно было оправдать. Делали кто что умел и на что был годен, даже самые мелкие. Ходили за хворостом, ухаживали за грядками на огороде, удили рыбу, пряли, ткали, шили, стирали, никто не сачковал. Семья была общиной в общине. Даже Белка чувствовала собственную причастность именно к семье, а не к деревне.
Хозяйство за тридцать лет, что Хрод возглавлял школу и читал в общине нравоучительные проповеди, у семьи развелось огромное. Но сыновья рядом с Хродом, не прижились, ушли на сторону. Белка ни одного из них не застала, только по слухам. Будто бы старший ушел работать на лесосплав далеко на север, сейчас у него там своя большая контора по торговле лесом, он получил купеческую бляху, выбился в богачи и семью из деревни теперь не хочет знать. Другой вовсе пропал неизвестно куда, поговаривали, что-то ли в монахи, то ли в тюрьму. А третий родился дурачком и еще маленьким в пруду захлебнулся.
Рядом остались одни дочки. В мужья им выбирали таких парней, чтоб слушались Хрода, легко попадали под влияние — неумных да невзрачных. Строилась семья поближе друг к другу, на школьной земле — к школе придавался самый большой в деревне участок, сад, за садом огромные огороды, лучший надел в полях, добрый каменный колодец, участок леса, два пруда, короткий путь до пастбища и водопоя.
И так было от века, потому что раньше школу возглавлял дядька Хрода, скупой и бездетный. Он и племянника-то привез с дальнего хутора, чтобы с чужими школьным добром не делиться. Выучил его на словесника и передал школу, словно семейное наследство. Кто-то был против? Неизвестно. Хроду сил хватало, чтобы удержать и место, и общину в одной горсти. Достойный оказался наследник и неплохой учитель.
А школа же на самом деле Хроду не принадлежит. Он ее не выкупил, ее ему не подарили. Она дается на прокорм учителю, воспитывающему юношество и следящему в деревне за нравственностью. Временно. Хорошо, если в деревне зародится учительская династия, когда старший передаст место младшему. Если младший будет способен и достоин. Достоинство не Белке оценивать, но вот не получилось у Хрода со способными наследниками. Дети бездари, слово их не слушается. Вся надежда была на внуков, и сам Хрод не раз уверенно произносил: талант передается через поколение. Так, наверное, и вышло, если посмотреть на Петру. Получилось. Талант копился где-то неизрасходованный, и весь в нее вложился. С процентами. Но в целом дело пошло куда-то не туда, не по той борозде.
Петра была ровесницей Белки. На полгода старше — Белка родилась осенью, а Петра чуть раньше, весной. А еще говорили про Криворучку, что она не той матери дочка, при которой живет и на которую записана, а другой, незамужней, нагулявшей Петру на стороне. Но это слухи, свечку Белка не держала.
Мстила Петра деду за все это, что ли? За то, что не верил в девок из своего многочисленного племени, не хотел им место передавать, долгие годы парня ждал. Дождался, растет парень, наверное. Пусть не талантливый, но и не такой, чтобы совсем никакого слова не мог сказать. Ленивый просто, глупый. Маленький пока. И еще есть внучата помельче. Да и девка — вот, выросла не слабее деда, хотя девку Хрод за замену себе не считал. А толку теперь? Нет Хрода — нет школы. Нет школы — нет пришкольного дома, наделов, колодца, скотников, амбаров, поставленных близко семейных домов. Даже баньки вот этой, недавно срубленной на школьном же огороде, тоже больше нет. Другим уплывет, зря семья старалась, плотно обустраиваясь.
И чего добилась своим талантом Петра? Что семью, всем ее огромным составом, погонят со школьной территории, а то и вовсе из общины? Дура, да и только. Что там у нее «даже лучше получилось», чем она планировала, одни живоволки знают…
Задумалась обо всем этом Белка так крепко, что почти забыла про сосредоточенное накопление сил. Набрала на донце, хватит только собственную жизнь поддержать так, чтоб ноги не подгибались при первом же шаге или повороте. Еще поддалась искушению — снова попробовать произносить рабочие слова умом. Но молча по-прежнему не получалось. Просто пустой выплеск силы, как клякса на бумаге. Ляп, и мимо. То ли она Белка-то делает не так, то ли не дозрела еще, рано браться за такую задачу.
Устала, незаметно для себя задремала ближе к утру. И увидела во сне Хрода, который хотел Белке что-то объяснить, взяв отгрызенную голову за уши и приставив обратно к телу. Вокруг будто бы было лето, зеленела старая большая береза у школы, светило и грело солнце, а Хрод стоял на высоком школьном крыльце и оглядывал свои владения, руками поворачивая голову. Но сказать у него не получалось — по вырванной трахее не шел к голосовым связкам воздух. Тогда Хрод отпустил уши и махнул на Белку обеими руками. В лицо ей дунуло холодной мертвой силой, словно резким порывом ветра, этот порыв мигом сдул летнее тепло, в мгновение пожелтела и облетела береза, пожухла трава, потемнело небо, но тут у Хрода отвалилась голова, со стуком грохнулась о крыльцо и поскакала по ступенькам.
От этого звука Белка и проснулась.
Как открывался навесной замок, она не слышала, топот в предбаннике тоже. А грохнуло — это от двери в парную вышибли подпорку, и она покатилась по полу. Белка вскинулась, замерла на миг — прежде, чем бить кого-то словом, надо было понять, чужие там или свои. Вдруг Кириак вернулся. А то и вразумленный посланием от тетерева инспектор вовремя успел?..
И Белка с разочарованием ответила на собственный сон, когда Петра-Криворучка шагнула через порог парной:
— Если хотела власть над школой захватить, пока в семье парень не подрос, не так надо было поступать. Рано ты деда волками загрызла.
Слова эти для Петры оказались такими неожиданными, что та
