Усмешка Авиценны - Александр Козлов
Жизнь, как река, течет в своем непредсказуемом русле и порой сталкивает с выбором, от которого зависит не только будущее, но и судьбы тех, кто еще не пришел в этот мир. В каждом мгновении, в каждом вздохе скрываются тайны и страхи, надежды и сомнения. Часто оказывается, что на перекрестках, где решение кажется невыносимым бременем, встречаются врачи, которые, подобно проводникам, ведут через тьму неизвестности, стараясь осветить путь своим опытом и заботой.
Ольга Михайловна, акушер-гинеколог с русыми, тронутыми сединой волосами, миловидным лицом и взглядом мудрым и добрым, но сегодня – настораживающим, смотрела на Анечку из-под очков. Во взгляде этом, затаившемся за стеклами, молодая женщина не увидела ничего, кроме безмолвного предложения принять незамедлительное решение.
Анечка почувствовала, как похолодела ладонь, лежавшая на животе. Под пальцами, словно предчувствуя беду, затих ее пятимесячный сынишка. Маленький комочек жизни, еще не увидевший божий свет, уже стоял на перекрестке, у черты, отделяющей здоровье от пожизненной борьбы.
Времени на размышления не оставалось! Ненавистное УЗИ, электроэнцефалография, консилиум врачей – все указывало на неумолимую правду: у малыша расщепление позвоночника. Спинной мозг развивается неправильно, грозя обернуться для ребенка не просто дискомфортом, а настоящей пожизненной мукой. Операция – единственный шанс!
Анечка зажмурилась, пытаясь отгородиться от ужасных картин, рисуемых воображением. Она представляла, как крошечное тельце извлекут из ее утробы, как умелые руки хирургов начнут колдовать над поврежденным позвоночником, а потом… потом вернут в нее обратно. Какой ужас! Внутри зарождался дикий страх, леденящий кровь.
– …и ребенок пробудет в утробе до самых родов, – закончила Ольга Михайловна ее мучительные размышления. Голос врача звучал мягко, но твердо, словно стремясь успокоить и поддержать одновременно.
– Сколько таких операций уже провели в вашей клинике? – спросила Анечка, и в голосе ее звучала слабая надежда, желание зацепиться хоть за что-нибудь, что поможет ей принять эту страшную реальность.
Ольга Михайловна внимательно посмотрела ей в глаза, словно стараясь прочесть в них всю бурю сомнений и страхов, бушевавших внутри молодой женщины.
– Не переживайте. У нас работают очень грамотные хирурги. Они регулярно проходят стажировку в лучших клиниках Европы, где такие операции давно стали рутинными. Мы готовы оказать вам профессиональную помощь на самом высоком уровне…
– То есть я первая! – выдохнула Анечка, ощутив себя приговоренной к страшной казни. Мир сузился до размеров операционной, а ее собственное тело казалось чужим и предательским.
– Вы не последняя, – ответ Ольги Михайловны прозвучал резко, отрезвляюще. – Хотите, чтобы ребенок родился здоровым? Тогда отбросьте страх и завтра к восьми утра будьте здесь.
Анечка вышла из кабинета, словно в тумане. Мир вокруг нее закачался, показался чужим и враждебным. Решение давно уже принято, но душа разрывалась от противоречивых чувств.
Следующий день прошел как в кошмаре. Бесконечные анализы, консультации, проверки состояния. Страх отступал перед чувством обреченной решимости.
И вот она лежит на операционном столе. Анестезиологическая маска закрывает лицо, лишая возможности говорить, кричать, молить о пощаде. В голове лишь обрывки молитв, перемешанные с отчаянными просьбами о спасении…
…исполненный участия взгляд Ольги Михайловны. Лицо врача – единственное, что Анечка помнила после наркоза. Слабость, онемение, пересохшие губы… Страх вернулся с новой силой.
– Как он? – прошептала хрипло, с трудом шевеля губами. – А я?..
– Все прошло очень хорошо, – ответила Ольга Михайловна, и в ее голосе звучала материнская теплота. – Родным и мужу уже сообщили. Увидеться разрешу, когда повторно сдадим анализы, – она заметила панику в глазах Анечки и поспешила добавить, заботливо коснувшись ее руки: – Даже не думай ни о чем плохом. У тебя родится здоровый ребенок.
Ольга Михайловна не ошиблась. В положенный срок Анечка родила здорового, крепкого мальчика. При первом же шлепке акушера малыш взорвался оглушительным плачем, возвещая миру о своем появлении. Плачем, полным жизни и надежды, плачем, который стал лучшей наградой для Ольги Михайловны и лучшим доказательством того, что даже в самых безнадежных ситуациях всегда отыщется место для чуда.
Чудо, которое дарит жизнь.
Не убий во спасение!
Близился вечер. Поликлиника, словно старая книга, закрывала свои страницы, и тишина медленно окутывала коридоры. Вдалеке, в ритмичном танце с полом, швабра санитарки шлепала, оставляя за собой блестящий след, как будто сама пыталась подвести итоги уходящего дня.
В кресле перед пультом управления, которое больше походило на трон, чем на рабочее место, сидел врач-реаниматолог Андрей Матвеевич Калужин. Его внушительные размеры, казалось, не вписывались в это скромное пространство, и он чувствовал себя как рыба в аквариуме, зажатой между стеклянными стенками. Сокрушенный вздох вырвался из его груди – он ждал, когда дневная смена, наконец, начнет расходиться по домам, чтобы, наконец, перебраться на кушетку, где его ждали уют и покой.
– Господи, какая же ересь, – оценил он чтиво и не в первый раз уличил себя в том, что недвусмысленно поглядывал на холодильник в углу дежурки.
В животе призывно заурчало, воображение извлекло из недр теплоизолированной камеры бережно припасенный на ужин провиант, а обоняние активировало в памяти аромат тефтелей с душистой подливкой. Вспомнилась жена, которая с любовью и заботой приготовила их ему, и в сердце его заполнило тепло. Улыбнулся и решил, что обязательно порадует свою Лерочку, хрупкую и маленькую, как куколку, чем-то особенным, когда вернется домой. Может, приготовит ужин сам или принесет ей цветы…
– Ну что ж, заварить чайку для начала, – Калужин отложил книжонку, с удовольствием потянувшись в кресле, и сосредоточился на том, чтобы без катастрофических последствий для мебели извлечь себя навстречу вожделенному объекту чревоугодия.
Да не тут-то было: неожиданно в одной из палат сработала сигнализация – остановка сердца! Уже не думая о судьбе злополучного кресла, Андрей Матвеевич выбежал из дежурного отделения и со скоростью торнадо ворвался в палату. На кровати лежала женщина в возрасте, о котором вслух уже не произносят, глаза были плотно сомкнуты, в теле не оставалось ни намека на жизнь.
Следуя инструкции и профессиональной интуиции, врач сорвал с головы шапку, крепко-накрепко сплел пальцы и наотмашь ударил пациентку в грудную клетку. Та гортанно крякнула, глаза едва не вырвались из своих вместилищ. Право-таки, при внушительных габаритах Андрея Матвеевича немудрено было бедняжке ребра сломать, а не то чтобы спасти. Однако сердце запустилось, и аппаратура размеренно запипикала как ни в чем не бывало.
Реаниматолог выдохнул с облегчением, отер локтем испарину со лба, высокого до сверкающей плеши. Затем ободряюще ощерился пациентке, не сводившей с него потрясенного взгляда, и вернулся в дежурку. Но едва он попытался втиснуться в кресло, как снова коридор оглушила тревога, возвестившая о новой остановке сердца –
