Притчи приемного покоя 2 - Андрей Левонович Шляхов
Учить сербский Антонина начала еще с Колей. Любовь – лучший репетитор, к моменту их расставания она бойко разговаривала по-сербски, однако литературным языком еще как следует не овладела. Но главное – это иметь основу, разбираться в правилах, склонениях и спряжениях, а дальше все просто, читай книги, да ищи в словаре непонятные слова.
– Ты бы лучше английский учила, – поддевал отец, увидев в руках дочери очередную книгу на сербском.
Антонина не обижалась, поскольку понимала, что отец иронизирует не над ней, а над внезапно обнаружившейся дружбе с Америкой. Глядя на то, как в телевизоре вечно поддатый президент Ельцин обнимается с американским коллегой Клинтоном, отец поминал кое-чью мать и говорил:
– Дружил заяц с лисой, остался голый и босой.
– Ты не понимаешь! – горячилась позитивно настроенная мама. – На смену вражде пришла дружба и этому можно только радоваться!
– Дружба?! – отец делал круглые глаза. – А почему же тогда НАТО не распустили?
Мама устало махала рукой – да что с вами говорить, товарищ майор? (до подполковника отец так и не дослужился).
Когда появился интернет, Антонина попробовала поискать следы любимого, но предсказуемо потерпела неудачу. Никол Йовановичей в Сербии пруд пруди, и имя очень распространенное, и фамилия. Даже зная год рождения, концов не найдешь… Эх!
Личная жизнь не сложилась. Точнее, жизнь-то сложилась замечательно, потому что сын рос нормальным, без всяких современных закидонов, и здоровье у мамы, слава Богу, было стабильным… Жаль только, что отец умер в девяносто восьмом, не пережив дефолта, но что тут говорить, многие его не пережили. На работе тоже складывалось удачно – доцент, заведующая учебной частью кафедры, на хорошем счету у руководства… А хороший счет – это не только комфортная рабочая обстановка, но и неплохие премии. Нормально жили, грех жаловаться. Что же касается отношений с мужчинами, то были в анамнезе два эпизода, могущих перерасти в нечто серьезное… Были, да не переросли, так вот сложилось. В тоскливые минуты бытия на помощь приходил Омар Хайям, сказавший, что «лучше одному, чем вместе с кем попало». «Читайте классиков! – призывала Антонина студентов. – У них вы найдете ответы на любые вопросы».
Побывать в Сербии с каждым годом тянуло все сильнее и сильнее (по-научному это называется сублимацией), но пока сын был маленьким и на территории бывшей Югославии творилось черт знает что, о поездке не стоило и мечтать, но с середины нулевых Антонина начала строить планы. Хотелось приурочить поездку к какому-нибудь знаменательному событию, но на Сашино восемнадцатилетие съездить не удалось, потому что мама неудачно упала на улице и сломала в двух местах правую руку, так что пришлось отложить встречу с Сербией до возвращения сына из армии. Двадцать лет – это тоже знаменательная дата, первый взрослый юбилей.
За два месяца до отъезда Антонина начала общаться с сыном исключительно на сербском, чтобы ребенок подтянул язык, который учил с детства, но за время службы успел подзабыть. Глядя на них, перешла на сербский и мама – са ким си, та́кав си.[11]
Вопреки общепринятым правилам, Антонина считала, что со страной нужно знакомиться по принципу «от меньшего к большему». Если начать со столицы, то после нее другие города не произведут особо яркого впечатления, это все равно, что обед с торта начинать. Поэтому маршрут составился так – из Белграда сразу же в Суботицу, оттуда – в Нови-Сад, а после Нови-Сада можно и с Белградом знакомиться…
Таксист Деян, везший их из аэропорта к автовокзалу, оказался практически земляком – семь лет прожил в Москве, работал водителем в посольстве. Общались на двух языках, таксист говорил на русском, а они – на сербском, прикольно получилось и сразу же повеяло чем-то родным, хотя Сербия и без того была им не чужой.
То, что хорошо начинается, хорошо и продолжается. Два дня, проведенные в Суботице, иначе как волшебными, назвать было невозможно. Единственным «недостатком», который удалось обнаружить, был размер ресторанных порций – в Москве из одной такой сделали бы четыре. Ничего страшного, объевшись пару раз стали брать по одной порции на двоих, много – это не мало. Саша украдкой заглядывался на местных девушек, и Антонина даже помечтала о том, что вместо мужа-серба у нее может быть невестка-сербка. Глупость, конечно, чепуха, но на отдыхе и положено думать о чепухе. Среди прочих полезных сведений, полученных от Деяна, была интересная классификация югославских женщин. Сербки – самые домовитые, лучше хозяек во всем мире не найти. Боснийки – наиболее покладистые, у них не принято перечить мужу, мусульманское воспитание. Хорватки славятся своей рачительностью. Ну а по части красоты на первом месте стоят словенки.
– А твоя жена какой национальности? – спросил Саша (в Сербии все со всеми на «ты» и ничего невежливого в этом нет, традиция такая).
– Не поверите – армянка! – рассмеялся Деян. – Родители ее за меня отдавать не хотели, так я ее украл. Ее родня на меня долго обижалась, но, когда сын родился, все наладилось. Моя Нунэ красивая, хозяйственная, рачительная, только язык острый, как бритва. Но ничего – я привык. Не бывает же так, чтобы все кругом было хорошо, что-то должно быть не очень хорошо…
Истинно так – все кругом было хорошо, такое ощущение, что ты находишься в сказке, но в глубине души свербела застаренная боль… На Белград щедро отвели пять дней и один из них Антонина планировала посвятить поиску сведений о любимом мужчине. Да – несмотря на два эпизода в анамнезе, Коля продолжал оставаться Любимым с большой буквы, может именно
