Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №01 за 1971 год
— Здорово я их всех обштопал! — говорил Шамфоль сам себе.
Теперь, вспоминая земляков, он хихикал. Проходя мимо кабинетов чиновников, думал: «Знали бы они...»
К нему возвращалась уверенность в себе, он начал осваиваться. Подсчитав, сколько тратит на дорогу, он решил, что дешевле будет снять комнату в Париже, и нашел подходящую в десяти минутах от министерства. У него освободилось два часа в день для прогулок. Он обнаружил Сену. По воскресеньям он пробовал удить рыбу, но предпочитал прогулки и доходил пешком до Булонского леса. Он брал с собой корзиночку с завтраком. Щеки его порозовели. Он отпустил усы.
Сидя за своим столом на площадке второго этажа, он думал о зелени и о деревьях. Придумывал новые маршруты в Булонском лесу, который он знал теперь вдоль и поперек. Он всегда старался обходить все людные места: Поло, Багатель, площадки для игры в кегли. По книге он научился различать птиц. Зимой он находил их следы на снегу или в грязи. Весной разыскивал пристанище уток в прудах. Однажды ему удалось подглядеть фазана. Теперь, когда шаги посетителя на лестнице прерывали его мечты, он недовольно морщился.
Со своими собратьями он мало общался. Во-первых, он сидел далеко от них — на втором этаже. И кроме того, возраст: они все были старше, и его алжирская война не тянула против их мировой. Единственный, кто останавливался поболтать с ним иногда, был Барбо, ветеран колониальных войск. Именно от Барбо узнал Шамфоль, что швейцары прозвали его Робинзоном. Он не отважился сразу спросить почему. Кроме американского боксера-негра, он не знал никаких Робинзонов. При чем тут он? Слишком лестное сравнение. На всякий случай он поискал «робинсона» в словаре птиц: ничего похожего.
Как-то утром, когда Барбо стал распространяться об арабских племенах, Шамфоль не утерпел и спросил его:
— Какой Робинзон?
— Робинзон Крузо, из книги. На твоем месте я не стал бы обижаться. Они это не со зла.
В следующую субботу Шамфоль помчался в книжный отдел магазина Бон-Марше.
— Мадмуазель, мне нужен «Робинзон Крузо».
Барышня предложила ему на выбор несколько изданий: сокращенных, полных, с иллюстрациями для детей. Он выбрал самую толстую книгу. Какое откровение! В то воскресенье он не пошел в Булонский лес и весь день просидел у себя в комнате, читая приключения знаменитой жертвы кораблекрушения. Роман стал его хлебом насущным, его молитвенником. Он перечитывал его без конца. Он и думать забыл про газеты: в этой старинной истории куда больше правды! Вместе с Робинзоном он обставлял пещеру, приручал коз, импровизировал огород. Он выучил наизусть целые страницы и постепенно всю первую часть книги, до появления Пятницы. Тут интерес Шамфоля ослаб; он знал по опыту, что в Париже преданного друга не найдешь.
И он остался один на своем острове, ибо комната стала для него островом в полном смысле слова. Он начал с того, что купил холодильник, обеспечивший ему большую автономию. Плитку заменил плитой с духовкой и решил сам печь хлеб. Стены он украсил чучелами птиц, приманками в виде голубок и сов. Разыскал старинные гравюры, тропические пейзажи. Утром он вставал на час раньше, чтобы навести порядок в своем царстве.
Наконец он купил тетрадь и начал вести дневник по примеру своего кумира: «Я, Альбер Шамфоль, вынужденный вот уже восемь лет жить в этом городе Париже, решил не унывать и заносить в сей журнал события моей жизни».
Происшествия, к тому же случавшиеся весьма редко, на работе Шамфоль не регистрировал. Он отмечал прежде всего температуру воздуха, направление ветра, ход облаков. Вечера трех первых дней недели посвящались отчету о воскресной прогулке: число и порода замеченных птиц, найденные следы, которые он перерисовывал в тетрадь и сопровождал указанием, в какой день и час и на каком месте они были им обнаружены. Он фиксировал появление цветов, первых побегов, первых желтых листьев.
Для наблюдений он приобрел бинокль. Он стал покупать книги: «Швейцарский Робинзон», «Два года каникул» и т. д., но они показались ему скучными, он предпочел сочинения об охоте. Теперь он реже бывал в магазинах, но обзавелся каталогами, чтобы быть в курсе цен. Планируя воображаемые путешествия — восемь дней в Африке, шесть дней на Амазонке, — он экипировался с головы до ног благодаря каталогам.
Его очень интересовали охотничьи ружья, патроны, амуниция, баллистика. Когда Барбо был в настроении, Шамфоль читал ему целые лекции о достоинствах и преимуществах карабинов и ружей различных калибров.
— У тебя все они есть?
— Да нет же. Зачем они мне? Где мне охотиться, не в Булонском же лесу?
Вот почему тот же Барбо, живший в Дурдане, предложил как-то Шамфолю:
— Если ты так увлекаешься охотой, будущей осенью в нашем охотничьем обществе освободится вакансия. Можешь записаться.
Шамфоль чуть в обморок не упал. Хотя дело было в феврале, он пожелал немедленно внести взнос. Смел ли он верить? Он и надеяться не мог ни на что подобное.
С тех пор Шамфоль жил как в лихорадке. Хватит ли шести месяцев на все приготовления? Прежде всего надо купить ружье! Нет, как раз этого-то и не следует делать. Сначала изучить местность... потом выбрать подходящее оружие.
В следующее воскресенье он поехал в Дурдан. Барбо познакомил его с лесником. Рана и медали произвели соответствующее впечатление. Шамфоль заплатил за две экскурсии. Лесник повел с собой будущего члена общества, они обошли всю территорию: четыреста гектаров лесистых равнин, несколько лугов, огороженные поля вдоль ручья. Выпавший накануне снежок скользил под ногами. Лесник шагал быстро, Шамфоль не отставал, гордясь своей выдержкой. На белом ковре он видел следы дичи: тут зайцы, а тут голуби копались в снегу. Повсюду подлесок и кусты. Когда деревья оденутся листьями, здесь ничего не увидишь в двух шагах.
— У вас есть собака? — спросил лесник.
Вот задача! Без собаки дичь затеряется в густой зелени. Как быть? Шамфоль рад бы завести жесткошерстного фокстерьера, верного друга, Пятницу наших дней.
Немыслимо!
Нельзя же на целый день оставлять пса одного в комнате. Невозможно брать его с собой в министерство. Нелепейшие идеи лезли Шамфолю в голову: он даст объявление в газетах, женится на первой попавшейся женщине и поручит жене стеречь собаку... но жена, значит дети, денежные затруднения — тогда прощай охота!
— Придется мне самому быть собственной собакой!
Пассажиры поезда Дурдан — Париж с удивлением оглядывались на типа с усами, который бормотал: «...сам себе собака... да, собака...» Но тут поезд въехал на мост, шум колес и грохот переплетов заглушил голос усача, и люди спокойно вернулись к вязанью, к газетам, к своим мыслям. Шамфоль ничего не замечал вокруг: в мыслях предвкушая будущее, он носился по лесу, застывал перед следом зайца, пером фазана, он прятался за кустом, чтобы поглядеть, как кабаны переходят ручей, он подражал крику куропатки, и самцы сами сбегались на его зов.
Он купил ружье марки «сент-этьен», легкое, двадцатого калибра, с короткими дулами, не нужно ни автоматического выбрасывателя, ни портупеи. Остальное обмундирование истощило все его ресурсы в кассе взаимопомощи: непромокаемая куртка, патронташ с карманами, сапоги, тирольская шляпа, охотничья сумка и сорок патронов.
Оставался вопрос стрелковой практики. Обучение в тире вещь дорогая, Шамфоль взял минимум уроков, но последовал совету инструктора: «Прогуливайтесь с палкой и прицеливайтесь во все, что летает». Он купил палку и по дороге на работу прицеливался во всех попадавшихся голубей, строго корректируя себя: «Слишком поздно... высоко... низко... этого я взял!» Он выходил на пять минут раньше и делал крюк по бульвару Сен-Жермен, где голуби летали быстрее, чем в переулках.
Весна в тот год выдалась дождливая. Шамфоля это беспокоило, но тревожился он не о себе, а о фазаньих выводках. Каждое воскресенье он уезжал. Прощай, Булонский лес! Каким жалким казался ему этот парк теперь, когда он увлекся охотой! Поскольку он боялся показываться в Дурдане до открытия охотничьего сезона, чтобы лесник не заподозрил его в браконьерстве, он попробовал съездить в лес Фонтенбло, но нашел его слишком редким, чересчур многолюдным. Марли и Рамбуйе больше напоминали местность, где ему предстояло охотиться. В мае он добрался до Сенара. Из-за густых кустов и папоротников некоторые уголки этого леса были совсем непроходимыми. Он все же забирался в самую гущу, часто даже на четвереньках, и обнаруживал норки, гнезда. Как-то раз он спугнул лисицу, потом козочку. В гуще зарослей, в лужице величиной с носовой платок — выводок сизошеек. К вечеру прилетали утки. Зарывшись в мох, Шамфоль не смел прицелиться в них палкой. Если их спугнуть, они больше не вернутся. Понаблюдав за ними, он удалялся ползком так осторожно, что у него уходило полчаса на то, чтобы добраться до тропинки, пролегавшей всего в тридцати метрах оттуда.
