На руинах Империи - Татьяна Николаевна Зубачева
Темнело, и толпа расходилась.
– Холодно им, – не зло, даже сочувственно сказал кто-то.
– Завтра погреем, – сразу ответили ему, и толпа радостно загоготала, засвистела.
Расходились, договариваясь о времени, о бензине…
Наконец, ушли все.
Женя боялась, что оставят охрану, и пошла не сразу. Долго стояла в тени домов, разглядывая клетку на холме. Тёмная бесформенная куча на полу клетки – люди. Охраны нет. Она переложила отвёртку и пузырёк с маслом в карман пальто – хорошо, что она всегда заботилась о «личном ремонтном наборе» для машинки, и никого не пришлось ни о чём просить – повесила сумочку через плечо и сдвинула её на спину, чтобы не мешала. Луна едва просвечивает, как раз как нужно. Пора. А если охрана не у клетки, а внизу, и прячется в тени, как она сейчас… Тогда, подойдя к клетке, она окажется на виду. Ну что ж, если окликнут – она что-нибудь придумает. Вряд ли сразу начнут стрелять.
Подойдя к клетке, она оглянулась. Далёкие редкие огоньки города – не страшно, оттуда не разглядят, а вблизи… никого нет. И дома рядом давно брошены.
Ещё днём она обратила внимание на новенький блестящий замок на двери клетки и сейчас даже не пыталась что-то с ним сделать. Надо найти петли и снять их, открыть дверь, не трогая замка. Как удачно, что клетка не новомодная, у которой, как она слышала, дверь как-то по-особому сделана и не открывается, а откатывается по специальным рельсам, с той бы не справилась, а эту… Было как-то очень давно, ещё девчонкой она видела, как так выпускали запертую в вольере собаку, потеряв ключ от замка. Так что… она справится, не может не справиться. Она приготовила перчатки, но сразу поняла, что работать придётся голыми руками. Женя осторожно прощупывала прутья. Если дверь задвижная – тогда конец, тогда без ключа не получится.
Её осторожная возня всё-таки разбудила кого-то. Над бесформенной кучей тел приподнялась лохматая голова, и в свете луны блеснули глаза. Женя уловила этот блеск и приложила палец к губам. Голова качнулась в ответ.
Слава богу! – дверь на петлях. Три петли: верхняя, нижняя и посередине, – шершавые от ржавчины, на винтах под плоскую отвёртку. Это удачно, гранёной отвёртки у нее нет. Женя начала с нижней петли. Первый же винт вышел неожиданно легко, и Женя чуть не выронила его. И второй вышел, вернее, обломился у самой шляпки. А с третьим… Женя даже начала побаиваться, хватит ли ей масла: чуть не полпузырька ушло.
Спрятав винты в карман, Женя с трудом выпрямилась и с минуту стояла, держась за решётку: почему-то закружилась голова. Переждав головокружение, она взялась было за среднюю петлю, но тут же передумала. Пока у неё есть силы, надо сделать верхнюю. Это будет трудно.
Это и было трудно. Это было так трудно, что она даже не замечала, что кучи тел на земле уже нет, а есть плотная молчащая толпа у решётки.
Вот и третий винт упал в ее ладонь. Женя опустила затёкшие руки и увидела их. Тёмные пятна лиц с блестящими глазами. Услышала их тяжёлое дыхание. На секунду шевельнулся страх. Все эти россказни… И Эркин…
– Эркин, – тихо, словно про себя, позвала она.
Толпа качнулась от её голоса и снова замерла. Женя опустила глаза. Она не может уйти, не сделав… Она же слышала, как договаривались. Договаривались идти жечь. Сжечь людей. Вот этих, что молча следят за ней.
Дверца шаталась, и отвёртка срывалась с резьбы. Женя пыталась придержать решётку другой рукой, но это бы никак не получилось, если бы изнутри в прутья не вцепились десятки рук, намертво прижав её к раме, и Женя смогла работать обеими руками.
Капля масла, поворот. Ещё капля. Ещё поворот. Женя мягко раскручивала винты. Сначала она думала просто выломать дверь, но после первого удачного винта решила, что лучше потом ввинтить их обратно. И пусть ломают головы над «таинственным исчезновением».
Ну, вот и последний винт. Женя сунула в карман отвёртку и отогнула петли. И потянула дверь на себя. Лязгнул, упираясь в раму, замок. Изнутри на решетку наваливалась тяжело дышащая масса. Ну вот… ну вот… ну ещё… И вот в щель протиснулся первый, и встал рядом с Женей, вцепился, как и она, в прутья, повис на них, упираясь в землю ногами, своей тяжестью удерживая дверь.
Женя думала, что они, выбираясь, будут сразу же убегать. Но они оставались здесь же. И снова десятки рук уже снаружи удерживают дверь.
Ну, вроде всё. Женя ещё раз оглядела клетку и нажала на дверцу. Ей помогли поставить её на место и удерживали, пока она вставляла и закручивала винты.
Ей казалось, что прошло невероятно много времени и вот-вот рассветёт, и их увидят, но когда она спрятала в карман отвёртку, сдвинула на бок сумочку и выпрямилась, была ещё ночь, только луна поднялась повыше и уже ни одного огонька в городе. Женя покачала дверцу. Держит. Им и не догадаться, кто и как это сделал. По-прежнему в полном молчании они все вместе спустились с холма. Внизу Женя остановилась. И они стояли вокруг неё и будто ждали. Чего? Снова шевельнулся страх. И вдруг один из них – высоченный негр – быстро шагнул к ней. Она невольно отшатнулась, но он так же быстро нагнулся, и его губы скользнули по её руке, сжимавшей сумочку. И тут же он отвернулся и ушёл в темноту.
Все случилось так быстро. И, словно это было сигналом, стали расходиться остальные. Будто так и должно, что один благодарит, за всех. И минуты не прошло, как Женя осталась одна. Только шагах в пяти стоял боком к ней…
– Эркин? – шагнула к нему Женя.
И подошла вплотную, чтобы заглянуть в глаза. Он отворачивался, пряча опухшее, тёмное от засохшей крови лицо. Но она уже узнала его.
– Эркин, – повторила она, – пойдём.
Он не шевельнулся, и тогда она потянула его за рукав.
– Ну же, пойдём. Надо успеть.
И он пошёл за ней.
Этот путь по ночному городу Эркин потом так и не смог толком вспомнить. Его уже трепала лихорадка, мучительно кружилась от голода и боли голова. Он останавливался, прижимался лбом к стене или дереву, пережидая приступ, и всякий раз, отрываясь от спасительной опоры, видел её. Она ждала его. По-прежнему в пяти шагах. После того, как он пошёл за ней,
