Мой друг – домовой - Гектор Шульц
– Нафаня! Зараза мохнатая. Где ты?! – заорал я, влетая в коридор. Мимо меня тут же промчался пушистый комок.
– Я просто покататься взял! Я не виноват, у меня лапки короткие! Вот и врезался. Не убивай, барин! Живота прошу! – верещал домовенок, убегая в гостиную. Я почти догнал его, но пальцы лишь цапнули воздух, когда Нафаня в отчаянном прыжке взлетел на люстру. – Ты же не ударишь маленького, толстенького домовенка?
– Я тебя утоплю, нехристь! В лабораторию сдам. Для опытов. Соску он постирал, мистер Проппер, – проворчал я, тщетно пытаясь достать Нафаню. Домовой же, поняв, что я его так и не достану, расслабился и показал мне язык.
Ругнувшись на него, я махнул рукой и поплелся в комнату. Сил и нервов не осталось. Хотелось просто поспать.
Я проснулся затемно. В квартире было тихо, домовой не показывался. Видимо так и сидел на люстре, боясь хозяйского гнева. Зевнув, я встал с кровати и решил, что машину нужно поставить на стоянку. Подальше от греха, в образе мохнатого гонщика с короткими лапками.
Выйдя на улицу и подойдя к машине, я удивленно присвистнул. Правая фара была цела и не отличалась от левой. На бампере тоже не осталось ни следа. Будто все события дурацкого дня мне привиделись. Нахмурившись, я подошел ближе и увидел, что к стеклу приклеен маленький клочок бумаги. Развернув его, я улыбнулся и покачал головой: «Я скатина. Прасти миня. Нофаня». Ну, конечно. Кто же еще. Нафаня все и починил. Я сел за руль, завел двигатель и медленно двинулся в сторону ближайшей платной стоянки.
Вернувшись домой и, бросив ключи на тумбу в коридоре, я поплелся на кухню, крикнув в темноту комнаты:
– Эй, самогоночник. Иди сюда.
– Нет. Ты будешь орать и драться. Знаю я тебя, Андреюшко, – донеслось в ответ.
– Не буду. Пошли, яичницу тебе пожарю. Хоть ты и заслуживаешь добрый веник крапивы для своей мохнатой задницы.
Послышалось цоканье коготков по паркету, а потом на кухню ввалился Нафаня. Всхлипывая, он прижался к моей ноге и вновь принялся извиняться. Я перебил его и попросил больше не брать машину без спроса. На этом и порешили.
– Пошли, поедим. Голодный, как тираннозавр, – я похлопал себя по животу и тут же ехидно усмехнулся. – Нет. Тираннозавр-то у нас Нафаня. Как ты вообще до педалей достал, Шумахер?
– Как достал, как достал, – хмыкнул домовой. – Кирпичик положил на педальку. Кто же знал, что немец твой свирепый такой. Напугал ты сегодня Нафанюшку. Ох, напугал.
Глава пятнадцатая. Ремонт.
Говорят, что сделать ремонт, это то же самое, что пережить пожар. В случае с моим чудесным соседушкой эта поговорка идеально описывает результат. Впрочем, сами узнаете.
– Страшные у тебя обои в комнате, барин, – заметил Нафаня, критично осматривая странные пятна на стенах и потолке. Пятна, к слову, появились из-за того, что злой дух захотел вареной сгущенки. Зачем он стал варить её в моей комнате, остается загадкой.
– А кто сделал их страшными? – я бережно протирал тряпочкой свою гитару. Бедный «Гибсон» молчаливо поддакивал. – Загадил комнату, обалдуй. И чего тебе на кухне не готовилось?
– Кухня была занята. Я первачок делал. Чистый, как моя слеза, – мохнатый злодей и не собирался раскаиваться в содеянном. – Сладенького захотелось, барин.
Домовой получил по полной программе, когда я появился дома и увидел, что он натворил. Ладно, стены, но телевизор, гитара и некоторые вещи, которыми домовой вытирал сгущенку, ни в чем не виноваты. Потупившись, Нафаня честно выслушал трехэтажную ругань и новую версию о своем происхождении. Только сдается мне, что домовому было абсолютно по барабану на все. Злой дух же.
– В следующий раз утоплю тебя в бадье со святой водой. Будешь Петру рассказывать, за что горемыку сжили со свету, – пригрозил я. Чистая гитара была возвращена на свою подставку. – И вообще, раз ты затронул тему обоев, то готовься. Мы начинаем ремонт. И вешаем замок на дверь комнаты. Чтобы ты не решил потом выделить анизотропные лучи в вакуумном синтезе, разнеся планету.
Нафаня, конечно, хмыкнул и показал мне язык, но отказаться от ремонта он не мог. Домовой обязан следить за порядком в доме.
На следующий день я возвращался домой, загрузив верного «немца» рулонами с новыми обоями, которые умудрился купить по бешеной цене. А все из-за логотипа Бэтмена, который идеально вписывался в узор. Зачем нужны обои в цветочек, когда есть такое чудо? Помимо обоев, в багажнике лежали пакеты с клеем и мешок сухой шпаклевки, чтобы выровнять стены, раз уж ремонту быть.
Но когда я скинул все в коридоре и вошел в комнату, то увидел, что домовенок лежит в кресле, свернувшись калачиком. На голову он напялил красный платок, а вид имел бледный и глубоко несчастный.
– И чего мы лежим? – потормошил я его, но домовой в ответ простонал что-то по-старославянски. – Начинаем ремонт. Я предупреждал!
– Плохо мне, барин. Силушка ушла, немочь треклятая одолела. Ручки слабые, головушка не работает. Дай мне отлежаться, а? – прошептал Нафаня, закатывая глаза. Да, актер из него получился бы первоклассный.
– Как хочешь. Но в таком случае не получишь виски. Я как раз собирался «Гленфиддик» распечатать, что мне Сашка подарил. Отпраздновать, так сказать, – улыбнувшись, я вздохнул и пошел на кухню, но домовой с быстротой молнии обогнал меня и, схватив заветную бутылку с полки, прижал к себе. Но я мотнул головой, вырвал виски из его лап, протянув духу кисточку и пачку клея.
– Иди, готовь раствор, а я пока старые обои соскребу.
– Может для начала пару стопочек? А? Барин, – прошептал Нафаня, смотря на меня, как кот из «Шрека». Вот оно что. Похмелье. Первачок, оказывается, не свежий вышел.
– Ремонт. Потом опохмелишься. Труд исцеляет.
– Жопа ты, барин. Сам не маешься головушкой, зато бедного Нафанаила мучаешь, – заныл злой дух, за что получил легкий пинок под мохнатый зад. Однако, продолжая причитать, домовенок-таки отправился готовить клей.
Мне повезло, что старые обои висели на макаронной замазке времен революции и отрывались на удивление легко. Быстро содрав все со стен и затолкав в мешок, я отволок мусор в коридор и крикнул в сторону кухни:
– Нафань, тащи клей. Я убрал все.
Ответом мне была тишина и когда я зашел на кухню, то моим глазам предстала дивная картина: домовой беззастенчиво дрых на подоконнике, прижимая к себе полупустую бутылку виски.
Хмыкнув, я схватил за шкирку спящего пьяницу, с намерением вытрясти из него не
