Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №03 за 1990 год
Огромный синий вентилятор на высокой ножке бешено прыгал в металлической клетке, направляя поток теплого воздуха то на кипу бумаг под пресс-папье на столе, то на шею хозяина. Коричневых тонов полосатый бубу, украшенный золотистой вышивкой, был распахнут на его груди. В разрезе блестел медальон на золотой цепочке. Пальцы в золотых кольцах, на запястье часы желтого металла. Золотой ансамбль завершали очки.
Из окна был виден прекрасный сад с пальмами, цитрусовыми деревьями и манго.
У меня было впечатление, что мы находимся на аудиенции у шефа местной мафии — некоего африканского дона Корлеоне. Ему прислуживал высокого роста плечистый негр — не иначе телохранитель.
Но вот помощник вышел, и господин Сангаре наконец выслушал нас.
— Двести франков за доллар, идет? — Он смотрел не мигая прямо мне в глаза.
— Помилуйте, ведь это лишь половина официального курса,— возразил я.
— Моя такса. Или по двести, или ничего.
— Вы же знаете, ни один банк не берет и трети таких комиссионных.
Это просто неприлично! — возмущался я, взывая к совести господина Сангаре.
— Ну, не будем об этом. Я вам оказываю услугу, в которой отказал госбанк. А в моей порядочности вы убедитесь, когда придете ко мне в следующий раз, и я снова предложу вам двести, и не сто пятьдесят, как следовало бы.
Местный мафиозо позвал своего секретаря-телохранителя. Тот пришел, принеся очередной гроссбух. Стало ясно, что разговор окончен. Мы вышли через парадную дверь не попрощавшись.
Сумейлат был очень расстроен и даже испуган.
— Господин Сангаре недоволен,— медленно произнес он.— Вам-то что,— уедете, а от него многое, очень многое зависит в моей жизни. Ведь именно он распорядился пускать меня в гостиницу. Я всегда находил ему хороших клиентов. Туристы что-то продают или меняют. Иногда у них ломаются машины, или они хотят совершить лодочную прогулку по Нигеру. Господин Сангаре их выручает.
Он даже держит несколько моторных лодок. Но главное — он дает в долг нуждающимся. Выручает проводников, с которыми расплатились, например, долларами или марками.
У нас любят французский франк.
«Да уж, держи карман шире, выручает он гидов,— подумалось мне.— Он их бессовестно грабит, как собирался ограбить и нас. Оттого-то гиды и люди из Тессалита всячески отказывались от американской валюты. Сам Сангаре, наверное, сговорился с банком и сдает туда деньги по официальному курсу. Точно. Мафия».
Вернувшись в гостиницу, мы поняли, что о результатах разговора с господином Сангаре здесь уже известно. Буфетчик заявил, что обслуживать не будет, пока с ним не расплатимся. А портье вызывающе заметил, что, мол, нас поселили под честное слово. Все, словно сговорившись, требовали денег. Администрация отеля поставила условие рассчитаться с ней за проживание завтра не позже четырех часов. Видя, что происходит, Сумейлат поспешил исчезнуть.
Появился он только к вечеру и был изрядно навеселе. Подошел к нашему столику в ресторане и попросил, чтобы его угостили пивом.
— Мне кажется, вам могут помочь русские,— сказал он, пододвигая стул от соседнего столика.— Они работают на стройке аэродрома, а живут на окраине Гао.
— Что же ты раньше молчал? — почти закричал я.— Допивай свое пиво и показывай, где живут русские.
На другой день Николай и я уже сидели с руководителем группы советских специалистов в прохладном кабинете вице-губернатора и слушали, как тот дает распоряжение директору банка немедленно обменять нам деньги. Твердый тон второго в городе человека (а губернаторов в Мали назначает непосредственно президент) не давал оснований для беспокойства. В душе мы уже праздновали победу над коварным господином Сангаре.
И вдруг трубка ответила вице-губернатору что-то такое, от чего на его благородном решительном лице застыло удивление и в глазах появилась растерянность. Он взял ручку, быстро сделал запись на бумаге и положил трубку.
— Вот адрес,— он пододвинул листок,— там вам поменяют деньги. В банке, увы, ничего не получается.
Рад был вам помочь.
Я не мог оторвать взгляда от бумажки, которую только что получил. На листке значилось: мсье Сангаре, у памятника.
— Это недалеко от нулевого меридиана,— бодро пояснил вице-губернатор, пожимая мне руку.
Я автоматически произнес несколько дежурных фраз благодарности. В душе смолкли литавры и раздавались лишь отдельные звуки скрипки — кто-то играл хроматическую гамму. Настроение упало, как тогда, когда мы безнадежно засели в солхшчаках Тилемси.
На этот раз к господину Сангаре нас сопровождал лейтенант малийской армии — ему дали такой приказ. Еще только завидев военную форму, чернокожий телохранитель выпроводил поскорее очередного посетителя — армию в Африке уважают — и любезно пригласил через парадную дверь.
Гаоский банкир оказался человеком слова. Он ободрал нас в присутствии лейтенанта, как и обещал, из расчета двести западноафриканских франков за доллар. Все дело было обставлено так, будто нам делали величайшее одолжение. Но на просьбу военного выдать нам документ об обмене денег коммерсант лаконично заметил:
— Я не государственное учреждение, чтобы выдавать справки.
Лейтенанту возразить было нечего.
Уезжали из Гао рано утром. У паромной переправы мы отблагодарили Сумейлата и распрощались. Паром уже загрузили, но отправки не давали. Три наших «Нивы» гордо возвышались среди навьюченных осликов, баранов и коз, которыми был забит паром.
Раздался мощный гудок, посудина дернулась. Сумейлат смотрел нам вслед. Сахарский берег уплывал все дальше и дальше.
Гао возник как центр соляной торговли на Нигере. По традиции плиты соли привозят сюда из Тауденни. Африканцы считают ату соль самой полезной, оттого и едут на соляной рынок в Гао
Уходя от пустыни
Оказавшись на другой стороне реки, мы сразу почувствовали себя уверенней, как люди в зоопарке у вольеры с хищником. С восходом солнца пустыня вновь начинала дуться и злиться, поднимая пыль, но была не так страшна. К тому, же на этом берегу начиналось новенькое шоссе Гао — Мопти.
Наш первый гид Салум рассказывал, что водил туристов не только в Мопти, но и к горам Бандиагары, в страну догонов. По преданию, в давние времена наступила засуха, еще более жестокая, чем та, что обрушилась на Сахель в последние годы. Догоны были вынуждены переселяться все южнее и южнее, где можно найти воду. Но земли вдоль Нигера были заняты сорко. Люди реки разрешили догонам пройти через их земли, взяв с них клятву никогда не воевать против них. С тех пор эти народы — братья. А брат с братом должен жить рядом. И подались догоны в горы.
Деревни догонов прилепились к склонам, словно ласточкины гнезда. Иногда они располагались на труднодоступных скалах, куда приходилось забираться по веревке и куда труднее было проникнуть завоевателям.
Однако больше всего Салуму в догонах нравилось то, как они выращивают лук. И какой лук! Поскольку горы малопригодны для земледелия, догоны вырубают на склонах террасы, приносят в корзинах землю с равнины, а потом уже сажают луковицы. Лук вырастает просто замечательный — длинные, упругие перья имеют такой густой зеленый цвет, что их хочется немедленно отправить в рот.
Что же касается догонов, то они чаще толкут луковые перья, превращая их в однородную массу, скатывают шарики, сушат и продают. В таком виде лук не портится, а луковые шарики хранятся сколь угодно долго. Когда-то эти шарики даже заменяли догонам деньги.
Определенно, я испытывал глубокое огорчение от того, что мы не попадем к догонам, а оставим в стороне их круглые двухэтажные домики, в которых глава семьи обязательно живет на втором этаже, куда взбирается, как утверждал Салум, по толстому бревну.
Догоны, решившие, что лучше лазить по горам, чем всю жизнь спорить с песком-непоседой, были по-своему правы.
Саванна. Деревья собираются в группки, но образовать лесного массива не могут — мешают жара и недостаток влаги. Среди тех, кому удалось приспособиться к этим условиям,— баобабы. Первые робкие дожди пробуждают к жизни великанов, выводят их из горячечного забытья. На мосластых толстых ветвях прорезается иголочками молодая зелень. Рыхлая древесина напитывается водой, становится упругой. Кажется, эти неуклюжие, корявые толстяки вот-вот пустятся вприсядку. Вслед за ними подхватят танец акации и кустарники. Из безжизненной на вид почвы выстрелит стебельками спрятавшаяся трава, и саванна, умывшись, оживет, тряхнет зеленью и, благодарная, запоет оду дождю.
