Журнал «Млечный Путь» - Млечный Путь, 2012 №02
— Но ведь он не умеет ни читать, ни писать, ни даже разговаривать по-человечески!
— А ему ничего этого и не потребуется. Достаточно лишь приложить печать на подготовленный секретаршей документ.
Да вы только посмотрите на членов Совета Интерспейса — это же готовые кандидаты в Бедлам. Или вы не знаете, что политикой всегда и везде занимаются лишь отпетые болтуны или круглые дурни, неспособные ни к какой другой нормальной созидательной деятельности? А поглядели бы вы, как они рвутся к власти: один объявляет себя мудрейшим судьей, другой, отродясь не вылезавший за пределы своего городка, рекомендуется специалистом по межпланетным отношениям, третий поливает грязью сородичей, лишь бы самому выйти чистеньким. Нет, ребятки, нашему балбесу там самое место. А ну марш в дом, скотина! — прикрикнул он на нашего президента, который уже справился с кислотой и, теперь, принялся за тарелку.
— Смотри, Бу, — задумчиво сказала Конни. — Хлебнешь ты еще горя с этим «превосходительством».
Но Ламермур пропустил ее слова мимо ушей. С этого дня он самолично принялся натаскивать президента в особенностях его будущей службы. Прежде всего для него изготовили особого рода смокинг с четырьмя рукавами, в которые президент научился просовывать свои щупальца. Брюки одевались на нижние две пары щупалец, на которых он вскоре выучился довольно сносно ходить. Ламермур, не скрывая, гордился своим проницательным выбором, ибо в короткое время Этот-С-Прозеленью обучился сидеть на стуле, подавать щупальце, утвердительно или отрицательно покачивать воздушным мешком и рыкать начальственным басом. Каково было мое изумление, когда я услышал, что президент выучился произносить по-человечески, в голос, некоторые междометия, такие, как: «А-а-га!.. Хммм… Ну-ну! Так-так…» и несколько менее внятно: «Подумаем… Разберемся…» Лихим росчерком пера он учился чертить на бумаге замысловатые загогулины, долженствовавшие изображать связные надписи или подписи. А вскоре за него взялись и Гольц с Басенькой.
Этот-С-Прозеленью начал свое правление на Филумбридже довольно скромно. Скучая, сидел на совещаниях, все посасывал свеженький аккумулятор да тужился, чтобы не испортить воздух случайной работой своего двигательного аппарата. На всякий случай в зал заседаний ходили в противогазах. Затем за его подписью появились несколько любопытных приказов, благодаря которым и ртутнодобывающий комбинат, и филиал института переходили в собственность филумбриджийского народа. Вначале на эти приказы никто не обратил внимания, но вскоре Шунбром и Сигельский вынуждены были посылать свои приказы на визирование к президенту. А тот мог их подписать, а мог и… Тогда только понял Шунбром, какую змею взрастил на груди. А змея в образе Гольца в кратчайшее время прибрала к рукам всю полноту власти и в скором времени распорядилась освободить роскошное заводоуправление комбината для передачи его под президентский дворец. «Через мой труп!» — заорал Шунбром. И стал в должностном отношении абсолютным трупом. Его моментально уволили с уничтожающей характеристикой. Гольц знал все уязвимые места своего бывшего начальника. Когда же Басенька заявила, что подумывает о диссертации, профессор Сигельский с преданным блеском в очах предложил ей свое содействие. Смерив его милостивым взором, девица пообещала подумать о его предложении.
Однажды выйдя из консульства прогуляться, я встретил все племя драбаданов, которое под предводительством Вождя летело к зданию бывшего заводоуправления. Старик подлетел ко мне и приветствовал меня задиранием щупальца.
— Рад видеть тебя, дружище, — отвечал я ему. — Куда это вы собрались?
— В гости к нашему родственнику, — гордо ответил Вождь. — У него есть для нас хорошие новости. Сегодня у нас будет большой праздник! Приходи и покушай с нами.
Я вежливо отказался и откланялся, а зря, ибо, как вскоре выяснилось, на банкете-то и происходила дележка мест в новом аппарате управления. В течение какой-то недели все руководители служб, отделов и цехов получили отставку, а на их места были назначены филумбриджийцы. Участи этой не миновали ни Сигельский, ни почтмейстер, ни мой отец. Начальником радиостанции стал друг детства президента, так что попытки связаться с Центром были обречены на провал. Жаловаться было некому. Единственной надеждой наших колонистов стало ожидание «Стормбрейнджера», который вскоре должен был нанести нам свой очередной визит. Теперь ни я, ни Буст, ни Конни не показывали носа за ворота консульства. Еще бы, ведь, в глазах населения мы и явились основной причиной бедствия.
А количество драбаданов в городке все увеличивалось. Прежнюю робость и замкнутость туземцев как рукой сняло. Они чувствовали себя полными хозяевами положения. Был издан указ, по которому люди обязывались уступать дорогу летящему драбаданину, низко кланяться при виде него и разговаривать исключительно мысленно, ибо звуковая речь нервировала драбадан. Запрещено было включать музыку, кроме драбаданской (о, если бы эти пофыркиванья и пощелкиванья можно было назвать музыкой), наконец запрещено было проявлять неуважение к драбаданам, прикрываясь от них чужеродными материалами… Это означало, что людям теперь будет запрещено пользование противогазами, респираторами и кислородными масками, а ведь без них любой человек в ядовитой атмосфере Филумбриджа непременно отравится. Земляне попытались провести забастовку и демонстрацию протеста, но драбадане живо разогнали их, применив свои газовые мешки, и сами в ответ провели марш протеста против притеснения коренного населения. О, этот Гольц был хитрой лисой и поэтому решил подстраховаться против любых возможных последствий. Но всего коварства замыслов этого человека не мог предположить никто.
Однажды на рассвете весь поселок разбудил характерный гул двигателей садящегося звездолета. В скором времени к взлетному полю потянулись все колонисты планеты, многие несли с собой скарб, чемоданы. Никто не желал оставаться на планете ни минуты. Но каково же было наше изумление, когда перед нашими глазами предстал самый настоящий здоровенный звездолетище угольно-черного цвета. С плоскостей его стабилизаторов топорщились кассеты с боевыми ракетами, радужно поблескивали линзы боевых лазеров. По трапу сошли мрачного вида солдаты в черных развевающихся одеяниях, по которым я сразу узнал хабарийцев, всеми ненавидимую расу космических святош и пиратов, с которыми у планет Интерспейса сохранялось вооруженное до зубов перемирие, ежемесячно нарушаемое кровопролитными провокациями то здесь, то там. К их главарю, здоровенному сухопарому детине с яйцеобразным черепом направились в вездеходе Гольц с президентом.
— Ничего не понимаю… — пробормотал Ламермур. — А почему они не пригласили меня? Я ведь все-таки консул…
— Дурак ты, а не консул! — заявил оказавшийся рядом мой папаша. — Ты им власть дал, а они ею воспользовались. И продали всех вас оптом и в розницу нашим врагам…
— Что значит, «продали»? — пискнул Ламермур.
— Когда тебя выведут продавать на хабарийский рынок — поймешь! — огрызнулся папаша, сел в свой маленький турболет, на котором делал обычно облет взлетного поля и поманил меня к себе. Я подошел. Он притянул меня за шею и прошипел: — Чую я, что все это дурно закончится. Ложись на фюзеляж и крепче цепляйся за фонарь, а я постараюсь тебя отсюда вывезти.
— А как же…
Я поискал глазами Конни. Она тоже увидела меня, без слов все поняла и помахала мне рукой без улыбки. Она знала, что крошечный турболет и двоих-то вынесет с трудом.
— Лети один, — сказал я отцу. — И, ради бога, постарайся что-нибудь сделать!
Мотор затарахтел, и турболет взмыл в воздух. Увидев его, хабарийцы принялись стрелять, но неудачно. Услышав выстрелы, народ стал разбегаться по домам. Ламермур бросился к кораблю.
— Я генеральный консул планет Интерспейса или Лиги Галактических Государств! — выкрикнул он, приблизившись к яйцеголовому. — И требую…
— А я — скромный настоятель Святого Космического Братства Хабара, — заявил тот, потупив взор. — Мир вам дети мои! Я принес вам свет любви и благочестия.
— Я требую, чтобы ваш корабль немедленно покинул территорию независимой планеты Филумбридж! — с ненавистью во взоре и дрожью в голосе проговорил Ламермур.
— Сын мой, не ты нас сюда пригласил, не тебе с нас требовать, — кротко улыбнулся настоятель. — Мы прибыли сюда по просьбе законного правительства этой страны, правительства, избранного вами же самими. И разве мы можем противиться вполне понятному желанию вашего народа приобщиться к святому таинству Хабара и принять нашу единственно правильную, истинно разумную и строго научную веру в Догматы Вселенского Мрака?
— Но вы не имеете права никому навязывать свою изуверскую веру и свое общество! — пискнул Ламермур. — Я подаю протест. И еще строгое и самое распоследнее предупреждение. Я требую немедленного выдворения…
