Земля обетованная - Татьяна Николаевна Зубачева
– Хорошо, да?
– Да, – ответил он, мягко прижимая ладонь Жени к своей груди. – Очень хорошо.
– Да-а? – протянула Женя. – А не проспим?
– Да не в жисть! – убеждённо ответил Эркин усвоенным уже здесь присловьем, укладывая Женю на себя и выгибаясь на арку.
Женя ахнула, принимая его. Но Эркин ощущал сонную тяжесть тела Жени и придержал, а потом и отодвинул подступавшую чёрно-красную волну. Мягко покачав на себе Женю и не разрывая замка, он повернулся набок, уложив Женю рядом с собой.
Женя сонно вздохнула, поёрзала щекой по подушке.
– Спим, милый…
– Спим, – так же сонно отозвался Эркин.
И как Андрей проходил из своей комнаты в ванную и обратно, они уже не слышали.
К удивлению Эркина, Андрей не проспал. И, когда Эркин утром пришёл в ванную повесить халат, там Андрей – уже в брюках и майке – сосредоточенно брился. Увидев в зеркале Эркина, он улыбнулся. Улыбнулся и Эркин.
– Доброе утро. Пойду чайник поставлю.
Занятый бритьём, Андрей ограничился кивком.
Женя хлопочет на кухне, обжигающе горячий чай, вчерашние чуть разогретые оладьи, Андрей быстро делает бутерброды и закладывает их в свою коробку, Эркин уже встаёт из-за стола.
– Андрей, готов?
– Да, пошли. Женя, спасибо, всё вкусно, до вечера.
В прихожей Женя быстро целует Эркина в щёку, успевает дотронуться до плеча Андрея, и вот уже их нет.
Женя бегом вернулась в кухню. На лоджию в одном халатике не выйдешь: ещё холодно, но ей и из окна хорошо всё видно. Вон они, идут рядом, высокие статные, красивые. Эркин обернулся и помахал ей рукой. Обернулся и Андрей. Она помахала им и снова закрутилась в водовороте утренних дел.
За магазином Мани и Нюры они разошлись: Андрей уже нашёл более удобный и короткий путь на свой автокомбинат. Ночной дождь давно кончился, даже облака разошлись, утреннее солнце играет на мокрой молодой листве. До чего же всё-таки хорошо!
Несмотря на солнце было ещё прохладно, и Андрей подтянул молнию под горло и прибавил шагу. Ничего, на работе согреется, да и холод не страшный, на лето всё-таки время идёт. Куртку, конечно, покупать нужно, но спешить незачем, не такая уж ветровка промокающая. Так, сегодня в школу, Эркин вчера часа два сидел, уроки делал. Ну, Эркин если за что берётся, то работает без булды, смотрел он его тетради: ни подчисточки, ошибки честно исправлены и переписаны, а здорово Эркин успел выучиться, на двух языках читает и пишет почти без ошибок, ну, ничего, братик, я не подведу, не бойсь, не посрамлю – Андрей улыбнулся – фамилию.
Так, улыбаясь, он и вошёл в ворота. Как все, переоделся в бытовке, аккуратно убрав в шкафчик ветровку, брюки и рубашку, переобулся.
– Ну, как гульнул в воскресенье, Андрюха, а?
Тон у Митрохи достаточно миролюбивый, и ответил Андрей так же:
– Лучше всех!
Митроха заржал.
– Видели тебя у нас, ну, в Старом городе, как ты гулял. Хорошо заплатили-то хоть?
– С друга денег не берут, – уже серьёзно ответил Андрей.
– Ну да, – кивнул Митроха, – с жидовки много всё равно не возьмёшь, это ладно. А так-то смотри, Тихоныч тебе враз ноги-руки переломает.
– Ну, это ещё кто кому, – хмыкнул Андрей, поправляя лямки комбинезона. – Его-то какая печаль?
– А он плотник, – Митроха вздохнул и пошёл к двери. – Ну, он давно на этот курятник ладился, цену выжимал, а тут в субботу и шумнули, дескать, мимо рта пролетело, подрядила жидовка какого-то.
Митроха шёл впереди Андрея и не видел его прицельно злого прищура, продолжая болтать.
– Он, значитца, туда, а там и Колька-Моряк, и индей с завода, а кулаки у обоих – дай бог, видели их и на «стенке», и на кулачках. Ну, Тихоныч и утёрся. Но сказал, поймает… – Митроха заржал.
Они уже вышли во двор, где Андрея ждала его метла, и сказать придуманное не пришлось. Ну, ничего, он своё ещё возьмёт, у него не заржавеет. И до обеда с лица Андрея не сходила злая насмешливая улыбка. Ну, пусть только сунется этот хрен старый, так вмажем… что долго плотничать некому будет.
Но в обед спокойно пили чай и говорили о нашумевшем, даже в газетах прописали, как в соседней Сомовке невесту из-под венца дружок увёз, и в Кузьмино, а там уже поп наготове ждал, ну, и обвенчал по-быстрому, а жениха сомовского куда, а ему и выйти из церкви не дали, там дружка невестина встала и говорит, что венчай, дескать, с кем есть, а попу не один хрен кого с кем венчать, ему вперёд заплатили, ну, так отработать надо, так, считай, две свадьбы и отыграли зараз… Андрей охотно ржал со всеми над незадачливым женихом, но оставался настороже. О субботе никто не поминал, и Митроха, похоже, сказал и забыл. Так что… так что, поживём, посмотрим, может, и увидим кое-что интересное.
– Пошли, Андрюха, – Василий убрал в шкафчик свою чашку.
– Перерыв же ещё! – возмутился Митроха.
– Не тебя зову, раз, сиди себе до штрафа, два, и твой номер восемь, молчи, пока не спросим. Андрюха, готов?
– Как штык, – весело ответил Андрей.
Пока Василий отчитывал Митроху, он успел управиться с чаем, убрать чашку и коробку и стоял уже у двери.
– То-то, – улыбнулся Василий.
Работать с Василием Андрею нравилось. Тот не спешил, не суетился, но всё было точно и вовремя. И командовал он необидно, не гонял попусту, и объяснял, не дожидаясь вопросов. Думать о Митрохе и Тихоныче было уже некогда.
В полтретьего Василий отпустил его на уборку, бросив напоследок:
– А ничего, соображаешь.
И Андрей счастливо улыбнулся. Похвала Василия – он уже это понимал – многого стоила. К трём всё было сделано, и, когда прозвенел сигнал, он пошёл в бытовку со спокойной душой. Там он застал Митроху, но начать разговор – чтоб без свидетелей – не успел. Появился бригадир и погнал Митроху доделывать, что велено. Митроха, бурча себе под нос ругательства, натянул уже снятый комбинезон и ушёл. Подходили остальные из их смены, сразу стало шумно и тесно.
Андрей переоделся, убрал рабочую одежду в шкафчик, расправил влажное полотенце и захлопнул дверцу.
– И куда ж это ты, Андрюха, так торопишься, а?
– На Кудыкину гору, – весело ответил Андрей.
Коробку в карман ветровки, ключи, кошелёк, сигареты… на месте.
– До свидания всем.
– Валяй, парень.
– До завтра.
