Душа - Илья Игоревич Савич
– Не волнуйся, – попытался успокоить его Сан Саныч. – Они нас научили быть предельно осторожными.
– Ага, ага… – не поверил Пашка. – Когда всё пойдёт не так, я пришлю официальное письмо «Я предупреждал».
Сан Саныч лишь улыбнулся и продолжил рассказывать о своих созданиях. Но недолго. Увидев, как Гришка чуть не взрывается от нетерпения, он предоставил слово ему и лишь дополнял почти энциклопедическую лекцию парня, которую тот с волнением и жутким энтузиазмом принялся излагать своим одноклассникам.
Заповедник был последней частью экскурсии на полигоне, и здесь школьники распрощались с Сан Санычем. Напоследок он выцепил Стаса, отвёл в сторонку и вернул ручку.
– Держи, Стас, – он протянул её так, чтобы Людмила Николаевна не заметила. – И не показывай остальным, а то занервничают.
– Спасибо… а вы уверены, что…
– Уверен, молодой человек, уверен. И прошу тебя доработать эту штуку. Только не используй настоящий заряд. Давай так: сообразишь схему, соберёшь механизм, а энергоблок… – с этими словами он ловко вытащил из ручки продолговатую батарейку, – его мы вставим у нас и на полигоне испытаем твоё изобретение.
– Мне можно будет вернуться? – Стас засиял, услышав эти слова. – Правда?
– Правда, – улыбнулся Сан Саныч. Его роговица осветилась зелёным, и парень увидел уведомление на почте. – Напишешь ответным письмом, и я свяжусь с тобой.
– Спасибо! – слишком громко, едва не навлекая излишнее внимание, воскликнул Стас. А потом нахмурился. – Но родители… думаю, после выговора они будут против.
– Это я тоже постараюсь решить, – Сан Саныч заговорщически подмигнул. – Ну, давай. Догоняй своих!
Парень побежал за группой, и седовласый учёный провожал его взглядом, полным печали и... надежды.
****
Стас весь день провёл на нервах, но родители ничего не сказали по поводу инцидента на экскурсии. К ночи, когда они легли спать, он выскочил во двор и закрылся в гараже-мастерской, работая до самого утра. Парень терпел всё это время, и теперь выплёскивал накопившуюся энергию, изливал бурлящие в голове идеи, скреплял, варил, вытачивал, паял. Делал это так, как прокручивал в голове сотни раз прежде.
И ничего не получилось.
На чертеже всё выглядело неплохо. Всё должно было бы работать, но по итогу он натыкался на непреодолимые препятствия, и работа начиналась заново.
Утром его разбудила мама. Он даже не заметил, как заснул, весь измазанный, грязный и лохматый. Мама, естественно разгневанная, пообещала запереть мастерскую на десять замков и чуть ли не пинками отправила его в школу.
– Стас, ты чего? – беспокоилась Валя, когда в очередной раз разбудила его толчком локтя. – Ты вообще спал? Может, заболел?
– Не, всё в порядке. Устал просто, – он протяжно и громко зевнул. – Какой это уже урок?
– Ты чего? Первый.
– Чего-о?! – встрепенулся он.
Это было слишком громко. Учительница литературы, Евгения Михайловна, строгая пожилая дама в очках, с забранными в хвост волосами зыркнула на него грозным взглядом, раскрытыми страницами вниз положила книжку, которую они по очереди читали, и встала из-за стола. Читающий свою часть текста ученик замолк, заметив её недовольный вид и молясь, чтобы он был ни при чём.
– Степанов!
Холодный стальной голос пробирал до дрожи, и Стас почувствовал, как резко спадает сонливость. Он встал, ожидая экзекуции.
– Чем же вас так удивил рассказ?
Стас молчал. Он нервно сглотнул, представив, что его ждёт дома, принести он сегодня ещё и выговор. Но на помощь пришла Валя.
– Беляев! Про блоху, – шёпотом подсказала она, – в Париже!
Этого было вполне достаточно, и Стас взбодрился.
– Почему блоха так высоко прыгает? Это же неверно.
Евгения Михайловна улыбнулась.
– И почему же ты так решил?
– Сила притяжения увеличивается с массой тела, – ответил Стас. – Поэтому, если увеличить блоху, она станет тяжелее и не сможет прыгать так высоко.
Учительница кивнула и жестом показала садиться.
– Верно. Автор указывает это в конце, в качестве комментария профессора Вагнера.
– Да? – фальшиво удивился Стас. – Не знал…
Евгения Михайловна, несмотря на всю свою строгость, была человеком справедливым и добрым, так что оставила ученика в покое, и урок закончился без происшествий.
Кое-как Стас дожил до обеда. Ободряющий эффект учительского допроса прошёл уже давно, и теперь он клевал носом над тарелкой супа.
– Нет, это ненормально! – воскликнула Валя, в очередной раз спасая нерадивого друга. – Ты так до конца уроков не дотянешь.
Стас вяло улыбнулся, хотел придумать какой-нибудь остроумный ответ, но в голову ничего не пришло.
– Над чем ты работал?
Он вдруг принялся с воодушевлением поглощать суп.
– Так! – возмутилась Валя. – Или ты говоришь, или на меня больше не надейся! Вот мордой в тарелку уснёшь, я и пальцем не пошевелю!
– Ладно, ладно! – сдался Стас. И перешёл на шёпот. – Я работаю над своим лазером. Александр Александрович сказал, если придумаю, как улучшить, пригласит испытать.
– Круто! – на всю столовую воскликнула Валя. К счастью, голос растворился в окружающем гвалте.
– Не так громко! Это секрет!
– Почему?
– Да потому, что его и так чуть не забрали. А если мама узнает!..
– А она разве не должна была узнать? Николаевна ж грозилась родителям кляузу накатать.
– Не знаю как, но Александр Александрович уберёг. Надеюсь надёжно, а то если про всё это узнает папа...
– И как, получилось?
– Неа, – Стас почувствовал, как сон снова накатывает, тяжелит веки. – Умотался, и всё зря.
– Ты бы сначала придумал, какую-нибудь батарейку новую себе, а то твоя уже не выдерживает.
– Ага... батарейку... – он вяло кружил ложкой по гуще и наблюдал на волны, которые та пускала по бульону, будто гипнотизируя сам себя. – Батарейку... – вдруг голову посетила мысль. ¬¬– Батарейку! Точно, батарейку!
Валя недоумённо уставилась на друга, гадая, не сбрендил ли он.
– Валюха, ты – мой спаситель! Батарейка!
– Шёл бы ты домой, дружище. Поспать тебе надо срочно, – уверенно заявила девушка.
– Ты не понимаешь! – Стас выглядел жутко. Лохматые волосы ещё сильнее взлохматились, лицо искривилось в воодушевлённой улыбке, а красные глаза, напоминающие глаза сумасшедшего, бешено двигались, будто смотрели на что-то, что видел только он. – Всё было так просто, чёрт возьми! Батарейка!
****
Когда ко двору подъехал лимузин, Стас почувствовал странное неудобство. Он думал, что сделка, заключённая с Александром
