Ледокол - Ann Lee
30
На следующий день отвезла сына к маме. Сама засиделась допоздна. Мама уговаривала остаться, но форма не стирана, а к блузке ещё и пуговицы пришивать, так что, надо ехать домой. Расцеловала Андрейку, родителей и пустилась в обратный путь.
Честно, надеялась, что объявится Ямал.
Скучала, блин!
При воспоминаний о нём тут же ныло в груди, и это, наверное, плохо. Потому что в груди сердце, и оно сжималось, и билось быстрее, как только передо мной вставал его образ. Трепыхалось, даря тепло, для которого, по сути, не было повода, но разве ему прикажешь. Глупое, отчего заходиться, ведь он груб, и обращается со мной как со своей вещью, хочет, приходит, хочет, уходит.
Приходит, приходит, пусть приходит, забилось быстрее.
Но добравшись, до дома, я поняла, что появиться он навряд ли. И поэтому, сделав, что намечено, легла спать.
А он появился, только на следующий день, а вернее вечер. Я как раз вынырнула из подъезда, плотнее кутаясь в куртку, и натягивая шапку, засеменила, по дороге, сражаясь с пронизывающим ветром. Закинула за спину рюкзак, со всем рабочим скарбом, и воткнула в уши наушники.
Ноябрь, безжалостно испытывал нас, готовя к суровой зиме, и всё то тепло, что хранила одежда, еще с дома, тут же растаяло в порывах ветра. Я задрожала всем телом и завернула в арку, в которой и без того всегда сквозняк, а уж сегодня.
Большая чёрная машина остановилась прямо передо мной. Я вскинула глаза. Ямал сидел за рулём, и кивком указал на соседнее сидение, пригашая в салон. Наклонился, открывая дверцу.
— Привет, — села я рядом.
Здесь было так тепло, что даже жарко. Знакомый аромат тут же окутал меня, снова беря в плен. Кир как всегда в своей любимой кожаной куртке, темной футболке. На ногах джинсы, на лице непроницаемое выражение.
Глядя исподтишка на него, отмечаю, что он красив. Вот прям очень. Почему-то раньше не замечала, а сейчас… И глаза эти прозрачные под густыми бровями, путь чаще всего холодные, но всё же глубоко стального оттенка, а когда темнею, так вообще словно ртуть переливаются, и губы полные, хотя постоянно сжатые в линию. И нос ровный, придающий профилю благородства, хотя конечно смешно, бандит и благородство. Но когда-то, же он был другим, и был вообще по другую сторону закона.
— Привет, — ответил Кир, и сдал назад, вырулил на дорогу. Я скинула рюкзак. Потом стянула шапку.
— Э-э… Как дела? — чувствовала себя словно школьница, и что говорить совсем не знала. Пригладила растрепавшиеся пряди, продолжая исподтишка наблюдать за ним.
— Нормально, — ответил Кир. — Твой пацан, как?
— Спасибо, с Андреем всё хорошо, — стараюсь говорить без дрожи в голосе, ну куда там, теперь я всё больше напоминаю оголённый провод, только коснётся меня, и тут же закоротит.
— Игорёк, от тебя в ахуе, все уши мне прожужжал, — вдруг выдаёт Кир.
— Какой Игорёк? — сперва не поняла я, но он не трудиться отвечать, даже не поворачивается, наблюдает за дорогой, только губы поджимает, предоставляя мне самой додуматься.
— Игорь Константинович, что ли? — доходит до меня
— Игорь Константинович, — зло кидает Кир, и я вдруг понимаю, что он ревнует, и первая реакция оправдаться, но с какой стати-то.
— И что говорил? — безразлично так спрашиваю, словно погоду обсуждаем. — Что кофе у меня хреновый, и что я стерва, каких поискать?
— Типа того, — хмыкает он, — предлагал взять на перевоспитание.
— Что⁈ — вот теперь я теряю всю свою напущенную невозмутимость.
— Чё, задом крутила? Или сиськи засветила перед ним? — опять злобное замечание, и руки так крепко руль сжимают, что костяшки побледнели.
Я перевожу взгляд на его лицо.
— Кир…
— Что красивая, надоел тебе? Новых впечатлений захотелось? — Кир резко притормаживает у обочины, и разворачивается ко мне.
Выпад вперёд, хватает за волосы на затылке, и притягивает ближе. Я от боли вскрикиваю, и вцепляюсь в его руки.
— Кир, мне больно!
— Совсем страх потеряла? — сверкает глазами.
— Ты же сам его привёл, а я ничего не делала, почти послала его! — срываюсь на оправдания.
— Вот как так, красивая? Всех нах посылаешь, а все мужики всё равно тебя хотят? — Кир сбавляет обороты, ослабляет хватку, но не отпускает.
— Все? — переспрашиваю я, впиваясь в него взглядом. Осматривая хмурое лицо, и задерживаясь на его губах. — И даже ты? Хочешь меня?
А сама, невзирая на боль, от натянутых волос, тянусь ещё ближе, и несмело его губ касаюсь. Провожу языком по нижней губе, и глаза на него поднимаю. Его взгляд темнеет, там, словно жерло дремлющего вулкана, который вот-вот проснётся и взорвётся горячей лавой, сжигая всё вокруг. И я рада гореть, потому что вдыхаю его сумасшедший аромат, и углубляю поцелуй. Глаза от блаженства прикрываю, и руками по колючим щекам веду, и дальше пальцами в волосы зарываюсь. Он позволяет насладиться своим вкусом, и отстраняется. Я протестующе стону.
— Кир, прошу…
— Что просишь? — врывается в тишину его хриплый голос, и я распахиваю глаза, оказывается, они были закрыты. Он всё так же хмур, но глаза уже не убивают. Опасный огонёк сменяется настороженностью. Он не доверяет мне.
— Прошу не злись, я только с тобой, — бормочу я, — только тебя… хочу!
— Хочешь? — на лице расцветает злая усмешка.
— Кир? — не понимаю перемены его настроения.
— Ноги раздвинь, Юля, — командует он, и сам расталкивает мои бёдра, по сидению, все, также продолжая удерживать за волосы. Потом тянет молнию на куртке, распахивает её, добирается до пояса джинсов, там тоже с лёгкостью справляется с ширинкой, и ныряет в трусики, тут же вторгается в самую глубину, и я выгибаюсь, под его руками.
— И вправду хочешь, — хмыкает он, чувствуя горячую влагу под своими пальцами, и продолжает вталкивать их, выбивая искры из моего тела. Я накрываю его руку своими, и поощряю грубые, быстрые толчки, совершенно теряя ориентацию в пространстве, и стыд.
Мы же в общественном месте, и пусть вечер, и пусть, не особо много прохожих, и проезжающих машин, но кто зацепится взглядом, тот сразу поймёт, какой разврат здесь происходит. Потому что я сижу, раскинув широко ноги, и стону, выгнувшись дугой, вибрируя всем телом, от простреливающего удовольствия.
Потом Кир набрасывается на мои губы, врывается языком, повторяя движения пальцев во мне, и я полностью отключаюсь, сдаваясь на волю этому безумству, не могу сейчас думать, почему он так поступает. Зачем? Всё потом.
И вот я уже кричу в его губы, и подрагиваю от надвигающегося оргазма, когда он резко обрывает контакт. Вытаскивает пальцы, чуть ли не истерику во мне вызывает.
— Кир, — всхлипываю я,
