Лариса Михайлова - Сверхновая американская фантастика, 1995 № 2

Все застыли в недвижном безмолвии, пока Буйвол не рассмеялся и не сказал:

— Ах да, мы забыли вам объяснить. Мы решили, что у вас найдется плата лишь за одно место, — и он рявкнул, обращаясь к Вин Юн. — Шевелись, принцесса! Полезай ко мне в лодку!

— Я не двинусь с места, пока вы не бросите свои ножи! — гневно отпарировала она.

Не успели слова слететь с ее губ, как разум начал проникаться безрадостностью нашего будущего. Она быстро поняла: чтобы Мин и я вырвались, лодочников надо отвлечь. Ее вера в силу жадеитовых драконов — защитников, подаренных бабушкой, — оказалась столь велика, что она точно знала, как поступить.

Она встала, горделиво выпрямившись, вызывающе улыбнулась, подняла левую руку и откинула за плечо прядь длинных волос — и взгляду Буйвола во всей красе открылась изумительной резьбы жадеитовая серьга, свисавшая с мочки ее левого уха. Он тяжело задышал, оценив украшение, и крикнул товарищу.

— Разрази меня гром, это удача висит у нее в ухе!

Затем Вин Юн повторила свой жест правой рукой, открыв Пугалу жадеитового дракона, качавшегося у ее правой щеки.

Может быть, явная ценность украшений приковала взоры грубых лодочников к жадеитовым драконам Вин Юн. Возможно, лишь игра лунного света на множестве граней замысловато вырезанных драконов создала впечатление, что эти древние фантастические существа ожили. Возможно, то был лишь обман зрения, и просто показалось, что драконы скорчились, выгнули спины и рассерженно глянули на Буйвола и Пугало. Возможно, на самом деле крошечные драконьи лапы не потянулись к лодочникам, вырастая все больше и выставляя огромные крючковатые ногти…

Взявший меня в плен, охваченный жадностью или завороженный ужасом, позволил лезвию ножа отодвинуться от моего горла. Ненамного, но достаточно, чтобы дать мне возможность, которой я дожидался. Я схватил его руку, державшую нож, и дернул вниз. Одновременно, припоминая уроки кун фу, резко ударил Буйвола затылком по лицу. Вопя от боли, он выронил нож и повалился на спину, схватившись за лицо руками.

Тут пришел в движение и Мин. Кончик ножа упирался ему в спину, поэтому он оторвался от противника, бросившись вперед, и в то же самое время, точно мул, внезапно сокрушительно лягнул Пугало в пах. Пугало сразу согнулся пополам и упал. Полностью выбыв из борьбы, он, хныча, лежал на полу беседки.

Буйвол, однако, быстро оправился от потрясения, вызванного моей первой атакой, и встал в низкую стойку, готовый к защите или нападению. Видя, что я пытаюсь ощупью найти оброненный нож, он решил прыгнуть на меня, надеясь сбить с ног, пользуясь преимуществом в силе. Заметив его бросок, я дернулся навстречу, под его падающее тело. Когда он оказался прямо надо мной, я изо всех сил прыгнул вверх. Буйвола отбросило. Он перевернулся в воздухе и рухнул поясницей на перила с таким тошнотворно громким хрустом, что даже погруженный в себя Пугало поднял глаза. Казалось, Буйвол вечность балансировал на перилах, а потом медленно, ногами вперед, соскользнул в воду по стене беседки — словно совершилась непотребная пародия на морские похороны. Пугало, подтащившись к краю беседки, закричал в истерике:

— Он пропал! Пропал! Камнем пошел ко дну!

Мин ответил:

— Так случится и с тобой, если ты не уберешь с моих глаз свои отвратительные мощи.

Потом он схватил Пугало за воротник, рывком заставил его встать на ноги и дал такого тычка, что лодочник побежал, спотыкаясь, но не оборачиваясь, туда, в хаос тогдашнего Китая.

К счастью, Мин кое-что понимал в лодках, а дорога была мне немного знакома по предыдущим поездкам в Гонконг. Вот так, с моей и Мина помощью (не имевшей большого значения, как нехотя допустила Вин Юн), жадеитовые драконы благополучно переправили нас к месту назначения. А там началось такое приключение, которое навсегда изменило бы…

И в эту минуту занимательное повествование гостя нашего стола прервало приближение женщины, чьи сумки отягощали покупки. Хотя волосы у нее были совершенно седые, шла она твердо. Ее глаза, казалось, излучали неиссякаемую уверенность, искрились чем-то таким, что я могу описать лишь как некое забавное озорство.

С явной гордостью и довольством наш застольный гость-рассказчик сказал:

— Моя жена, господа.

Когда она кланялась, отвечая на наши почтительные приветствия, у мочек ее ушей закачались жадеитовые драконы-близнецы. Туда-сюда. Ритм жизни. Ужасное и чудесное.

БИБЛИОГРАФИЯ

В духе китайской традиции предварим и наблюдения китайских исследователей стихотворением поэта IX века Бо Цзюй-и «Читая Лао-цзы».

«Кто говорит — ничего не знает,

знающий — тот молчит».

Эти слова, известные людям,

Лао принадлежат.

Но если так, и почтенный Лао

именно тот, кто знал, —

Как получилось, что он оставил

книгу в пять тысяч слов?»

By Ян

Пекинский Нормальный Университет

Ю Юнксионг

Детское книжное издательство

ТРАДИЦИИ, ОБЫЧАИ И

РАСЦВЕТ ФАНТАСТИКИ

Научная фантастика выделяется в особую ветвь литературы как в Китае, так и в Соединенных Штатах. На первый взгляд, темы произведений сходны. Писатели обеих стран изображают развитие или открытие нового мира. Большинство персонажей — ученые. Но существует глубинное отличие, не позволяющее рассматривать фантастику в Китае и в США как явления одного порядка.

Во-первых, в американской научной фантастике поле научных исследований бесконечно расширяется. Авторы могут предпринять любое исследование. И стремятся проникнуть в наиновейший мир, попробовать самое неизведанное. Но у китайской НФ есть некие невидимые встроенные ограничения. Будущее, к примеру, может быть только ясным и многообещающим. Моменты, которые мы упомянем ниже, не менее важны, их также надо принять во внимание.

Во-вторых, в американской научной фантастике ученый — это просто исследователь. Но в китайской — это некто, почти равный богу! В Китае ученых издревле почитают.

И в-третьих, новые технологии и научные достижения в США — это что-то родное, полученное дома, а в китайской фантастике — нечто привнесенное извне, импортированное.

В чем причина такой разницы? Она коренится в традициях той и другой страны. Китай — типичная восточная страна с четырьмя почти тысячелетиями литературной истории. Это заставляет китайцев с уважением относиться к тому, что обладает глубокой философской подоплекой. Другими словами, они стремятся обнаружить связь между древними теориями и новыми идеями. Даже открытие должно укладываться в рамки прежних теорий. Само слово «наука» в китайской литературе возникло не так давно — лишь в XVII–XVIII веках, кода Китай стал открыт для иностранцев. И по сей день, хотя в Китае немало собственных ученых, для большинства китайцев наука и техника — нечто «западное».

История США, напротив, не насчитывает и трехсот лет. Люди съехались туда со всего света. Соединение разных культурных традиций порождает смешанную культуру. Множество сосуществующих способов осмысления мира в Америке потому есть не некое умозрение, а повседневная реальность. И имение, из этой реальности научная фантастика как особая литературная ветвь и черпает свою энергию.

История и культура Китая исчисляется более чем тремя тысячами лет и, несомненно, постоянно взаимодействует с историей и культурой многих стран, мира и прежде всего — со странами Азии и Востока.

Китайская фантастика делится на три ветви: 1) традиционная фантастика, уходящая вглубь веков и явившаяся нам в виде мифов; 2) фантастика средневековая (ярким примером может служить роман У Чэнъэня «Путешествие на Запад»); 3) НФ, которая до сих пор остается редким литературным жанром в Китае.

Историю китайской НФ можно считать почти неисследованной, хотя появляются отдельные небольшие работы, в которых делается попытка проследить ее развитие.

Ростки НФ коренятся в китайских мифах многовековой давности. В одном из них храбрый стрелок Хоу-и сражался с десятью солнцами, одновременно вспыхнувшими над Землей и грозившими погубить все живое на ней, луком и стрелами — высшим достижением тогдашней техники. С тех пор для всех землян светит одно Солнце.