Физрук 2: назад в СССР - Валерий Александрович Гуров
Киреев вынул из кармана медицинские перчатки и складной нож, снял верхнюю коробку и разрезал клейкую бумажную ленту. Вынул плоский квадратный конверт. Затем второй, третий, четвертый. Судя по пестрым рисункам, это были музыкальные пластинки для проигрывателя. В остальных коробках тоже оказались пласты и все — иностранного производства. Вот тебе и собрание сочинений вождя мирового пролетариата. Сука, Кеша, опять подставил меня.
— Это ваше, гражданин Данилов?
— Впервые вижу.
— Кто вам доставил эти коробки?
— Понятия не имею. Я не был в общежитии уже давно. Можете спросить у коменданта. А ключи хранились на вахте. Я их только что взял… Спросите у вахтера.
— Не беспокойтесь! — кивнул Киреев. — Спросим… Значит, вы утверждаете, что вам неизвестно, каким образом эти коробки со всем содержимым оказались у вас в комнате?
— Утверждаю, — сказал я. — Только не у меня в комнате, а в ЭТОЙ комнате.
— Свидетель Фомин, — обратился к Фиксатому следак, — опишите человека, который попросил вас помочь ему с разгрузкой своей машины.
— Ну-у… хлыщ такой, волосья короткие, но не под ноль, морда сытая, плащик там…
— Достаточно! — досадливо отмахнулся Киреев. — Гражданин Данилов, эти коробки будут у вас изъяты.
— Ради бога… Мне-то какое до них дело?..
— Вам придется явиться в управление и сдать отпечатки пальцев для дактилоскопической экспертизы. А пока — распишитесь в протоколе…
— В качестве кого? — поинтересовался я. — Изымаемые предметы мне не принадлежат, а понятые у вас есть.
— Вы заняли не лучшую позицию, гражданин Данилов!
И я не удержался:
— Позиция — это не по моей части, Сильвестр Индустриевич… — проговорил я, почти шепотом и подмигнул ему.
Надо было видеть, как он дернулся. Я смотрел на него с нескрываемой насмешкой: ну, давай, сделай мне подарок рогоносец! Однако Киреев сдержался, отвел взгляд.
— Товарищи понятые, — обратился он к Фиксатому и Петюне, которые слушали нас, раззявив рты: — Распишитесь в протоколе.
Глава 23
Пока Фиксатый с Петюней пытались изобразить автографы в протоколе, я собрал вещи, которые еще оставались в комнате, старательно обходя коробки с пластинками. Неужто Кеша фарцой балуется? Если — не хуже… А что может быть хуже?.. Распространение материалов антисоветского содержания?.. Поди разбери, что там на этих пластинках, сплошное «ай лав ю» или что-то другое?.. Честно говоря, не помню, чтобы существовала антисоветская западная рок-музыка… Другое дело — пропаганда чуждого нам образа жизни… Как бы то ни было, я не имею к этому ни малейшего отношения… А Кеша — сука…
— Вы закончили? — спросил я, ни к кому конкретно не обращаясь. — А то мне нужно комнату сдать…
— Комната будет опечатана, — гордо произнес Киреев.
— Это ваши проблемы! — я бросил ключи на письменный стол.
Вышел из комнаты и направился к коменданту. Груня оказалась у себя. Я изложил ей ситуацию.
— Насчет сдачи комнаты не беспокойся, Саня, — сказала она. — Тебе надо выписаться, так что зайди в отделение.
— Хорошо! — сказал я. — Спасибо тебе за все, Груня!
— Не за что! — отмахнулась она. — Если что — заходи! Дорогу помнишь.
Я вышел из общаги и направился в местное отделение милиции. Написал в паспортном столе заявление на выписку из общежития, а заодно и на прописку по новому адресу. Покидая сие учреждение, я нос к носу столкнулся с отцом своего подопечного рыжего Сеньки. Папаша мне обрадовался. Я в общем — тоже. От общения с советскими правоохранителями у меня сложились в основном приятные впечатления — старшина Сидоров, сержант Покровский, следователь по особо важным делам Кравцов, следователь прокуратуры Киселев — все вполне приличные мужики, так что один паршивый баран, капитан Киреев, коллектив не портит.
— Александр Сергеевич, хорошо что вы зашли! — проговорил Кирилл Арсентьевич. — Если не сильно торопитесь, я хочу вас познакомить с Лилией Игнатьевной.
— С какой еще Лилией Игнатьевной? — насторожился я.
— Ну со старшим лейтенантом Красавиной, — сказал старшина. — Нашим инспектором по делам несовершеннолетних.
— Я вроде совершеннолетний, — хмыкнул я.
— Вы классный руководитель, — напомнил Сидоров.
— Да, я помню. Ну что ж, познакомьте нас.
Кирилл Арсентьевич повел меня по длинному коридору и остановился возле двери с надписью «ИНСПЕКТОР ПО ДЕЛАМ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ». Постучал, а получив ответ, потянул створку на себя.
— Товарищ старший лейтенант, разрешите?
— Входите, старшина, — послышался приятный женский голос.
— Да я не один…
— Ну заходите не один.
Сидоров мне кивнул и пропустил вперед. Я вошел. За рабочим столом сидела не бой-баба в погонах, а вполне себе милая девушка, не старше меня. Блондинка. Стройная. Сероглазая. Губки бантиком. Что ж, такая и должна работать с трудными подростками. Такой хамить западло. Гораздо приятнее попробовать ей понравиться. Мне, во всяком случае, захотелось. Я оглянулся на старшину. Представит он меня или мне самому отрекомендоваться товарищу старшему лейтенанту?
— Вот, Лилия Игнатьевна, рекомендую, — произнес тот. — Учитель физкультуры двадцать второй школы Данилов Александр Сергеевич. Классный руководитель восьмого «Г».
— Наслышана, — сказала блондинка, поднимаясь и протягивая мне руку. — Красавина!
Я пожал ее нежные с виду, но отнюдь не хрупкие пальцы.
— Данилов.
— Садитесь, товарищ учитель.
Я опустился на стул, на котором, вероятно, сиживали многие из моих подопечных. Не очень, я скажу, приятное ощущение. Почти как сиживать у капитана Киреева в кабинете.
— Давненько я хотела повидать вас, Александр Сергеевич, — продолжила инспектор по делам несовершеннолетних.
— Что, часто мои ребята оказываются в этом кабинете? — спросил я.
— Ваши в последнее время ни разу.
— Слава труду!
— Да-да, именно — труду, — не приняла моего тона старший лейтенант. — Видимо, ваш работа и послужила снижению уровня правонарушений среди учащихся вашего класса.
— Мои заслуги здесь минимальны, — скромно признался я. — Ребятам просто нравится спорт.
— Я слышала, что вы организовали секцию по самбо.
— Да, недавно начал вести…
— Вот и Кирилл Арсентьевич о вас хорошо отзывается.
— Он уложил меня на обе лопатки, — смущенно пробормотал старшина.
— Вот-вот, а ведь Кирилл Арсентьевич у нас человек бывалый, — улыбнулась Красавина. — Если позволите, я хотела бы посмотреть на ваши занятия.
— Приходите во вторник или в четверг, — сказал я. — Только, если можно — не в форме.
— Понимаю, — кивнула она. — Чтобы не смущать ребят.
— Вы, конечно, их и так смутите…
— Почему?
— Красивая девушка.
— Спасибо! — вдруг покраснела старший лейтенант. — Так может мне не приходить?
— Наоборот! — спохватился я. — Путь мальчишки себя покажут. В восемь вечера мы начинаем.
— Тогда приду.
— Мы будем ждать!
— До встречи!
Я поднялся. Мы снова обменялись рукопожатиями. Старшина проводил меня до выхода и сказал на прощание:
— А мой Сенька просто переменился. По вечерам не шлындает где попало, а сидит дома, уроки делает. Так что, спасибо вам!
Ну просто бальзам на душу. Особенно после дебильных вопросов рогоносца Киреева. Однако на этом приятности сегодняшнего дня закончились. На большой перемене в школу приперся Стропилин. Я этому даже обрадовался. Пригласил его в тренерскую, чтобы пацаны не видели. И там сгреб за грудки и припер к стенке.
— Ну, что Иннокентий Василич! — прошипел я. — Собрание сочинений Ильича, говоришь!..
— Ты чего, Данилов, офонарел! — заерзал он. — Отпусти!
— Сначала я тебе зубы выбью! — пообещал я. — Они у тебя в тундре все равно выпадут…
— Да в какой — тундре⁈ — запаниковал Стропилин.
— В той, где ударно вкалывают ЗэКа… Забайкальские комсомольцы… Слыхал о таких?..
Я встряхнул его так, что у него лязгнули еще целые зубы, и отпустил.
— Ну чего ты взбеленился?.. — пробормотал Кеша. — Ну не книжки, ну — пласты…
— А то, что ты под статью стараешься меня подвести, гнида! — ответил я. — Думаешь, лоха нашел⁈
— Да заберу я их завтра, не бойся…
— Заберешь⁈ — усмехнулся я. — Кум твой их уже, наверняка, забрал… Ну или скоро заберет…
— Какой кум? — удивился Стропилин. — Нет, у меня никакого кума!
— Уже есть… в капитанских погонах… Так что ходи и оглядывайся. Он похоже за тобой наблюдает и в общаге «сторожок» выставил в виде моего бывшего соседа.
Слова мои оказали на Кешу куда более сильный эффект, нежели я ожидал. Он побледнел и затрясся, как осина на ветру.
— Мне конец, — прошептал он.
— Ты наворовал уже на вышку? — саркастически осведомился я.
— Какая там вышка! — отмахнулся Стропилин. — До суда я не доживу… Я же взял эти пласты на реализацию, а если их конфисковали, то как я деньги отдам?..
— А кто тебе виноват?
— Да никто, — сник Кеша. — Что делать-то?..
— Ну что делать… Продавай машину и все, что есть у тебя ценного, глядишь выкрутишься…
— А как мне быть с уголовкой?..
— Здесь я тебе не советчик, раньше надо было думать…
Понурившись, Стропилин вышел из тренерской. Я испытывал смешанные чувства. С одной стороны, хотелось
