Всё хорошо, что хорошо кончается - Олли Бонс
Глава 16. Но беды не ждали мы из-под земли
— А кто-кто здесь такой маленький? Кто такой хорошенький? — воркует Тилли.
— Может, отстанешь наконец от козы? — устало говорю я. — А то вдруг это окажется Хранительница Миров, неловко выйдет.
— Да обычная это козочка, — не соглашается Тилли. — Вы у неё уже столько всего спросили, что будь она Хранительницей, взяла бы да заткнула вам рты.
— Может быть, хочешь меня заменить? — с надеждой спрашиваю я. — Это существо у меня в руках тоже довольно милое.
— Ты меня не проведёшь, — фыркает Тилли.
В углу на стуле, одна ножка которого ледяная, сидит Гилберт. Он угрюмо чистит снегом полы своей шубы.
— Мне тоже больше его не давай, — сообщает он, на мгновение отрываясь от своего дела, а затем принимается тереть мех с новой силой.
Наверху мы обнаружили спальню с отлично сохранившейся кроватью, которую укрыли коврами и шкурами и перетащили туда Нелу, чтобы её не беспокоил наш шум и она смогла выспаться. Но чем больше времени проходит, тем сильнее я сомневаюсь, что её вообще может побеспокоить какой-либо шум. За окнами совсем стемнело, и мы уже пробовали разбудить Нелу, как она и просила, но ничего не вышло.
Так что мы закрыли ставни, загородили дверь столом, как делал Невен, и сидим внизу.
Существо по имени Дамиан радостно глядит на меня блестящими тёмными глазами. Оно принимается реветь, если я пробую дать его Андранику. У Гилберта на руках существо выглядело счастливым, но потом Тилли с трудом удалось придать серьге моего друга прежнюю форму, а шубу бедняга чистит до сих пор.
— Уи-и! — взвизгивает существо. Оно пользуется тем, что я отвлёкся, глядя на Тилли, и вцепляется мне в волосы.
— Спасите! — умоляю я. — Я слишком молод, чтобы лысеть!
Андраник подходит было, но замирает в нерешительности.
— Такие крошечные пальчики, — мямлит он. — Вдруг я сломаю…
— В них силы не меньше, чем у Нелы, — выдавливаю я, пытаясь вырваться. — Найди какой-нибудь ломик, чтобы их отогнуть!
— Интересно, именно поэтому у королевы Нелы сейчас короткие волосы? — погружается в размышления Андраник, позабыв о моей беде.
И в этот самый миг из-под пола доносится какой-то треск.
— Вы слышали? Что это? — настораживается Тилли.
— Ш-ш-ш, — шипит Гилберт, вскакивая на ноги. — Ни звука!
— И-их! — не соглашается Дамиан и гневно машет рукой, в которой всё ещё зажата прядь моих волос. У меня даже слёзы на глазах выступают.
Треск раздаётся ещё ближе, и вдруг доски перед очагом вспучиваются бугром.
— Наверх! Наверх, живо! — командует Гилберт, а нас и подгонять не нужно.
Мы взлетаем по лестнице, лишь Тилли немного задерживается, подманивая козу.
Наверху всего две комнаты. Одна служила, вероятно, гостиной — в ней невысокий стол, низкий деревянный диванчик без подушек, стул у стола, табурет в углу и сундук. Вторая — это спальня, туда-то мы и бежим.
Снизу раздаётся уже отчётливый треск. Это ломаются доски пола.
— Нела! Проснись же, скорее! — шипит Гилберт, тряся её за плечи.
— М-м, — сонно бормочет она, — разбудите меня, как стемнеет…
— Давно уже стемнело!.. Кто-нибудь, двери подоприте!
— К-как думаете, это мертвецы лезут из-под земли? — трясущимися губами произносит Андраник.
— Чушь болтаешь, — сердится Гилберт. — Нела, да проснись же ты!
Мы слышим тяжёлые шаги, медленно поднимающиеся вверх по лестнице, и будто бы голоса.
— Призраки не стали бы топать, да? — тревожно спрашивает Тилли.
— А мер-мертвецы? — стучит зубами Андраник.
И тут наши взгляды падают на огромный рассохшийся гардероб, стоящий у окна. Он пуст, и мы без труда в нём помещаемся.
— Нела! — всё ещё не сдаётся Гилберт. — Да что ж такое! Я кому сказал подпереть дверь? Постойте…
Но для него уже не находится места. Коза печально мотает головой и выталкивает беднягу наружу, а затем мы тянем дверцу на себя, вцепившись за внутреннюю скобу, предназначенную для подвешивания каких-то тонких вещей. Перед тем, как дверца захлопывается, я успеваю увидеть, что Гилберт прижимается к стене у двери. Если кто-то войдёт, то открывшаяся дверь спрячет его.
— Гу-у! — радуется Дамиан. — У-ух!
— Кто-то жуёт мои волосы, — тревожно сообщает Андраник.
— Нам придётся принести их в жертву, — шепчу я. — Иначе это создание поднимает шум, и нас услышат!
Шаги между тем раздаются прямо за дверью комнаты. В следующее мгновение дверь со скрипом открывается.
— Вот она! — восхищённо произносит чей-то голос. — О ней я говорил. Хочу её забрать!
— Да ты чего, сдурел совсем, Харди? Она ж здоровенная!
— Ну пожалуйста, ну прошу тебя! Неужто мы вдвоём не справимся?
Кто-то, кто удерживал дверцу гардероба — не знаю, Тилли или Андраник — упускает её своей трясущейся ручонкой, и дверца неотвратимо распахивается. Мертвенно-голубое сияние заливает комнату, и в этом неверном свете темнеют две фигуры, склоняясь над кроватью.
— М-ме-ек! — кричит храбрая, но глупая коза Орешек, выпрыгивая из гардероба и идя в атаку.
— Ай, мамочки! — вопит один из мертвяков и пригибается.
Второй молча валится как сноп, и из руки его выпадает и катится по полу фонарь. Фонарь с голубым мхом внутри.
— Попались! — говорит Гилберт, закрывая дверь комнаты и отрезая пути к отступлению. — Кто вы такие и что здесь делаете?
Дальше поднимается ужасный шум. Мальчишка, вломившийся в дом (а это обычный мальчишка), орёт, размазывает слёзы по лицу и умоляет его не убивать. Наконец мы понимаем, что он принял нас за мёртвых хозяев дома, восставших, чтобы защитить своё имущество.
Андраник, улучив момент, вырвался из хватки Дамиана, и тот рёвом выражает негодование, потеряв такую вкусную прядь волос.
Козе, похоже, просто нравится поддерживать шум, и потому она дерёт глотку и бьёт в стенку гардероба задними копытцами.
Гилберт пытается прояснить ситуацию, а для этого ему приходится перекрикивать всех.
Молчание сохраняют лишь двое — тот, что без чувств лежит на полу и Нела, всё ещё сладко спящая. Она чему-то улыбается во сне.
Наконец все, кроме самого младшего из нас, замолкают.
— Пойдёмте вниз, — просит охрипший Гилберт, открывая дверь, — и разберёмся, что к чему. Постойте-ка, да это же норятель!
— Это Раффи, — виноватым голосом поясняет мальчишка. — Он мой лучший друг. Ох, надеюсь, он не помер?
Гилберт пересекает комнату и склоняется над тёмной тушкой.
— Дышит, — сообщает он и похлопывает норятеля по щекам. — Эй, Раффи, очнись!
Норятель приходит в себя, испуганно вопит, бьётся лбом о лоб склонившегося над ним Гилберта, отползает задом, и поскольку на пути никто не стоит, оказывается на площадке и летит, гремя, вниз по лестнице.
— Раффи! — вскрикивает мальчишка и пускается следом.
Нела резко садится на кровати. Затем глядит на Гилберта,
