Чернила и перья - Борис Вячеславович Конофальский

И всё-таки Оливия была умна, сразу уловив тон генерала, она произнесла с видимым неудовольствием:

- Пусть господин Амциллер ко мне явится для начала и о моих с ним делах поговорит, а уже потом займётся рассуждением про егерей, – и дальше развивать тему она не стала и добавила: – А вы, обер-егермейстер… Прошу вас быть у меня на ужине сегодня, и вы, барон, тоже будьте, там и поговорим, а сейчас извините, нет сил больше – духота, пойду в замок сквозняк искать.

И пошла, а Волков панибратски хлопнул господина Гуаско по плечу:

- Думаю, вам не стоит беспокоиться в ближайшее время, друг мой; пока Её Высочество не выйдет замуж, ваших молодцев никто не тронет, а там уже… как будет угодно Господу.

И Гуаско крепко жал ему руку.

***

Теперь у него было время заняться письмом, и он написал герцогу, что двор Винцлау такого порядка, как двор Ребенрее, не имеет, но вот что касается конюшен, псарен, а также дома для соколов, так надобно у дома Винцлау поучиться. И местный егермейстер Гуаско, редкий знаток всех дел, что касаются охоты и конюшен, мог бы и поучить людей из Вильбурга. Тем не менее письмо он опять не дописал, ещё были у него для написания мысли. Но отложил дело:

«Ладно, завтра закончу».

Время уже шло к вечеру, а жара ещё и не отступила. Он велел принести себе несколько вёдер воды, думая освежиться перед ужином. И тут пришёл фон Готт и сообщил ему, что два господина из местных просят его о встрече.

- Что за господа? – сразу уточнил Волков.

- Фрейснер и Пилерон, кажется… Из военных оба, - коротко ответил оруженосец.

А в кадку Гюнтер и Кляйбер уже наносили воды, чистой и прохладной, он думал, как станет мыться сейчас, как после наденет чистое бельё, чистую одежду… Может быть, выпьет немного вина со льдом и отправится на ужин к красивой женщине.

Конечно, ему хотелось послать к чёрту этих визитёров, но генерал понимал, что сейчас он здесь не только гость маркграфини, он ещё и представитель дома Ребенрее, по сути, дипломат, которому надобно соблюдать этикет и быть вежливым, и посему он сказал Гюнтеру:

- Подай колет.

«Интересно, с чем пожаловали?».

Как сказал фон Готт: «…из военных оба». Фрейснер оказался генералом земли Винцлау, а господин Пилерон – капитаном городской стражи.

«Знакомиться, что ли, пришли? Может, на ужин хотят пригласить меня и моих офицеров? Мои товарищи были бы рады! Вот только не сегодня».

Волков, как и предполагает галантность, предложил им сесть, предложил вина, но визитёры, хоть и вежливо, но отказались: нет, спасибо, мы по делу. И вид их был строг при этом.

«По делу? Впрочем, по серьёзности лиц теперь понятно, что не для приглашения на пир вы заявились». Генерал пока что недоумевал, но стал думать, что, может, эти господа обеспокоены тем, что возле их города стоит военный лагерь, который теперь ещё и укрепляется. Но и эта его догадка оказалась неверной, и господин капитан городской стражи Пилерон пояснил ему:

- Мы вынуждены отрывать вас от важных дел, дорогой генерал, из-за прискорбнейшего инцидента, что случился нынче ночью.

- Инцидент? – не сразу понял барон, о чём говорит капитан.

- Да, о той досаде, что произошла нынче ночью меж вашими людьми и горожанами, - пояснил Пилерон.

«Ах вот оно что!».

И тут Волкову стало ясно, для чего господа эти явились к нему. А явились они, чтобы потихонечку начать беседу о том, что господину генералу и его храбрым людям, как говорится… пора и честь знать. Что господин генерал, конечно, герой, и у принцессы он в любимцах ходит… Но подарок получен, благодарности ему высказаны, может, уже и в дорогу собираться время.

«Ну что же, всё теперь ясно».

Местный нобилитет прислал ему первое уведомление о том, кто в здешних местах истинный хозяин.

Но генерал был не из тех, кто так легко уступает. Во-первых, он ещё думал проверить некоторые свои догадки насчёт власти во дворце и в самой земле Винцлау, он рассчитывал, что герцог ему будет благодарен; также он ждал тысячу монет для своих солдат, что обещала ему маркграфиня после совета. А ещё он ждал, пока сможет снова насладиться прекрасным телом принцессы Оливии. Он уже считал часы до своего мужского счастья. И без подобного прощания отъезжать из Швацца он точно не собирался, так как не знал, сможет ли ещё когда её увидеть. Увидеть без одежд. И посему он решил всё взять в свои руки.

- Ах, вы о том ударе ножом, что нынче ночью получил один из моих людей в кабаке от горожанина из-за блудной девы?

Об ударе ножом? Явившиеся к нему офицеры переглянулись, они явно не знали ни о каких ударах ножами, это было для них неожиданностью. И пока длилось их секундное замешательство, генерал решил продолжить:

- Мы утром с моими офицерами уже говорили о том, и мой полковник настаивал, чтобы подлеца, что ударил нашего человека, сыскали и привели к ответу, но я решил не раздувать из углей пламени, учитывая, что герб Винцлау и герб Ребенрее скоро обретут родственные узы. К чему же нам эти мелкие дрязги и судилища? А сатисфакцию своему человеку я решил выплатить из своего кармана, чтобы не докучать ни командирам стражи розыском виновного, ни казначеям вашим, – Волков благосклонно улыбался. – Так что, господа, не беспокойтесь, говорить более тут не о чем, и из-за такого обычного дела раздора устраивать я не собираюсь.

Да, господа никак не ожидали такого поворота событий, они снова переглядывались, как бы передавая инициативу друг другу, и тогда Волков и говорит им:

- Господа, я бы рад с вами ещё поговорить, но прошу вас изыскать иное для того время, сейчас же меня ждёт Её Высочество к ужину.

- Ах, ну конечно, конечно, не смеем задерживать, - господа офицеры засуетились и стали кланяться, прощаться.

- А чего они приходили-то? – не понял всего этого действа фон Готт.

- Приходили сказать, что вы, фон Готт, им надоели, - ответил ему генерал, раздеваясь и собираясь мыться.

- Я? – удивился оруженосец. – Да я этих господ первый раз