Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1981 год
— Речь идет не о доносе,— сказал он.—Несколько недель назад вы приезжали с двумя мужчинами в белом «вольво амазон» в гараж на Клуббаккен, который принадлежит швейцарцу по имени Хорст. Тот, что вел машину, был испанец. Вы помните?
— Да-да, хорошо помню,— ответила Белокурая Малин.— Ну и что? Мы с Ниссе сопровождали Пако. Ниссе показывал ему дорогу в гараж. В конце концов. Пако уже в Испании.
Малин допила бокал и вылила в него остаток вина из графина.
— Можно мне вас чем-нибудь угостить? Может, хотите еще вина?— спросил Нурдин.
Она кивнула головой, и Нурдин подозвал официанта. Он заказал полграфина вина и кружку пива.
— А кто такой Ниссе? — спросил он.
— Фамилия его Ёранссон. Нильс Эрик Ёранссон. А что делает — не знаю. Я не видела его несколько недель.
— Почему? — спросил Нурдин.— Вы же с ним часто встречались?
— Мы не из одной компании. Может, он встретил какую-то другую девушку? Откуда я знаю? Во всяком случае, я давно его не видела.
Официантка принесла вина и диво для Нурдина. Белокурая Малин сразу налила себе бокал.
— Вы знаете, где он живет?— спросил Нурдин.
— У него, наверное, нет квартиры. Он жил у меня, потом у одного приятеля в Сёдере, но мне кажется, что там его уже нет. А где, я не знаю. А если б и знала, то не уверена, сказала ли. Я никого не выдаю.
Нурдин глотнул пива и ласково посмотрел на белокурую женщину, что сидела напротив него.
— Вам не надо никого выдавать, фрекен... Извините, вас зовут просто Малин, или как-то еще?
— Мое имя Магдалена Русен. Но меня прозвали Белокурая Малин из-за моих светлых волос.— Она провела рукой по голове,— А что вам нужно от Ниссе? Он что-то сделал? Я не буду отвечать на ваши вопросы, если не буду знать, что вам нужно.
— Понимаю, фрекен Русен,— сказал Ульф Нурдин.— Можно мне задать еще один вопрос?
Она кивнула.
— Как Ниссе одевался?
Она наморщила лоб и на мгновение задумалась.
— В основном ходил в бежевом костюме, — наконец сказала она.— Ну и, конечно, имел рубашку и туфли, как все мужчины.
— И носил плащ?
— Ну, то был не совсем плащ. Такая тонкая черная тряпка из нейлона, что ли. Ну и что?
Она вопросительно посмотрела на Нурдина.
— Видите, фрекен Русен, есть подозрение, что он умер.
— Умер? Ниссе? Но почему... почему вы говорите, что есть подозрение? Откуда вы знаете, что он умер?
— Дело в том, что в морге лежит один человек, которого мы не можем опознать. Есть основания считать, что это Нильс Эрик Ёранссон.
— С чего бы это он мог умереть? — недоверчиво спросила Белокурая Малин.
— Он был одним из пассажиров того автобуса, о котором вы, наверное, читали. Пули попали в голову, и он сразу умер. Поскольку вы единственная из знакомых Ёранссона, которую нам посчастливилось найти, мы были бы очень благодарны, если бы вы пришли в морг и посмотрели, в самом ли деле это он.
Белокурая Малин испуганно вытаращила глаза на Нурдина:
— Я? В морг? Да ни за что на свете!
В среду, в девять часов утра, Нурдин и Белокурая Малин вышли из такси перёд Институтом судебной медицины. Мартин Бек уже минут пятнадцать ждал их, и они вместе зашли в морг.
Обрюзгшее, бледное лицо Белокурой Малин было подкрашено небрежно, а белые волосы не так старательно уложены, как вчера вечером.
Работники морга были предупреждены, и служитель сразу же провел Нурдина и Белокурую Малин в морозильник.
На лицо покойника набросили платок, но так, чтобы были видны волосы. Белокурая Малин схватила Нурдина за руку и прошептала:
— Черт возьми!
— Хорошенько присмотритесь, — сказал Нурдин тихим голосом, — и скажите, узнаете ли его.
Белокурая Малин закрыла рот ладонью и впилась глазами в голое тело.
— А что с его лицом? — спросила она.— Можно посмотреть на него?
— Лучше не смотрите,—сказал Мартин Бек.— Вы и так должны его узнать.
Белокурая Малин кивнула.
— Да. Это Ниссе. Вот тот шрам и... да, это он.
— Спасибо, фрекен Русен,— сказал Мартин Бек.— А теперь приглашаем вас на чашечку кофе.
В управлении полиции Мартин Бек и Ульф Нурдин принялись угощать ее кофе с булочками, а через минуту к ним присоединились Колльберг, Меландер и Рённ.
Белокурая Малин быстро успокоилась— видимо, не только благодаря угощению, но и тому вниманию, которое к ней было проявлено. Она охотно отвечала на вопросы и, уходя, пожала всем руки и сказала:
— Благодарю, я никогда не думала, что лег... что полицейские могут быть такими мировыми парнями.
Когда дверь за ней закрылась, Колльберг сказал:
— Ну, мировые парни, подведем, итог?
Итог был такой:
Нильс Эрик Ёранссон.
Возраст: 38 или 39.
С 1965 года или еще раньше без постоянного места работы.
С марта по август 1967 года жил у Магдалены Русен (Белокурой Малин), Стокгольм, Арбетаргатан, 3.
Далее до начала октября жил у Сюне Бьёрка в Сёдере.
Где жил последние недели перед смертью, неизвестно.
Наркоман.
Возможно, также торговал наркотиками.
Последний раз Магдалена Русен видела его 3 или 4 ноября перед рестораном Дамберга. Он был в том самом костюме и плаще, что и 13 ноября.
Всегда, как правило, имел деньги.
Из всех, кто занимался делом об убийстве в автобусе, Нурдин первый добился того, что при желании можно было назвать положительным результатом. Но даже здесь мнения разделились.
— Ну хорошо,— сказал Гюнвальд Ларссон,— Теперь вы знаете фамилию того типа. А что дальше?
— Так, так,— задумчиво молвил Меландер.— Тот Ёранссон ни на чем не попался. А все же мне кажется, что я помню это имя. Оно всплывало в связи с каким-то следствием.
— Ты хочешь сказать, что когда то допрашивал его?
— Нет, этого бы не забыл. Я никогда не разговаривал с ним и даже не видел его. Нильс Эрик Ёранссон. Где-то я встречал это имя.
Мёландёр пыхтел трубкой и рассеянно смотрел перед собой.
Гюнвальд Ларссон размахивал перед лицом своими ручищами. Он не терпел никотина, и табачный дым его раздражал.
— Меня очень интересует эта свинья Ассарссон,—сказал он.
— Я вспомню,— сказал Меландер.
— Еще бы. Если раньше не умрешь от рака легких.— Гюнвальд Ларссон поднялся и подошел к Мартину Беку.— Откуда этот Ассарссон брал деньги?
— Не знаю. Что делает его фирма?
— Импортирует разные вещи. От подъемных кранов до искусственных рождественских елок. Я выяснил, какой налог за последние годы платили эти господа и их фирма.
— И что?
— Приблизительно третью часть того, что вынуждены выкладывать я или ты. А когда вспоминаю, какой вид имеет квартира вдовы Ассарссона, то у меня чешутся руки привести ревизора в их лавочку.
— А чем ты будешь мотивировать свое желание?
— Не знаю.
Мартин Бек пожал плечами. Гюнвальд Ларссон пошел к двери, но на пороге остановился и сказал:
— Тот Ассарссон был хорош гусь. И его братец наверное, не лучше.
Сразу же после этого в дверях появился Колльберг. Он был какой-то уставший, глаза у него покраснели.
— Что ты теперь делаешь? — спросил Мартин Бек.
— Целую ночь слушал записи разговоров Стенстрёма с Биргерссоном, убившим свою жену.
— И что?
— Ничего. Абсолютно ничего. Если я чего-то не пропустил.
— Всегда можно что-то пропустить.
— Очень утешительное замечание,— сказал Колльберг.
Мартин Бек положил локти на стол и подпер руками голову.
Была уже пятница, восьмое декабря. Прошло двадцать пять суток, а следствие стояло на месте. Были даже определенные признаки, что оно рассыпалось. Каждый крепко цеплялся за свою соломинку.
Меландер вспоминал, где и когда он слыхал имя Нильса Эрика Ёранссона.
Гюнвальд Ларссон размышлял, как братья Ассарссоны зарабатывали деньги.
Колльбёрга интересовало, каким образом психически ненормальный убийца своей жены Биргерссон мог повлиять на Стейстрёма.
Нурдин пробовал найти какую-то связь между Ёранссоном, убийством в автобусе и гаражом на Клуббаккен.
Эк так углубил свои технические знания в красном двухэтажном автобусе, что практически с ним можно было говорить о циркуляции тока в любом его проводе.
Монссон воспринял неверную теорию Гюнвальда Ларссона, что Мухаммед Бусси мог играть основную роль в этом деле, потому что был алжирцем, и систематически допрашивал всю арабскую колонию в Стокгольме.
Сам Мартин Бек размышлял только о Стенстрёме,— что он делал, в автобусе, не следил ли случайно за кем-то и не тот ли, за кем он следил, застрелил его. Этот путь не казался убедительным. Ибо как опытный полицейский мог допустить, чтобы его застрелил тот, за кем он следил? Да еще в автобусе? Рённ не мог оторваться от мысли о том, что сказал Шверин в больнице за несколько секунд до смерти.
