Сахар на обветренных губах - Тата Кит
По моим губам растеклась тёплая улыбка.
Я уже не замечала боли в ране, которую обрабатывала Катя. Я смотрела на сестру, полностью доверяя всему, что она делает.
Закончив с раной и перебинтовав мне руку, Катя молча дождалась, когда я переоденусь. Сходила на кухню и принесла мне оттуда кружку горячего сладкого чая. Её ручки всё ещё тряслись, но она отчаянно храбрилась. Наверное, ради меня. Я делала то же самое.
— Попей чай и ложись спать, — сказала она, как строгая мамочка.
— Спасибо, — такими же трясущимися руками я обхватила горячую кружку и сделал несколько глотков. Чай вышел очень сладким. Видимо, Катя хотела поднять мне настроение. — Очень вкусно, Кать.
— Ну, всё. Теперь ложись спать. У тебя постельный режим.
— Хорошо.
Катя забрала у меня кружку с чаем, поставила её на стол. Укрыла меня одеялом, закрыла дверь комнаты на замок изнутри и легла рядом со мной, неуклюже поглаживая по влажным волосам.
— Я буду охранять тебя от папы, — боевой голосок прорезал темноту комнаты.
— Необязательно. Он наверняка уже уснул.
— Я всё равно буду тебя охранять.
Я приобняла сестру и прикрыла глаза.
Под подушкой раздалась короткая вибрация телефона.
Плевать, кто там пишет. Я сплю.
Глава 21
Проснулась с первым сигналом будильника. По старой привычке вынула из-под подушки телефон и почти не глядя выключила будильник. Снова расслабилась в постели и приобняла свою спящую охранницу, которая, как обычно, заняла большую часть постели.
Ужасно хотелось поспать ещё немного, но я понимала, что нужно взять себя в руки и начать давно отработанный день сурка.
— Катюх, — позвала я тихо сестру и слабо потрясла её за плечико. — Катюх, просыпаться пора. Школу проспишь.
— М! — Катя раздраженно нахмурила во сне брови и уткнулась лицом мне ниже ключиц.
— Надо, Кать. Надо. И мне тоже пора вставать.
— Ещё пять минуточек, — взмолилась сестра.
— Ладно. Ещё пять можно. Но только пять.
Катя почти мгновенно вырубилась, а я, чтобы тоже не уснуть, разблокировала экран телефона. Потому что если я усну, то вероятность того, что дверь моей комнаты вынесут с ноги, резко возрастет.
Не залезая пока ни в какие соцсети, я открыла «шторку» и просмотрела сообщения, которые пришли ночью от Колесникова:
«Спишь?»
«Или просто игноришь?»
И через пятнадцать минут:
«Ладно… Придётся самому фантазировать, как бы ты меня снова отшила. А как бы ты меня сейчас отшила, кстати?»
«Блестяще», — написала я в чат и сразу из него вышла. Заблокировала телефон и снова засунула его под подушку.
Задумавшись, начала аккуратно, чтобы не разбудить, перебирать Катины волосы.
Сестра тихо сопела, а я прислушалась к звукам внутри квартиры.
Было слышно, что на кухне происходит какая-то движуха. Мама, наверняка, готовит слегка съедобный завтрак, а отчим… Скорее всего, занял туалет, из которого уже начал вонять на всю квартиру.
Но шум чайника оборвался его коротким щелчком, и я смогла расслышать шепотки родителей. Они явно о чем-то спорили. Ругались. И, судя по тому, кто больше говорит, лидировала пока мама.
Пять минут прошли. Я вновь разбудила Катю, и в этот раз она проснулась и села в постели без дополнительных уговоров.
— Давай, я тебе завтрак в комнату принесу? — предложила она, когда закончила зевать.
— Зачем сюда? — улыбнулась я, удивившись данному предложению.
— Чтобы папа тебя опять не обижал.
— Не волнуйся, Кать. Сегодня он меня не тронет. Да и прятаться в комнате я не хочу.
— Ну, ладно, — сестрёнка обиженно поджала губы.
— Пойдём завтракать?
— Пойдём. Только, чур, я первая.
Катя ловко перелезла через меня и открыла дверь. С осторожностью выглянула в коридор и только после этого молча кивнула в сторону выхода.
Судя по всему, горизонт чист.
Я тоже выбралась из постели. Конечно, не так ловко, как сестра, но послушно последовала за ней в кухню, откуда слышались родительские голоса.
Стоило им нас увидеть, как они оба замолчали. Мама предпочла с серьёзным видом тут же уставиться в сковороду, где жарила яичницу, а отчим, сидящий на табуретке, как-то растерянно оглядел меня с ног до головы. Сосредоточил внимание на руке, где я демонстративно поправила бинт, и опустил взгляд в пол под расставленными ногами.
— Больше, чтобы Алёну не обижал. Понял, папа? — Катя пригрозила ему тонким пальчиком. В ответ он лишь неопределенно кивнул и попытался изобразить щекотку, на которую Катя лишь одёрнулась от отца и вновь вернулась ко мне.
Интересно, как много и что именно помнит отчим о том, что произошло ночью?
— А ты чё сел, Борь? — вдруг напала мама на него. — Тебе особое приглашение надо? Или хочешь, чтобы Алёнка надрывалась? Хлеба нарежь, чай налей… Мы всё делать должны? А ты, Алёнка, сядь. Тебе лучше пока не напрягаться, — мама что-то странное отыграла мимикой. Я поняла лишь то, что сейчас мне лучше ей подыгрывать.
Поэтому я просто села на одну из свободных табуреток, и, что странно, отчим начал молча и послушно делать всё то, что велела мама.
Нисколько не пререкаясь, он нарезал хлеб, поставил его в хлебнице на стол и начал разливать по кружкам горячий чай.
Выглядел отчим загружено. Не скажу, что видела в его глазах стыд. Скорее, больше страх, вызванный нежеланием брать на себя ответственность за то, что было ночью. А что-то, судя по всему, из произошедшего ночью он помнил хорошо.
Когда чай был расставлен, а мама водрузила на центр стола старую поцарапанную сковороду с яичницей, отчим, сидящий напротив, вдруг обратился ко мне.
— Ты, это, Алёнка… В универ пока не ходи, — сказал он, ни разу не посмотрев в мою сторону. Только в сковородку между нами.
— Почему? — ощетинилась я. — Чтобы ты потом мог мне с чистой совестью напомнить, за что ты платишь?
— Посидишь с недельку дома. Ничего страшного, — бросил он нервно. — Заживёт всё… — кивнул он на перебинтованную руку и неуверенно коснулся своего бока. — … потом пойдёшь. Никуда твоя учёба не денется. Я предупрежу в деканате. Поешь и иди дальше спи. Хоть до вечера.
— Я пойду на учёбу. И сегодня, и завтра, и всю неделю. В универе, хотя бы, безопаснее, чем здесь, — бросила я со стальной интонацией и вышла из-за стола. — Спасибо за завтрак. Мне пора собираться.
Едва я успела войти в свою комнату и открыть шкаф, чтобы переодеться, как следом за мной пришла мама. Она плотно закрыла дверь, повернулась ко мне и уперла кулаки в бока. Некогда красивое лицо сейчас больше напоминало череп, обтянутый тонкой серой кожей с синяками в разных стадиях заживления.
— Ты опять свой поганый
