Искупление - Лизавета Мягчило
Постепенно пришел в себя и Елизаров, мрачно похрустел открытыми солеными огурцами, зажевал боль тремя банками тушенки и бездумно выпил всю оставшуюся у них воду. По дороге назад придется снова подойти к ручью и, пополнив запасы, молиться, чтобы не подхватить кишечную палочку.
— А тебе она чем-то помогла, или ты тоже не проклят, просто секса не хватает?
— Подтвердила, что дневники в могиле Чернавы. — Бросив мимолетный взгляд на Едизарова, Саша усмехнулся, вытащил первый колышек из земли. Совсем скоро палатка осядет бесформенной кучкой и её можно будет скрутить в походную сумку. — Где могила она не знает, предложила обратиться к водяному. Он способен найти ведьму по остаткам воды.
Желудок возмущенно дернулся, Бестужев сглотнул вязкую слюну и заставил себя договорить:
— Если она не разложилась до костей и там хоть что-то жидкое осталось.
Брезгливый взгляд Славика уперся в его лопатки, обоих синхронно передернуло.
Одно дело — перемешанные с грязью зубы, кости, обрывки волос и одежды. И совсем другое — разлагающееся тело, сползающее с костей мясо, заполняющий могилу ихор. От одной мысли о подобном под коленными чашечками неприятно подсасывало. Радостного в предстоящем было мало.
— Да, неловко с этим болотным упырем вышло. Зацепились на ровном месте, сам не понял, как вышло. — Почесав широкой пятерней макушку, Елизаров беспечно отмахнулся от тяжелых мыслей и покатил с пустой бутылкой к подлеску, заставляя поспешно запихнуть брезент в походную сумку, закинуть за спину, нагоняя.
Неспешный шаг и частые остановки растянули путь до Козьих коч. Почти всю обратную дорогу инвалидное кресло катил Саша, пока насупленный Слава прижимал к груди ворох сгруженных рюкзаков. Постоянно идущая под гору тропа жестоко их испытывала, о веселье не могло быть и речи. Кожа ладоней Славика после долгой езды полопались, налились кровавые мозоли. Пытаясь разрядить обстановку, Бестужев мрачно пошутил, что тот похож на предпраздничную тележку в супермаркете. На что был послан в жопу. Трижды.
Ничего, Слава сам виноват, они оба это понимали. Привыкший относиться к своему здоровью снисходительно, на грани тупой мальчишечьей беспечности, он не обработал раны даже перекисью. Теперь бинты на ладонях пропитались грязной сукровицей. Несмотря на порошок стрептоцида, который Саша с лихвой засыпал перед бинтованием, раны загноились и покрылись липкой коркой. Если бы после этого говнюк попытался ехать сам, видит господь, он бы начистил ему морду.
Силуэты неровного ряда избушек они заметили уже после заката. К тому часу у Бестужева ломило спину и дико ныли ноги. Единственным желанием было растянуться на невероятно горячей лавке в парилке, закрыть глаза. Пусть банник хоть сожрет его, забьет камнями за то, что он потревожил его после полуночи — грязный, взмыленный и пропахший потом он категорически отказывался укладываться спать в таком состоянии в избе. Банного хозяина он потревожит всего-ничего, разве заложенный после купания в ручье нос и болящее горло не веский повод?
До первой избы он не дошел — дополз. Больше болтаясь на коляске, чем толкая её. Не хватило сил даже на улыбку, когда хозяйка за забором зашлась гневной тирадой, лупцуя козу, жадно жрущую кочан капусты на огороде. Рогатая тварь даже не подумала ринуться вон — пониже наклонила голову, щуря глаза и отворачивая морду от влажной половой тряпки. Горизонтальные зрачки целеустремленно косили на гряду с морковью — алчная скотина не планировала заканчивать пир.
От лицезрения умилительной картины отвлек появившийся из ниоткуда Василько. Не было привычной улыбки на лице, глаза выпучены и в них плещется страх. А в руках огромные ветви рябины с пышными алыми кистями ягод. Такой ворох, что листья забиваются под расстегнутую рубашку, топорщатся по обе стороны от едва смыкаемых крупно дрожащих рук. Он выглядел не жалко — страшно. Внутренности сжало дурное предчувствие. Сдерживая усталый стон, Саша удобнее перехватил ручки инвалидного кресла, поторопился навстречу.
Он ждал их, это видно с первого взгляда. Потому что, когда расфокусированный наивный взгляд метнулся к их силуэтам, тот радостно завопил и припустил к ним бегом. Не видя дороги из-за своей огромной ноши, спотыкаясь и нелепо дергаясь, теряя мелкие рябиновые веточки и гроздья ягод. Когда между ними оставалось пару метров, парень нелепо подпрыгнул и резко развернулся обратно:
— Быстрее, Сашенька, Славочка, быстрее. До дому. Украшать и прибирать, рябинкой заправлять. Скорее, по ваши души она идет, быстро-быстро рыщет, приноровилась к трем ноженькам, что зверье скорая. Ой, поспешите, Славочка, Сашенька, ой сожрет она… Давно искала, давно ждала. — Зачастил так быстро, так испуганно, что страх его размножился, вцепился в загривок Бестужева, начал выдирать кусок за куском, стараясь перекусить позвонки, парализовать. Из бодро вылетающих испуганных слов Саша никак не мог выявить смысл. А ноги уже сами бежали, тело работало на последнем издыхании, заставляя инвалидную коляску бешено скрипеть, подпрыгивая на кочках. Славик попытался подставить к колесу руку и тут же зашипел, отдергивая её от обжигающего движения.
— Саня, стой, тебя кто под хвост ужалил? Эй, дурачок, что панику нагнетаешь? Ты мне Бестужева сломал, смотри что творит? — Сумки норовили выпасть из рук, скатиться с колен на каждой кочке. Грязно выматерившись, Елизаров разжал руки и ворох вылетел на дорогу, а он вцепился в подлокотники. Ничего, сейчас дурной Бестужев про паникуется и как миленький вернется подбирать их пожитки. Нашел кого слушать, паникер…
Колесо коляски въехало в колею от телеги, клацнули зубы и тело Славика чуть не вышвырнуло боком, заставляя ругнуться. Скорость, с которой припустили два парня, не позволяла ему перехватить управление, зажать колеса, останавливая. Ребята словно его не слышали.
— Я с кем говорю, Саня, ты больной? Дебилизм теперь воздушно-капельным передается или у тебя малахитница за информацию мозг взамен забрала? Я тебе гово… — Он запнулся на полуслове, просто проглотил окончание, закашлялся. И затих, до белизны костяшек сжимая руки на подлокотниках. Боковое зрение заметило шевеление и теперь Елизаров жалел, что повернул голову.
С поля за ровным рядом изб, граничащим с подлеском, к ним бежало нечто. Лунный свет очерчивал резкие движения темного силуэта, скачущего вперед рвано, неправильно. Выгибались в разные стороны три конечности, без одной передней существо припадало на правую сторону. Выкручивались суставы. Вытягивалось и снова сокращалось тело. Человеческое. Елизаров был уверен, что это
