Предатель. После развода - Арина Арская
В моем отце был надрыв.
А в Германе много самодовольства и чувства безнаказанности.
— Вот оно что, — усмехаюсь я. — А во мне нет этого желания что-то сохранять между нами. И я не моя мама, Герман, а ты — не мой отец. И нас ждет развод. Хорошо, давай устрой мне головомойку, потрепи нервы, только ради чего?
Герман разжимает пальцы, смотрит на меня сверху вниз и молча хмурится, а затем говорить:
— Ты готова ради своей гордости все разрушить? Я мужчина, Анфиса…
— Вот я и облегчаю тебе жизнь, дорогой, — смеюсь. — Развожусь, и бегай спокойно по бабам сколько душе угодно.
Прелесть. Какие глупые оправдания у моего мужа: пресный редкий секс и его мужское эго.
Грудь ноет, и я чувствую как намокают вкладыши в бюстгальтере от молока. Время кормить свою крошку, а я торчу с Германом у парковки.
Все кончено.
И Герман это прекрасно понимает, поэтому он пытается хоть за что-то зацепиться, чтобы царапнуть меня, а я не царапаюсь.
Я приняла решение, и он может лишь усложнить мне жизнь скандалами и угрозами.
— Я дам тебе время на подумать, — Герман нервно и немного дергано поправляет галстук. — Ты сейчас на эмоциях… У тебя еще гормоны бушуют.
А у меня ни слезинки.
Это, конечно, плохо, потому что потом может накрыть в любой момент паникой, тоской и ужасом, но сейчас я закрылась.
— Ясно, — усмехается. — Ты ведь рогом теперь упрешься, чтобы доказать, как ты обиделась.
— Собери вещи, — встаю на цыпочки и ищу в его зрачках хоть искру вины передо мной. — Давай организуем все тихо. И подойдем к разводу, как взрослые люди.
Из-за угла ресторана появляется его краса Алина. Видимо, она очень непослушная девочка и отказывается вот так просто взять и уйти.
Да и к тому же глупо упускать такой момент. Жена все узнала, ратует за развод с “пусей”, поэтому нельзя оставлять Германа.
— Ты ведь пожалеешь об этом, — он выдыхает через раздутые ноздри. — Все можно решить, ты просто не хочешь. Может, тебе стоит побеседовать на эту тему с мамой, а? Поучись у нее. Она ведь приняла то, что твой отец в первую очередь мужчина.
Глава 4. Уходи
Два года назад
— Папа больше не живет с нами… Мы расходимся.
Борька молчит и раздувает ноздри.
Герман эти дни уговаривал меня подумать, дать ему время, просил не быть такой упрямой сукой и подумать о детях.
— Он все еще ваш папа, — продолжаю я. — Просто мы приняли решение разойтись.
Не надо одиннадцатилетнему мальчику знать того, что его папа больше с нами не живет из-за походов налево.
— Нет! — рявкает Борька.
— Борь, — тихо говорит Герман. — Мы дадим тебе выбор, с кем ты останешься…
Я аж теряю дар речи, потому что вот этого я с Германом не оговаривали. Борька останется жить со мной, а его отец станет воскресным папулей.
— Он останется со мной, — шепчу я.
— Он уже может решать, с кем жить, — Герман переводит на меня бесстрастный взгляд. — Афинке ты еще нужна без вопросов, Фиса. А Борис…
— Это низко, Гера… Он мой сын.
— И мой, — Герман щурится. — Сын, а не собственность, и имеет право на выбор.
Меня начинает потряхивать, потому что он прав. Наш сын имеет право на выбор постоянного проживания, и я не должна сейчас истерить и скандалить. Я же умная и современная женщина.
Юорька поднимается с ковра на ноги, смотрит сначала на меня, потом на Германа и кричит:
— Нет!
И выбегает из гостиной. Острые коготки вины скребут сердце.
Может, я зря встала в позу перед мужем в вопросе развода?
— И оно того стоило, Фис? — Герман смотрит на меня.
— Этот вопрос я должна тебе задать. — Оно того стоило?
— Нет, — верхняя губа Германа дергается. — Не стоило, но тебе-то все равно. Ты всем тут решила доказать, какая ты сильная и независимая. Какая ты гордая.
— Обалдеть, это ты по бабам пошел, а я в итоге оказалась виноватой, — встаю. — И нет никакого толка от твоих “прости”, “я запутался”, “я ошибся”.
Мне больно на него смотреть.
И отчасти мне приходится согласиться с его словами, что я хочу доказать, какая я гордая. Он сильно укусил мое самолюбие, и я не хочу с ним ни разговоры вести, ни искать причины, ни принимать и ни понимать.
— Если Боря решит жить со мной, Фиса, то ты не станешь этому сопротивляться, — взгляд у Германа холодный и пронзительный.
Он понял, что я не намерена его слушать, идти к нему навстречу и распускать слезы и сопли, и этого его бесит и обижает.
И злит.
Он не имеет надо мной никакой власти.
Я способна и готова, если что, бороться. За моей спиной — семья, да и сама я не тупая беспомощная клуша.
У меня есть свой небольшой бренд одежды и несколько ателье с десятком подчиненных мне швей. Конечно, Герман будет повыше меня, он же заправляет логистической империей, но я с голода не умру и детей прокормлю даже без его алиментов.
И мне ничего от него не нужно.
Лишь бы ушел и оставил меня в покое.
Но он же отец-молодец и мне точно обеспечены веселье в первые несколько лет после развода, пока Германа не охмурит какая-нибудь женщина и не затянет под венец.
С Алиной же он порвал.
И она уже мне названивала с истериками, что я буду тупой терпилой, если приму его. Уж несколько номеров заблокировала.
— Мы бы могли бы все начать сначала, Фиса, — Герман поднимается на ноги, делает ко мне шаг и протягивает ко мне руку. — Мы можем сходить к психологу. Это сейчас очень модно.
Я улавливаю в его голосе насмешку над теми, кто обращается к семейным психологам.
— Вот и сходи, — отступаю.
Слышу топот ног по лестнице, и понимаю, что Борька нас подслушивал. И я вполне могу стать для него врагом.
Я же сама категоричная, и сын у меня такой, но обида на Германа тяжелее веры, что у нас с ним есть шанс на счастливое будущее.
Радионяня в форме розового кролика на столики коротко шикает и
