Кобра клана Шенгай. Мастер. Том 4 - Марина Сергеевна Комарова
То, что было у Границе, показывалось лишь тем, кому хотело. И среди них явно были Аска и Эйтаро. Ну ещё под вопросом Рё Юичи. Он явно что-то знает, но упорно молчит. И потрясти его пока невозможно, а очень хочется.
— Сколько ты дашь времени ей? — все же уточнил Йонри.
— Она вернется, — хмурясь, произнес Эйтаро. — Не знаю, откуда я это знаю, но чувствую. И тогда будем действовать вместе.
— Звучит, как брачное обещание.
— Заткнись, а?
Йонри мудро промолчал. Но, когда увидел, что Эйтаро немного пришел в себя, встал.
— Давай-ка прогуляемся. Есть кое-что меня беспокоящее. Я пока не могу никак классифицировать.
Эйтаро с интересом приподнял бровь.
— Это ты-то?
В своей сейваненской четверке они всегда подшучивали, что Йонри практически «ест» книги и свитки, поэтому может гордиться титулом всезнайки, однако, видя выражение лица товарища, благоразумно промолчал. Просто поднялся и кивнул:
— Веди.
Правда, перед выходом накинул на обоих полог невидимости, невольно отмечая, что рёку шиматты очень быстро приходит в норму. Уже ни было и следа бывшей неуверенности. И это, несмотря на то, что он по-прежнему держал сердца Санта и Ордо.
К удивлению Эйтаро, Йонри повел его не к лесу, а в совершенно противоположную сторону. Именно туда, где проходила узенькая дорожка в сторону какого-то населенного пункта. Его названия Эйтаро не помнил, в голове осталось, что там ничего особенного.
Однако Йонри шёл уверенно.
— Может быть, хоть дашь намек? — не выдержал Эйтаро.
— Лучше один раз увидеть, — без единой эмоции произнес тот, только сильнее разжигая интерес.
Они пришли через несколько минут. Поначалу Эйтаро не могу понять, что такого в лошадиных следах, вмявших глину и землю. Он даже вопросительно взглянул на Йонри.
Тот начертил в воздухе золотой кандзи и с силой впечатал его в один из следов. В ту же секунду нить белого огня вспыхнула дневным солнцем и понеслась вперед, обвивая каждый след. Следом за ней понеслась черная, сплетаясь и стараясь перегнать. А потом в какой-то момент вспыхнула яркой синевой.
Эйтаро поперхнулся словами, которые уже готов был сказать. Во рту пересохло. Синяя рёку? Это что ещё за…
Белая — Икэда. Почему она такая яркая — вопрос, но ещё как-то можно объяснить. Чёрная — Шаманы Ночи. По ней всё понятно. Но синяя… что это за куколка фукурума, в которой прячется несколько других куколок, поменьше размером?
Три… три следа рёку! Это же вообще в голову не укладывается.
Эйтаро присел, взял щепотку земли, перетер в пальцах. Родная рёку обвила ладонь, ластясь котёнком. Не просто родная — его собственная. А здесь было только два человека, в которых влили силу шиматты. Да, и оба из клана Икэда. Но эта синева? Что это всё значит? Такая рёку да ещё и сверху черной и белой?
— Как ты понял, что надо искать здесь? — спросил он, не вставая.
— Вечером проверял территорию на наличие посторонней силы, — спокойно ответил Йонри. — Этот след ведет далеко. Несколько десятков ри. Жаль, что так не сказать, куда упирается.
Синяя… синяя рёку. Она так светится, что будет снится и ночью. Чистая, сильная и… тяжёлая. Такой нет ни у кого ни в кланах, ни у малых народов. И вообще есть ощущение, что эта сила не принадлежит… людям. Но кто в Тайоганори обладает ею?
Эйтаро медленно поднялся.
— Это местечко подкидывает все больше и больше сюрпризов, — мрачно сказал он. — Некогда…
— …рисового вина выпить? — иронично уточнил Йонри.
Эйтаро не удержался и хмыкнул. Со всем происходящим вино надо пить не нефритовыми стопочками, а бочками. Может, и правда вся беда в трезвой голове?
— Именно. Но перед этим я бы хотел потолковать с двумя людьми. Они явно знают, что это такое.
Йонри посмотрел в даль, по направлению змеящейся тройной рёку.
— Как думаешь, кто может находится рядом с нами? Я понимаю, что ты думаешь про директора Годзэн и его брата. Но ведь они остались без рёку. Так что её могло возродить?
— Возможно, у клана есть свои шиматты, — прищурился Эйтаро.
И пусть это звучало невероятно и должно было нарушать все законы Тайоганори, но… он сам нарушал их, поэтому могло случиться что угодно.
Нужно быть готовым ко всему. Боги решили повеселиться.
Глава 3
— Ты же хочешь добиться цели.
— Хочу.
Печать в руках Карана светится бледной зеленью, приковывает взгляд. Вот оно — спасение и путь к процветанию. Наконец-то люди смогут быть свободными, как птицы. Ведь вся сила идёт Крылатым, которые пусть и совершенно разные, но все больше показывают свое отношение к тем, кто не может подняться в небо.
И только некоторые, такие, как Мирунгша и Айскелайша, готовы идти по жизни вместе с человеческим народом. Им обоим тоже не нравится, как все происходит в обществе Крылатых.
Да, Крылатых… Название Кодай-но они получат уже века спустя.
Каран даже не подозревает, к чему приведут его деяния.
Он смотрит в сиреневые, так не похожие на человеческие, глаза Мирунгши — советника верховного Крылатого, и верит.
— Сегодня мы позовем силы земли, — говорит тот, и солнце раскаленным золотом раскрашивает его узорчатые одежды.
Все Крылатые одеваются так, что ни одной человеческой мастерице не повторить. Потому и всегда расхватывают товары с Небесных островов, потому и гордятся, если удается что-то получить из изделий Крылатых.
Кто-то становится просто охотником, просто копируя все за ними. А кто-то… теряет смысл жизни, понимая, что никогда не сумеет с ними соперничать. А тут ещё крепнет слух, что Крылатые хотят поработить людей, потому что те недостойны быть свободными.
Но эти двое… Они понимают, что рабство ни к чему хорошему не приведет. Поэтому Мирунгша и пришёл к нему, понимая, что нужно действовать. Он вызывает больше доверия, чем Айскелайша. Тот сам себе на уме. Только улыбается так, что временами немного не по себе. А, может быть, всё дело в том, что среди всех сильных и прекрасных Крылатых Айскелайша хромает. Это бросается в глаза, да так, что невозможно думать о чем-то другом. Медицина Крылатых развита до высочайшего уровня, но он почему-то не желает ничего исправлять.
— Я даже с костылём пройду путем правды в отличие от других, — только хрипло смеется он, и Каран почему-то верит каждому его слову.
Он хочет все изменить. Чтобы люди и Крылатые были равны, чтобы никто не пытался диктовать кому-то свои правила. Но
