Мой друг - домовой - Гектор Шульц
- Ладно. Не будем ругаться, – я примирительно поднял руки. – На завтра специально взял выходной. Если сам не справлюсь, то придется ремонтника вызывать.
- Справимся, барин, – фыркнул домовенок. – Справимся. Не было механизмов, что Нафанюшке бы не покорились.
Боевитый мой сосед сегодня. Нехорошие предчувствия заструились в моей груди. Но иного выбора не было. Вздохнув, я отправился готовить ужин. Пельмени себе и яичницу мохнатому троллю, который неотступно следовал за мной, комментируя каждое действие.
Ранним утром я напялил на себя вытянутый свитер. Старые джинсы ладно легли на похудевшие ноги, а кроссовки с Губкой Бобом сверкали отвисшей подошвой. Одежда как раз для ремонта автомобиля. Нафаня, увидев меня в новом образе, поперхнулся чаем, вновь забрызгав кухню своими соплями.
- Ой, барин! Ну, ты и вырядился, – просипел дух, затягиваясь вонючей папироской. – Ты случаем не этот. Как его. Хипстер! Во!
- Угадал. И сейчас пойду раскуривать поля мака и приносить жертвы Джа, – буркнул я, улыбаясь. – Ты идешь мне помогать? Или предпочитаешь болтать своим отростком во рту?
- Иду, конечно, – кивнул домовой. – За тобой только глаз да глаз нужен. Еще придавит тебя колесом фашистским, а Нафанюшке потом одному жить. В прекрасной-то квартирке.
- Я тебе дам, придавит колесом. Ты уже лелеешь мысли, как от меня избавится?
- Не, что ты, барин, – хихикнул злой дух. – Ты хоть и непутевый, но я привык уже. Пошли. Машина сама не починится. Ату её!
Выйдя на улицу, я осмотрелся по сторонам. Конечно, Нафаню никто не видит, если дух этого сам не захочет, но то, что я говорю с воздухом, может заставить соседей позвонить в сумасшедший дом.
Свежий воздух после небольшого дождя, казался невероятно чистым. Даже несмотря на то, что это Москва. Небо замерло, грозясь вновь залить землю прохладной влагой.
- Андриюшка! Хватит ворон считать, – рявкнул домовой, приводя меня в чувство. – Ты еще землю поешь, как полоумный. Давай, снимай машину с сигнализации.
- Договоришься, обормот, – тихо прошипел я. Но Нафане на угрозы было плевать. Саркастичный дух веселился напропалую. – Запакую тебя в наволочку и отвезу в чисто поле. Вот и бушуй там на здоровье.
- А вот и нет, – показал мясистый язык, Нафаня. – Никогда ты так не сделаешь. Я вернусь и оторву тебе ухи, а потом башмачки себе сделаю.
Битый час мы с Нафаней пытались найти поломку. Проверили аккумулятор – тот был в порядке. Свечи чистые. Ума не приложу, что с машиной. А в ремонт сдавать моего немца не улыбалось вообще. Я знал, что ушлые мастера сдерут с меня три шкуры и четыре месячных оклада за ремонт Мерседеса.
И тут, как обычно бывает, поломка нашлась. Каким-то непостижимым образом проблема была в регулировке зажигания.
- Барин. Дай мне ключ на двенадцать, – пробасил Нафаня, отрываясь от хромированных внутренностей машины. – Я сейчас поправлю.
- Держи, – я протянул ему ключ и отошел в сторонку. Только я закурил сигарету, как со стороны машины раздался визг домового, и в небо прыснула черная, как ночь, струя масла.
- Ах, ты бесовской инструмент. Немецкий задолиз. Иуда фашистская, – бушевал Нафаня, пока я покатывался со смеху. Дух был с ног до головы в добротном машинном масле. Стекающие по его перекошенной мордочке капли, образовывали забавный узор. Нафаня тем временем, пытался закрыть ладошкой протечку. Безуспешно.
- Наф, бесполезное ты существо, – хохотал я, мало заботясь о конспирации.
- Иди в задницу, барин. Пусть тебе черви весь мозг выпьют, а вороны гнездо совьют в ушах, – заливался соловьем мой соседушка, изворачиваясь от бившей прямо в него струи. – Ай! Зараза! Фашист! Буль… Переста… ик… Анд… Ааа!
Подойдя к машине, я увидел, что дух перепутал болты, выкрутив тот, который отвечал за масляный насос. Я быстро вкрутил болт скользкими пальцами и повернулся к чумазому домовому. Наф набрал полную грудь воздуха и выдал умопомрачительную тираду.
- Да чтобы я еще раз подошел к этому корыту. Да пусть он сгниет, как мякоть персика на солнце. И мухи обгадят его кузов. Голуби зальют его своими жидкостями. И тебя вместе с ним. Фашистская подстилка, кишечный паразит, олух царя небесного, – бушевал Нафаня, попутно вытирая морду масляной майкой.
- Угомонись, чернокожий, – велел я, улыбаясь уголками губ. – Наф, ты сейчас похож на папуаса. Давай тебе черепа повесим на шею? И копье в руки! Будешь самый настоящий туземец Бикондо. Представляешь, у тебя будет гарем чернокожих рабынь?
- Я тебе так повешу, – погрозил мне кулачком домовенок. – Придушу тебя ночью и бед накликаю за насмехательство. Ишь выдумал, боярина чистокровного маслом поливать, да хохотать над ним, аки над смердом.
Наконец закончив и долив немного масла, я повернул ключ. Адик послушно заворчал.
- Вот и славненько, – улыбнулся я и крикнул Нафане, стоящему рядом с машиной. – Туземец! Все работает. Спасибо за прочистку.
Домовой в ответ скривил свою знаменитую рожу, что де ему вообще на все плевать и гордо отвернулся.
- Пошли. Тебя ждет банька и мыло душистое, – кивнул я духу, поманив пальцем за собой. Прикоснуться сейчас к Нафане мог только чокнутый человек, считающий себя чистящим средством.
Наконец дома, я сидел на кухне и потягивал ароматный кофе, держа чашку поцарапанными руками. Сколько мы жили вместе, а Нафаня просто до жути не любил купаться. Барабашка визжал и царапался похлеще гигантского мейкуна.
Прихлебывая кофе, я смотрел на, буравящего меня злым взглядом, домового.
- Злой ты барин. По жопе тебе нужно крапивой надавать, – весомо надувшись, рек Нафаня. – Испачкал меня. Наорал. Словами бранными отметелил. Чуть не утопил. Так друзья поступают?
- Поступают, если их домовой похож на клок волос, застрявший в сливе раковины, – улыбнулся я. – И вообще, посмотри на себя. Чистый, благоухаешь, спасибо лучше сказал бы.
- Скажу, и не сомневайся, – буркнул домовенок, вытряхивая из ушей воду. – Вовек на забудешь гнева Нафаниного.
Пока дух ругал себя в зеркало, пытаясь прилизать непокорные лохмы на голове, я быстро выбежал в магазин. Купив темного эля, яиц, масла и зелени, вернулся домой. Благо магазинчик был в нашем доме и далеко идти не пришлось.
Дома я поставил сковороду на огонь и принялся священнодействовать с яичницей. Краем уха услышал, что потоки бранных слов прекратились и, повернувшись, увидел два глаза, смотрящих на шипящую сковородку с невероятным желанием.
-
