Бывшие. Соври, что любишь - Даша Черничная
— Ты сына своего как сюда привозить собралась? Тут иней разве что на подоконнике не лежит.
— За время, пока он в больнице, отопление, возможно, дадут.
— А если нет? — закипаю, терпения правда не остается.
Ульяна отходит от меня и идет в сторону кухни, резко оборачивается.
— Тебя не должно волновать, как мы будем тут жить, Максим.
— Уверена?
— Да! — выкрикивает.
— Кто отец Леши, Ульяна?
Дергается. Испуганно смотрит на меня, а потом опускает взгляд. Грудная клетка вздымается от быстрого дыхания.
Я не хотел вот так. Напролом. Думал спокойно обо всем поговорить, когда ей станет лучше. Не сдержался.
— Кто, Ульяна? — надвигаюсь на нее.
— Почему ты спрашиваешь? — я не узнаю ее голос.
Подавленный, дрожащий, еле слышный.
— Я видел свидетельство о рождении Лешки.
Она с силой зажмуривается и выдыхает. На меня не смотрит, а я, наоборот, заглядываю ей в лицо.
— Уль… у меня только один вопрос: за что ты так?
Секунда, и она распахивает глаза. Тут больше нет страха, только огонь зла и боли.
— За что я так? — выплевывает мне в лицо. — Ты хотел спросить, за что я так с тобой?
— Почему не сказала?
— Это я-то не сказала? — хмыкает со злостью. — Я как раз-таки тебе сказала, Максим. А вот ты помнишь, что ответил мне? Ах да, конечно, ты помнишь только то, что хочешь. То, что выгодно тебе. Какая чудесная избирательная память. Но я-то ничего не забыла, я напомню тебе каждое твое слово.
Она сжимает кулаки, того и гляди набросится на меня.
— Ты не поверил мне, когда сказала, что я беременна, Максим! Сказал, что это ничего не меняет. Представляешь? Во мне рос твой ребенок, а для тебя это не значило совершенно ничего. Ты мне не поверил, даже не попытался разобраться! Просто сказал, что я тебе не нужна.
Я немею от услышанного, а по лицу Ульяны бегут дорожки слез, губы кривятся в болезненной улыбке.
— А теперь ты стоишь тут и спрашиваешь, за что я так с тобой? А не пошел бы ты, Никонов?
Все-таки толкает меня.
Я прокручиваю в голове наш разговор.
— Я плохо соображал тогда, Ульяна. Практически не спал. Со всех сторон на меня давили…
— Ох, бедненький! — хлопает руками по бедрам. — А рассказать тебе, как я жила-поживала? Как блевала дальше, чем видела, три месяца? Как похудела до неузнаваемости! Как в больницах лежала на сохранении. Как диплом с пузом защищала? А потом на шее у отца сидела, потому что надо было что-то есть, а с маленьким Лешкой я не могла выйти на работу.
— Я не знал ничего, — произношу растерянно.
— Ну вот теперь знаешь, — произносит холодно. — А сейчас уходи, Максим, ты нам не нужен.
Выкрикивает в сердцах, а у самой руки трясутся. Губы дрожат, слезы льются потоком, не прекращаясь.
Я не сдерживаюсь, срываюсь к ней. С силой вжимаю в себя. Ульяна тут же начинает брыкаться, толкается. Но я не отпускаю. Она быстро устает и просто воет мне в свитер, а я глажу ее по волосам.
Руки дрожат, пальцы путаются в ее волосах. Грудину разрывает от чувств. Хер его знает, что делать дальше. Как поступить правильно и распутать все, исправить. Но то, что я не оставлю больше ни ее, ни Лешку — факт.
— Перестань плакать, Уль. Все, успокойся, — прошу сдавленно. — Не надо.
Она медленно успокаивается, и я поднимаю ее лицо.
— Нельзя оставаться тут, Уль. Поехали к нам с Глебом? Хотя бы на эту ночь? А завтра поговорим спокойно. Ты же понимаешь, нужно что-то делать со всем этим. И тут правда очень холодно.
— Нет, Максим, — произносит сдавленно. — Я прошу тебя уехать. Нельзя нам сейчас быть рядом. Наговорим друг другу лишнего, потом жалеть будем. Я хочу побыть одна.
— Поехали ко мне? Я не буду тебя трогать, чтобы не провоцировать. Уйду, ты даже видеть меня не будешь. Просто поехали.
— Ты снова не слышишь меня… — отворачивается.
Внутри горит все. Не хочу ее оставлять тут, но с трудом разжимаю руки, отхожу спиной вперед:
— Я приеду завтра утром.
— Зачем?
— Чтобы забрать тебя.
Глава 36
Ульяна
Ночью пошел снег.
Сплит-система работает на тепло, но все равно не греет нормально. Я одета как капуста, в несколько слоев. На ногах теплые сапоги, носки не справляются.
Укрывшись с головой одеялом, листаю чат дома. Сейчас люди остались лишь в нескольких квартирах — им некуда пойти, остальные разъехались по друзьям и родне.
Всю ночь я не могу сомкнуть глаз. Сказывается нервное напряжение и неблагоприятные условия для сна.
Я в прямом смысле остываю и думаю о том, что надо было соглашаться и ехать к Максиму. В квартире правда невозможно находиться. Это просто опасно для здоровья.
Теперь он все знает. И хорошо, что так. Правильно. Только вот что дальше делать со всем этим?
Засыпаю под утро, сплю плохо, постоянно дергаюсь. Мне чудится, что руки и ноги отмерзли и их попросту нет.
Утром просыпаюсь от звонка в дверь, еле-еле плетусь открывать.
На пороге Максим. Еще более хмурый и уставший. По всей видимости этой ночью не только я не спала.
— Готова ехать? — спрашивает бесцветно.
Если бы не свежая одежда, я бы подумала, что он ночевал под моей дверью.
— Готова, — отвечаю после короткого вздоха.
Вещи собираю быстро. Беру совсем немного и только на первое время. Не думаю, что надолго задержусь у него.
Почему я согласилась поехать с ним?
Только ли из-за холода? Из-за Лешки? Или из-за понимания, что ситуацию надо как-то решать? Потому что осознаю: у Лешки есть отец. Он имеет право, да… ну и я не вечна. Авария открыла мне новую сторону проблемы. Случись что со мной, у Лешки есть к кому пойти. Родной отец.
Да и Максим, очевидно, сам хочет разобраться во всем.
В машине мы едем молча. Я заторможенно смотрю на улицы, укрытые снежным полотном, а Максим не отрываясь смотрит на дорогу. Что-то в нас двоих перегорело, мы выдохлись.
Никонов привозит меня в свою квартиру.
