Журнал Поляна - Поляна, 2013 № 03 (5), август
— Но-но, полегче! А тупице пальцем покажи!
— Ты на берег давно ходил?
— Вчера. Воду брал, в суп добавить.
— И ничего не заметил?
— Заметил. Лед растаял.
— Глазастый, прям страсть… А подо льдом ты ничего не оставил?
— А-а-а! — кусок застрял у Сашки в горле, — кормилец мой!
— Я думаю, не мешало бы глянуть.
— Спасибо, Сашок, бегу!
22. Карабин
Плотик качался на легкой волне у самого берега. Гарт скинул с ног свои «птичьи перья» и сиганул на влажные бревна. Пара гребков веслом — и вот он камень, за который он ухватился тогда, пропуская над головой волну. А чуть дальше — черная палочка под водой. Ствол. И неотличимое от песка рифленое цевье карабина, укороченной охотничьей винтовки. На глубине меньше метра. Веслом он отодвинул ствол в сторону, и, когда показался плечевой ремень, просунул в петлю конец весла и поднял свое оружие на плотик. И ног не замочил! На берегу Гарт поцеловал карабин в соленое мокрое ложе и прижал его к груди. «Боже мой! Опять я стал полноценным мужчиной, работником великой тундры. Добытчик и охранник мой у меня в руках! Спасибо тебе, Александрос!»
Вынул затвор — все в песке. В стволе ил. Открыл магазин — пять патронов выпали на ладонь. И тут все в грязи, но с каким удовольствием будет он сейчас чистить-блистить своего друга и добытчика!
Грязь из ствола винтовки Гарт осторожно удалил «амелиневой» проволочкой и промыл его кипятком. Смазал изнутри остатками солярки, хоть оно и нельзя — соляркой.
И разобрал, промыл, прочистил.
И положил карабин на камень сушиться.
И патроны рядом. Пять тяжелых желтых патронов.
Затем он занялся делом. Вскипятил морскую воду в кастрюле, окунал в нее нарезанное тонкими ломтями оленье мясо и развешивал сушиться.
И все нет-нет да и глянет на карабин.
И все не верил счастью великому.
И все улыбался, а потом запел.
23. Дела домашние
В этот радостный день Сашка успел поразительно много.
Когда мясо было развешено, он пододвинул вешала поближе к костру так, чтобы дымком протягивало и чтобы чайки не могли ухватить. Вырубил днище из второй бочки и сделал «кастрюлю» по примеру первой, а края вытянул повыше. Получилось ведро. Дужку к нему согнул из найденной ранее на триангуляции железной проволоки.
Черныш доставил охотнику немало веселых минут. Он свернулся клубочком неподалеку, прикрыл нос пушистым хвостом, и следил за всеми действиями человека с величайшим любопытством.
При ударе железом по железу возникал отрывистый резкий звук, от которого у песца непроизвольно захлопывались глаза.
Получалось: удар — морг, удар — морг, удар — морг!
Наконец, Чернышу это надоело и он убежал на дальний песчаный бугор.
Гарт нагрел воды в ведре, насыпал чуть золы в деревянное блюдо и пошел на ручей. Там побултыхался, помылся, используя вместо мыла золу, смыл с себя болезнь и усталость. Бодрый и веселый вернулся «домой» и взялся готовить свое любимое блюдо, холодец из головы и ног оленя. Сколько возни, пока все косточки очистишь-приготовишь, и варится долго. Но зато и вкуснятина — за уши не оттянешь!
Черныш совсем перестал бояться, сидел рядом, по-кошачьи уложив хвост кренделем и время от времени выражал свое восхищение громким «Вау!» Гарт бросил ему кусок оленьего уха с толстой бляшкой жира на нем. Черныш жир съел, а ухо пожмакал и оставил: оно, мол, от старого быка, не угрызешь.
— Привередничаешь, паря, уже и оленина тебе не мясо, а ведь раньше ты и мышами не брезговал! — упрекнул его охотник.
— Вау-вау-вау! — затявкал Черныш. (Мыши — они жирные, мягкие и в любой мороз теплые. Вку-у-сно. Не то что это жестяное ухо!)
— А куропаточку не желаете, уважаемый?
— Вау-вау! (Кто ж откажется? Только добыть трудно, они сторожкие).
— А как ты насчет моржатины? Тут неподалеку есть. Правда, не первой свежести, но народы вкушают. И ты бы прогулялся. Жирку бы поел, на зиму б запасся, а то тощий такой — смотреть жалко!
— Вау! — печально тявкнул Черныш и сокрушенно потряс головой. (Был уже там, плюху получил от старших, и бургомистр чуть глаз не выклевал. Но мне повезло. Недалеко от тебя целое скопище превкусных костей с мясом. Чем не еда?)
Охотник принялся объяснять песцу действующие на территории России права частной собственности на «кость пищевую», но в один особенно красноречивый момент обнаружил, что слушателя нет. Убежал.
24. У моря
Спокойно, хорошо было на душе. И не хотелось, чтобы день кончался, а хотелось его продлить. Поужинав оригинальным блюдом — горячим холодцом, Гарт прикрыл кастрюлю досками и пошел на пляж. Уселся на камень, положил карабин на колени, вдохнул соль морскую. Легкий хиус гнал волну от берега в море, и возле самых скал не было никакого волнения, лишь легкая паутинная рябь.
Хорошо, тихо на душе.
Море. Берег. Чайки. Закат.
Черныш прибежал и лег рядом.
Стайка уточек выплыла из-за мыса.
Нерпа показала свой нос у самого берега.
За ней проплыл лахтак. Толстый. Между головой и попой проливчик и кажется, эти части тела плывут отдельно. Наверное, жирный.
Солнышко нехотя погрузилось в море.
Вода вблизи стала красной, чуть дальше оранжевой, зеленой и синей, а у горизонта — опять киноварь. Тихо-тихо. Капает с усов нерпы вода, чайка перебирает перышки, рыбка воду плавничком режет.
И слышно, как стучит и замирает сердце.
И слышно, как согласно дышат море и тундра.
И забываешь, что вал прибоя притаился в глубине.
«В минуту жизни трудную,Теснится ль в сердце грусть.Одну молитву чуднуюТвержу я наизусть.
Есть сила благодатнаяВ созвучье слов живыхИ дышит непонятнаяЖивая прелесть в них.
С души как бремя скатится,Сомненья далеко.И верится, и плачется,И так легко, легко».
Думал ли Михаил Юрьевич, что его мысли прозвучат через полторы сотни лет в Арктике, на семьдесят пятой параллели?
— Александрос, ты здесь?
— Здесь. Надо чего?
— Нет. Просто не хочется быть одному.
— И мне.
Сашка встал и пошел вдоль берега. Вспоминал отчий дом, своих сестер и братьев, детей, друзей, Сережет. Черныш легкими прыжками следовал за ним. И пусть. Говорят, Бог троицу любит. К биваку он вернулся поздней ночью. Разобрал крышу, откатил бочку в сторону, устроил себе постель, положил слева карабин. Накормил Черныша и забрался в спальник. А «домашняя животная», как говорит Полукарпьи, свернулась калачиком в ногах. Так и заснули.
25. Избушка
Утром раненько Гарт занялся строительством избушки. Надоело непогоду в бочке пережидать. Он выстрогал себе тяжелую деревянную лопату из лиственничной доски и вкопал угловые столбики на площадке размером два на три шага. Обшил столбики с обеих сторон досками, а серединку заполнил подручным материалом: камнями, песком и мхом. За три дня поднял стены чуть выше своего роста, чтобы ходить внутри не пригибаясь.
Очень плохо было без молотка. Своим железным шкворнем Гарт в первый же день пальцы себе поотбивал. И тогда вспомнил, что деревенские умельцы сверлили стекло медной трубкой, под которую подсыпали мокрый песок.
Песка кругом — море. Кусок алюминиевой трубки Гарт отломил от найденной ранее старой кровати-раскладушки. Подыскал подходящий обломок базальта, расклинил его в камне на берегу и стал сверлить своим «индейским луком», как будто огонь добывал: туда-сюда, туда-сюда. Не очень быстро, но все же за полдня, с перекурами, Гарт просверлил базальт алюминием. Насадил камень на рукоять — получился молоток-топорик, которым он и гвозди выпрямлял, и гвозди забивал, и доски по размеру обрубал.
Бамбуковая лодочка очень пригодилась. Сашка разобрал ее и сделал из крепких бамбуковых стержней стропила для крыши, а саму крышу устроил односкатной с уклоном в сторону моря и покрыл ее шкурой моржа. Этакий домик-скворечник получился. Два оконца затянул кусками полиэтиленовой пленки. Не прозрачные окошки, но свет есть. Очень не хватало второй пары рук. Был бы сын рядом, сейчас ему одиннадцать, как бы помог отцу!
— Хорошая ты у меня получилась, избушка, но только беспечная ты какая-то, а как печку сложить из камней без глины или раствора — не знаю.
«Избушки — это которые на курьих ножках, а я — самый настоящий охотничий балок! Печку сделай из бочки, ты видел такие у друзей. Если вдруг зимой непогоду пережидать придется, печка — самое то».
— Ладно, уговорил, балок. Попробую.
Сашка разрубил оставшуюся бочку пополам, в одной половинке вырубил окно — топку. А кусок жести из «окна» подвесил на петлях из гвоздя на то же место. Получилась дверца. Закрывалась она со скрежетом и не очень быстро, но все же тело печки в течение нескольких часов было готово. А вот на изготовление трубы из остатков жести ушел целый день. Но вскоре и она встала на место. И стал балок, как дом с печкой, лежанкой и окошком — заходи и живи!
