Измена с молодой. Ты все испортил! - Аника Зарян
И снова виноватым остался.
Это уже в традицию превращается.
Хотя, к чему мелочиться? Не день, а год охеренно начался. Я явно не это имел в виду, когда под бой курантов загадывал, чтобы жена обо всем забыла.
Сбылось, бл*ть! Забыла она. Но только про семью. Сначала почти месяц тенью ходила, никого не замечала. Потом, вроде, всё стало налаживаться, а тут… Вернулись вчера с детьми уставшие, голодные, после сложного разговора с администрацией школы, а дома мало того, что горячей еды нет, так еще и мать семейства отсутствует.
Пришлось к своим идти. Я не бытовой инвалид. И приготовить могу, и порядок в доме сохранять. Если надо. Но когда жена не загружена работой, любой нормальный человек ждет хотя бы малой толики заботы.
В голове упрямо засела и сверлит мысль, что как бы мама не была на отца обижена, никогда не забывала ни про нас, ни про дом. Конечно, это происходило нечасто, но и я не был замечен в злоупотреблении терпением Ксюши.
Мышцы ног тоже затекли, но я беру волю в кулак, иду к окну и задвигаю шторы. И сразу — к холодильнику. Надежды, что я найду там спасительный хаш, нет. Но графин холодной воды найдется.
Это я точно знаю — сам вчера ставил.
Наливаю себе в высокий стакан и в два глотка опустошаю.
Никакой выдержки не хватит с этой женской депрессией. Чивас вечером ненадолго приглушил остроту негодования. Но сейчас это уже не кажется такой хорошей идеей. Мне же еще на работу попасть надо.
Часы на запястье зажигаются, сообщая о входящем звонке. Вася всегда легок на помине. Нажимаю на зеленую иконку, и сразу включается громкая связь:
— Богатым будешь, брат, — говорю, морщась от головной боли.
— Звучишь не очень убедительно, Кар. — шутит друг. — Ты жив?
— Прорвемся.
Сказать проще, чем сделать. Снова наполняю стакан, ставлю графин обратно в холодильник и плетусь к дивану. Смотрю на него с отвращением, будто все мои беды не от собственной тупости, а из-за неанатомических свойств его наполнителя. Выложили мешок денег, а на нем даже поспать нормально нельзя. Лучше на кресле посижу, от которого и ожиданий меньше.
— Что случилось? — обеспокоенно спрашивает Вася.
— Перебрал вчера с виски. — поднимаю с пола пальто, так и оставшееся валяться там с вечера, кидаю его на диван, а сам опускаюсь в кресло.
— Без меня? У тебя совесть есть? — смеется он в трубку. — И что отмечал?
Секунд пять молчу. Думаю, стоит ли посвящать его в свою семейную драму. Чем меньше человек знает, тем лучше. А с другой стороны, Вася не просто человек, он друг. Брат.
— Я облажался, Вась… — вываливаю, как на духу.
— С «ЛОГ-групп»? — с тревогой уточняет он насчет дела о разводе владельца крупного инвестиционного холдинга, которое мы сопровождаем.
— Нет, с ними всё ровно.
— Хе… Это хорошо… — облегченно хмыкает и выдыхает.
— С Ксюшей. — озвучиваю наконец.
— Оу…
— Попался на горяченьком.
— Пирожки брал без разрешения, что ли? — пытается разрядить ситуацию Вася.
— Можно и так сказать… — допиваю воду и ставлю стакан на журнальный столик рядом с моим телефоном. Смотрю пару секунд на грани хрусталя, сдвигаю его на край и поднимаю на столешницу ноги. — Застукала меня.
— Пожалуйста, скажи, что это метафора, — серьезно говорит Грабовский.
— Да нет, брат. Это не метафора. Это дерьмо настоящее. — Беру телефон и перевожу звонок на него. —
Гребаное болото. Месяц в нем барахтаюсь, пытаюсь выбраться, но только сильнее затягивает.
— Ты… — осторожно уточняет, — дома?
— Конечно, а где еще…
— Мало ли, Кар. Зная Ксюху, я бы не удивился, что ты теперь живешь под мостом.
— Очень смешно. — морщусь от дебильной шутки друга.
— Скоро буду… Жена рядом?
— Нет… — проверяю время. Если она отвозила детей в школу, то уже давно должна бы вернуться. — И не торопится.
— Понял, жди, — говорит, замолкает и, когда я уже хочу отключиться, низким голосом осторожно добавляет: — Постой… Ты, это…
— Что?
— Это с Акопян, что ли? Она поэтому с работы так резко ушла?
— Аhа… — никогда не сомневался в проницательности друга.
Мы до этого не особо и говорили с ним о Рите. Он знал, что я взял помощницу. Я сообщил ему о том, что собираюсь повысить ей зарплату.
— С каких денег? — только и спросил он.
— Покроем с моих будущих дивидендов.
— Всё равно не понимаю, с хрена ли. Помощницы столько не получают.
— Потом объясню, Вась.
На этом всё.
И если бы не этот долбанный аудит…
— Ну ты и олееень… — тянет он расстроенно через полчаса, уже сидя напротив меня, когда я ему вываливаю всё и про обед, и про командировку, и про парковку, и про то, в каком положении меня жена застала. — Олень!
— Да понял уже! — надоело слушать от всех, какой я плохой. — Но, брат, я и вообразить не мог, что Ксюша вдруг возьмет и приедет черт знает куда?
— Карен, ты нормальный? Ты Ксюху свою не знаешь?
— Думал, что знаю.
— Думал он… Думать надо головой, а не членом! И чего тебя… Карен, какого хера? У вас проблемы были, что ли?
— Да нет… — выдыхаю шумно. — Нет. Черт. Не было проблем.
— А что тогда?
А что тогда?.. Действительно, с чего это смотреть на сторону, когда всё хорошо?
— Пресно стало как-то. — медленно вдыхаю, подбирая слова. — Так хорошо, что аж тошно. Хотелось вспомнить, какими мы были раньше. Спонтанными. Живыми…
— Давно?
— Полгода почти.
— Сука…
— Поехал отца с работы забрать, а тут она. Выходит из университета. Молодая, легкая… Она мне Ксюшу напомнила. Мы же с ней тоже так встретились. В Ереване. Она только поступила, а я уже к выпуску готовился… Её улыбка, волосы, растерянный взгляд…
— И ты решил тряхнуть стариной?
— Да ну тебя, — улыбнулся, но не тупой шутке Васи, а своим воспоминаниям. — Мне просто вдруг показалось, что я тоже помолодел.
— Скажи мне, мой юный друг. Если она вся такая Ксюша Ксюшей. Ксюшезаменитель,
