Искушение - Ольга Дашкова
Именно тогда, когда со мной случилась та жуткая история с соседскими парнями, она первая забила тревогу, волнуясь о том, что молодая девчонка практически неделю не выходит из дома. Когда она пришла, я ее впустила, Екатерина Сергеевна ни о чем не спрашивала, мне было противно рассказывать.
Она поняла и так, что что-то случилось, наверняка она подумала, что это было связано с каким-то парнем. Либо он меня бросил, либо обидел. Она не лезла в душу, была тактичной, заботливой, заставила есть, когда я не могла смотреть на еду. Она была лучше моей матери, которая заботилась обо мне по-своему.
А я еще тогда боялась привыкнуть к Екатерине Сергеевне, поэтому не открывалась, не рассказывала все. Потому что понимала, что начнет жалеть. Хотя мне эта жалость была ой как нужна.
Я жалела сама себя, я привыкла к этому. Отпускала себя, давала иногда выход эмоциям. Плакала, выла в подушку периодически, но мне нужны были эти минуты, когда я была уязвима, но была одна, зная, что никто не увидит.
— Надолго к нам?
— Не знаю. Как пойдет. Спасибо вам за все. Извините, что не позвонила, телефон сел.
— А где же твои ключи?
Екатерина Сергеевна тактично начала задавать вопросы, заглядывая в глаза. А я по обыкновению их отводила, не хотела врать этой святой женщине.
— Знаете, куда-то запихала дома или положила, не знаю, найти не могу.
— Ты на машине?
— Нет, я на такси и без вещей. Пока только проведать, давно не была, как-то соскучилась. Посмотрю здесь, как и что. Не знаю, резко захотела сделать ремонт, надо было раньше его начать, но думаю, может быть, пришло самое время.
— И правильно. Правильно, надо делать ремонт. Выкинуть к черту все старое. Я тебе даже телефон хорошей бригады дам. Они недавно нашим соседям сверху делали, хорошие мальчики, добросовестные. И быстро все сделали, качественно.
— Спасибо вам. Буду очень признательна.
— Ты, Инга, заходи через час, я как раз шарлотку поставила в духовку. Поужинаем, поговорим, чай попьем. Твой холодильник пустой и выключен, есть нечего, если, конечно, ты решила переночевать у себя дома.
— Хорошо. Ещё раз спасибо, я подумаю.
— Тебе идет стрижка, ты такая хрупкая и загадочная с ней.
— Благодарю, — машинально потрогала обрезанные чуть выше плеча волосы.
Да, действительно, я не ела с утра, но даже и не хочется, хотя желудок уже начинает сводить от голода. Но во мне сейчас столько обиды, столько непонимания, что, боюсь, еще одной встречи с людьми, с которыми надо разговаривать, я не вынесу.
— Спасибо еще раз.
Отошла к своей двери. Старая, обшарпанная, покрытая краской в несколько слоев, кое-где она облупилась. Вставила ключ в замочную скважину, а у самой пальцы дрожат, словно я возвращаюсь в прошлое, туда, откуда у меня ушло столько сил вырваться.
Провернула несколько раз ключ, слыша скрежет и чувствуя на себе взгляд соседки. Она смотрела с жалостью, но не сказала ни слова, за это я была ей благодарна.
Не оборачиваясь, зашла в квартиру, тихо закрыла за собой дверь, потом провернула замок, постояла несколько секунд, прикрыв глаза, вспоминая, и только потом протянула руку вправо и включила свет. Лампочка загорелась над потолком, не яркая, но достаточная для того, чтобы разглядеть обстановку.
Все было так же, как когда я уходила отсюда. Когда уже сошлась с Иваном и начала с ним жить, собрала лишь необходимые вещи, понимая, что все остальное смогу купить, и ушла, закрыв дверь, оставив на всякий случай запасной ключ соседке.
Вот, тот случай, как видно, наступил.
Медленно разулась, поставила ботильоны в сторону, не заходя на кухню, прошла в комнату, ту, которая мне несколько лет служила домом, которому я была благодарна. Продавленный диван, на полу ковер, пахнет пылью, старыми книгами, их много на полках, от бабушки остались.
Надо было проветрить, отдернула шторы, распахнула окно, выходящее на проспект. Прохладный воздух ударил в лицо, прикусила губу до боли, чтобы не расплакаться.
Я уже скучала по Максу, понимая, что мы все равно с ним никогда не будем вместе, что наши отношения противоестественны, что все равно ничего не получится. Не могло получиться никогда. Разница в возрасте слишком большая. К тому же жить с сыном своего покойного мужа — это вообще какая-то аморальная чушь.
Телефон, кстати, не сел. На него продолжали приходить уведомления, звонки. Он вибрировал в кармане, но я даже не доставала его, не смотрела. Скоро все равно сядет батарея, так и произошло вскоре, смартфон замолчал совсем.
Постояла несколько минут у открытого окна, потом закрыла старые рамы, задернула шторы, сняла верхнюю одежду, бросила ее на стул. Легла на диван, поджав к груди ноги, обнимая себя за плечи, закрыла глаза, чувствуя, как слезы текут на декоративную подушку, а в груди все сдавливает тугим узлом боли.
Я даже не знала, с чего начать горевать. С того, что Иван имел связь на стороне, даже успел родить ребенка, когда мы были еще в браке, уговаривая меня не заводить своих детей, мол, рано еще, надо встать на ноги, поднять бизнес?
Или начать горевать о том, что моего имени нет в его завещании? О том, что я не смогла за три года нашей совместной жизни стать для него кем-то дорогим и близким. Той женщиной, которую Иван любил.
Или начать истерику по поводу нашей порочной связи с Максом? Поплакать о том, что этот мальчик ураганом ворвался в мою жизнь, перевернул ее с ног на голову. Показал, каким может быть нежным, страстным, ненасытным. Как может доставлять удовольствие, о котором я не знала раньше.
Или уже просто прорыдать неделю, поселившись в этой квартире, где стены прошлого давят былыми слезами, предательством и болью? Пропитать их новой, зная, что никто не придет и не спасет, не вытащит меня из этого болота.
Я не знаю. Я не знаю, что мне делать и что будет дальше.
Закрыла глаза, всхлипнула, зажмурилась, сжала кулаки, а потом, уткнувшись лицом в подушку, закричала.
Глава 28
Просыпаюсь от головной боли, в висках стучит пульс, во рту сухо, пить хочется смертельно.
— Черт… черт… м-м-м-м…
Переворачиваюсь на спину, не могу открыть глаза, боль в голове усиливается. Сколько я вчера выпил? Не может быть, что так много, я вообще не люблю алкоголь. Бывает, и выпиваю, но только немного, чисто чтобы узнать
