Ребёнок от звёздного мальчика (СИ) - Катя Лоренц
— У меня в машине есть.
Через минуту Марат вернулся с бутылкой воды и аптечкой. Моя ступня потонула в его лапище. Полил на ногу воду, промывая рану.
— Не бойся. Это вода без газа и я из нее не пил, — об этом я думала в последнюю очередь. А больше о его горячих руках на моей ноге и он сидящий передо мной на корточках. Странные чувства. Я даже о боли забыла.
— Нужно чем то подцепить.
Достала пинцет из сумочки.
— Подойдет? — он вытащил стекло, обработал рану антисептиком и перебинтовал.
— Ужасный двор. Какие идиоты разбили бутылку на детской площадке?
— Это еще хорошо, что это я наступила, а не Даня или другой ребенок.
— Всё, порядок. Может в травмпункт тебя отвезти?
— Прекрати устраивать панику. Ты же достал стекло, а это всего лишь рана. Спасибо за помощь, — надела вьетнамки. — Дальше я сама.
Попыталась встать, но Марат снова подхватил меня на руки. Пришлось обхватить его огромную накаченную шею.
— Отпусти! Что это вообще такое? Я сама могу дойти!
— Перестань, Агния. Мне несложно.
— Только до лифта!
К моему несчастью на дверях лифта висела табличка «ремонт».
— Что за непруха! Можешь отпустить, я дойду, тут же перила.
— На пятый этаж? Я отнесу, мне нетрудно.
— На пятый этаж? Я же тяжелая.
— Глупости. Никакая ты не тяжелая.
Я честно думала, что он сдасться на втором этаже, но Марат нес меня даже не запыхавшись.
— Прости, что так тебя напрягаю.
— Ерунда.
— Нет, правда. В каждый твой приход, что-то случается. То Даня замарал твои брюки, то меня угораздило проткнуть ногу.
— Зато мы снова на «ты», — улыбнулся он, посмотрел на меня. А него добрая улыбка и взгляд бывает теплым. И не такой уж он и страшный.
Послышались быстрые шаги, это Даня бежал с аптечкой, а мама спускалась следом.
— Лифт не работает, — запыхавшись сообщила она.
— Мы уже в курсе.
— Как твоя нога?
— Всё в порядке. Марат достал стекло, обработал и перевязал рану.
— Спасибо, Марат.
Остальную часть пути мама без умолку хвалила его. А я закатывала глаза.
Я конечно ему благодарна за помощь, но мама утрирует. Восторгается им, словно он ребенка вынес из горящего дома.
Мама открыла дверь, пропуская Марата вместе со мной вперед и показала куда нести. Он посадил меня на диван, окинул быстрым взглядом комнату.
Знаю, роскошью тут и не пахнет. Зато уютно и нет тяжёлой энергетики умершей семьи.
— Марат, тебе чай или кофе? — спросила мама.
— Нет, спасибо. У меня и правда много дел. Всего доброго, Ая. И подумайте над моими словами про Стива.
Ник
После слов Аи, не находил себе места. Тоска по ней съедала изнутри, а еще чувство вины и осознание того, каким говнюком я стал — не давала покоя.
И я пошел к тому, кто еще, надеюсь, остался в моей жизни. Сереге.
Его я нашел на съемочной площадке. Он скользнул по мне равнодушным взглядом и снова вернулся к работе. Каскадер как раз выпрыгнул из горящей машины и сделал пару шагов, и прозвучало «стоп, снято!».
— Тушите его, — приказал Серый. Набежали люди с огнетушителями. Подошел к своему подопечному и похлопал по плечу, хваля за отличную работу.
А вокруг кипела жизнь. Ставили декорации, статисты разносили напитки, режиссер раздавал команды.
Меня всегда бодрила вся эта суета. Смотреть сколько сил стоит за одним кадром, сколько людей трудятся. Нравилось видеть «кухню» изнутри.
Но сейчас пропал тот самый вкус к жизни. Тогда я снимался, ловил кайф, а сейчас все вокруг кажется пресным. Ни новая машина, ни звонки знаменитого режиссёра, ничего не радует.
Возвращаюсь домой в которым устрашающе тихо, замираю в коридоре, зная, что ее здесь нет. А я что здесь забыл?
А еще страшные сны. В них не было никакой Анжи, а Ая со мной. Просто обычный день, Даня собирается в садик, Ая, привычно перекидывает огненные волосы на одну сторону и нагибается. Я так остро чувствую нежные поцелуи в шею, вдыхаю ее запах, вижу ее озорную улыбку, просыпаюсь от распирающего чувства счастья, шарю по кровати, мечтая ее обнять.
А потом накрывает вспоминания. Ее уже не будет. Она не вернеться, и виной тому я.
И это ужасающее ощущение. Мерзкие воспоминания об Анжи в той беседке, машине, гостинице. Меня тошнит от самого себя. Внутренности словно затягивает зеленой тухлой плесенью, а в грудь бьет раздирающее душу одиночество.
Я ненавижу просыпаться без нее.
Осознавать что как прежде уже не будет, что не смогу ее вернуть.
Но сегодняшнее утро стало особенно беспросветным. Когда в дверь позвонили и попросили расписаться за повестку о разводе.
Схватив ключи, поехал на площадку без звонка, знаю, что Серый даже не ответит на звонок, я пробовал.
— Что тебе? — он отхлебнул из бутылки, несмотря в мою сторону.
— Поговорить хотел.
— Великий актер соблаговолил спуститься до простых смертных.
— Прости, Серый. Знаю, что не имею права просить о помощи. Но у меня больше никого нет.
Он смерил меня взглядом.
— Пошли. У меня рабочий день закончился.
Мы приезжаем в небольшую кафешку. Сереге приносят гамбургер, а я пью минералку.
— Вид у тебя конечно, не фонтан. Как Ая?
— Она меня бросила.
— Значит газеты не врут. А ты что?
— Я не хочу расставаться. Просил у нее прощения, но понимаю, такое не прощают. Хожу из угла в угол, как раненный зверь. Каждый день приезжаю к ее дому, слежу из далека. Нужно ехать на съемки, а я не могу. Тогда лишу себя последней возможности ее встретить.
— Нужно ехать. Займи себя делом, переключись на что-то. Глядишь когда закончишь, она остынет, возможно, передумает, — качаю головой,
— Она на развод подала.
— Пи… — оглядывается на мамочку с ребёнком. — Жесть. Я не в праве тебя судить, но вот скажи. Оно того стоило?
— Нет. Я каждый день мечтаю повернуть время вспять, и когда узнал о мнимой измене Агнии, мог просто поговорить, — тру лицо руками. — Один долбанный разговор! И всё! И я бы не допустил эту ошибку. Что мне мешало?
— Ага, и продолжил бы сохнуть по Стоун, как я, как другие идиоты, пускающие на нее слюни.
— Ты знал?
— Это было трудно не заметить. Но я думал, что ты не такой идиот, чтобы мечты воплощать в реальность.
— Как видишь, такой. Как оказалось, реальность грязна. Нет в ней ничего такого. Как я повелся на ее невинное личико и эти подкаты?
