Дэймон Старк. Гиблые земли - Юрий Александрович Уленгов
По крайней мере, так я все понял. Потому что многие термины и понятия и правда были недоступными для меого понимания, а переводить на общечеловеческий Голос отказывался, ссылаясь на все ту же нехватку времени.
— Я перенесу тебя в тело Дэймона за несколько десятков минут до начала Инициации. На это время связь со мной, скорее всего, прервется — я настроен на ментальную матрицу Дэймона, а не на твою. Однако, сразу после Инициации я снова смогу тебе помогать. Я уверен, вместе мы справимся.
— И, после того, как я тебе помогу, ты, в свою очередь, поможешь мне, так? Мы разыграем амнезию, чтобы скрыть любые странности, которые могут помочь родственникам Дэймона меня раскусить, и после этого я буду жить долго и счастливо. Так?
— Все правильно, — призрачная фигура кивнула.
Я тяжело вздохнул. Ну, или мне показалось, что я это сделал. Могут ли дышать призраки? Или, как выразился Голос, «ментальные матрицы»? Сам-то я вон, под ИВЛ лежу, без каких-либо признаков жизни…
— Я не очень понимаю. Ты говоришь, что парень умрет. Какой смысл переносить меня в него, — боже, как это дико звучит! — если через несколько минут тело, в которое ты меня перенесешь, погибнет?
— Я не знаю точно, от чего погибнет Дэймон. Не могу увидеть картинку, я лишь ощущаю, существует в будущем его ментальная матрица, или нет. Потому я могу лишь предполагать. И, с максимальной вероятностью, Дэймон не пройдет испытание Кругом предков. Его Источник будет иссушен, а, так как ментальная матрица Дэймона тесно связана с Источником, он этого не переживет.
— Угу. И в чем разница тогда, я погибну в его теле или сам… Дэймон?
— В том, что ты — не погибнешь. Матрица Дэймона существует, как своеобразное продолжение Источника, она неразрывно связана с ним. Твоя матрица такой связи иметь не будет. И даже если Источник Дэймона выгорит дотла, на тебе это никак не скажется. Ты выживешь, пройдешь Инициацию, и сможешь мне помочь.
— Хорошо. Следующий вопрос. Что станет с парнем, когда я в него...эмм… Вселюсь?
— Твоя ментальная матрица подавит матрицу Дэймона. Какая-то ее часть, вероятно, сольется с твоей, но, в целом, матрица Дэймона погаснет. Так же, между прочим, как погаснет и твоя, как только я перестану ее подпитывать. А энергии у меня на все это, как я уже говорил, уходит очень много. Так что решайся уже! Соглашайся — или отказывайся!
— То есть, фактически, мое подселение убьет пацана, правильно я понимаю? — задал я новый вопрос, проигнорировав нетерпеливую тираду собеседника.
— Фактически — да. Но Дэймон и так умрет через некоторое время. Возможно — в муках. А так… Он просто ляжет спать, и не проснется. Это гуманно.
— Угу. Очень — буркнул я.
«Соглашайся или отказывайся»... На самом деле, вариантов не так уж и много. Сказать по правде — их вовсе нет. На одной чаше весов — растительное существование в хосписе. На другой — сомнительная, абсолютно фантастическая авантюра в стиле «пойди туда — не знаю куда, принеси то, не знаю, что», которая, с большой вероятностью, является бредом умирающего мозга. Интересный выбор. Что ж. Всегда любил сомнительные авантюры. Эх…
— Давай, боярин, заводи свою машину, — усмехнулся я.
— Что ты имеешь в виду? — не понял голос. Ну, да. В далёкой-далёкой галактике «Ивана Васильевича», чай, не показывают.
— Согласен, говорю, — повторил я. — Только…
Договорить я не успел. Послышался щелчок, палату затопил поток яркого, слепящего света, я почувствовал, как меня затягивает в разноцветный, сияющий самыми тошнотворными оттенками водоворот, послышался нарастающий гул, переходящий в инфразвук, а потом сознание вдруг погасло, будто кнопку нажали.
Чтобы через секунду проявиться вновь. За много парсеков от Земли, в теле восемнадцатилетнего пацана по имени Дэймон.
Мог ли я представить такое, выгоняя из гаража машину сырым ноябрьским утром?
Навряд ли.
***
Отбросив тонкое, практически невесомое, но, при этом, приятно согревающее одеяло, я рывком поднялся с кровати, и замер, осознав, насколько легко у меня это получилось. Как будто лет двадцать сбросил. Хах. Что значит «как будто»? Практически так оно и есть. Разве что не двадцать, а чуть меньше. Носитель-то на семнадцать годков помладше меня будет. Не то, чтоб я жаловался на физическую форму — образ жизни к обрюзглости и малой подвижности не располагает, но тем не менее. Опустив взгляд, я осмотрел свое новое тело. Хм… А ничего так квартирка досталась… Пацанчик явно не злоупотреблял фастфудом, и физических упражнений тоже не чужд был. Ни грамма лишнего жира, тренированные мышцы воркаутера… Достойно, достойно. Могло быть намного хуже. Я в его возрасте шклявотиной тоже не был, однако тут все серьёзнее. Так, с телом ясно. А выгляжу-то я как?
Я огляделся в поисках зеркала. Не видно. Только рябь какая-то на противоположной стене мерцает. Что это, интересно? Будто жидкий металл переливается.
Сделав два шага, я пересёк комнату, и протянул руку, коснувшись ряби. Наверное, не очень правильно, оказавшись в незнакомом мире, тыкать пальцем куда не попадя, но не думаю, что в жилой комнате может быть что-то опасное. Кроме того, что-то внутри говорило, что поступаю я правильно.
Рябь отреагировала на моё прикосновение, разгладилась и превратилась в зеркальную поверхность. О как! Хай-тек, однако. Интересно, а обычных зеркал здесь у них не делают, что ли?
Из отражения на меня смотрел высокий, хорошо сложенный парень, выглядящий чуть старше своих восемнадцати. Правильные черты лица, большие, как у девчонки, зелёные глаза, короткая, почти армейская стрижка, странные геометрические фигуры, выбритые на висках. Модник? Или у них так здесь принято?
Только сейчас я понял, насколько мне, на самом деле, повезло. Почему-то при общении с Голосом мне и в голову не пришло спросить, как выглядит носитель, в которого мне предстояло веселиться. А ведь он, черт побери, мог бы оказаться и вовсе не антропоморфным! Сидел бы сейчас в теле разумной медузы и ложноножками дрыгал. А тут, вроде, нормальный парень. Сходу от землянина и не отличишь.
Вдоволь порадоваться мне не дали. Жидкий металл зеркала снова пришёл в движение, часть поверхности поменяла цвет и сложилась в неизвестные символы. Стоп! Я помотал головой, и с трудом удержался от того, чтобы протереть
