Журнал «Если» - «Если», 2009 № 02
Новин показался Янине очень грустным, когда они расставались. Он не хотел выпускать ее руку, ласкался, бормотал: «Инина, Инина»; он ясно дал понять воспитателю, что желает видеть жену рядом с собой, но воспитатель чем-то отвлек его, посулил мороженого, увел за собой, и Янине удалось ускользнуть.
Она вернулась в свою спальню и села на подоконник. На западе горели оранжевым перистые облака, кружились в зените ласточки. Янина посмотрела на низкое солнце сквозь сомкнутые пальцы — будто сквозь виноградный лист с дырочкой. Но низкое солнце больше не грело. Янина не чувствовала тепла на своем лице.
Внизу, во дворе, выметала булыжник девушка — Янина смутно вспомнила, что это сирота, прибившаяся ко дворцу, коренная горожанка, что ее отец спьяну угодил под колеса экипажа, а мать умерла от простуды…
И снова ощутила смутную тревогу.
* * *Королем был провозглашен Новин Второй. Янина не задумывалась, выбирая имя сыну.
Из загородной резиденции приходили утешительные новости: принц спокоен, хорошо себя чувствует, даже поправился. Принц скучает по Янине — но воспитатель понимает, что королева не может сейчас надолго отлучиться из города; с другой стороны, привозить Новина обратно в столицу, — значит, нарушить его хрупкий душевный покой. Янина соглашалась.
Сама она последнее время почти не думала о муже. Слишком многое надо было сделать и многое предотвратить. Все аристократы, ведшие род от Первых Людей, и девицы, считавшиеся потомками Железной Горы, были у Янины под наблюдением. Она ждала мятежа — и дождалась.
Убийцы ворвались в ее спальню через минуту после того, как верная Мышка прошептала слова тревоги. Янина подхватила сына и ушла через потайной ход, когда-то открытый ей королем и не известный больше никому во дворце. Даже Мышка о нем не знала.
Через неделю смуты, военного положения, уличных боев и перебоев с поставками хлеба порядок был восстановлен. Янина появилась перед горожанами, живая и невредимая, с королем на руках, и так, с младенцем, простояла все время, пока длилась казнь. В тот день обезглавили четырех аристократов и перевешали немало простых смутьянов.
«Я сделала все, как ты велел».
* * *На городской площади трижды в неделю давали представления. За несколько часов перестраивались лавки, превращаясь в ярусы театра, а центр дневной торговли становился подмостками сцены. Любовью народа и знати по-прежнему пользовались «схватки на языках», но королева никогда не оказывала поэтам чести своим присутствием.
Однажды ей донесли, что на площади представляет свое искусство фокусник, он же ученый. Говорят, он рассказывает — в простой и увлекательной форме — об устройстве мира; Янина заинтересовалась и велела привести фокусника-ученого во дворец: пусть устроит занимательную лекцию для придворных и чиновников.
Фокусник был очень немолод. Длинные волосы его живописно серебрились, седые пряди переплетались с черными. Он прикрывал глаза тяжелыми веками и смотрел вниз, будто боялся спугнуть зрителей взглядом.
Расселись в малом зале для приемов — приближенные, несколько доверенных министров, Мышка. Гвардейцы заняли посту дверей — со времени покушения Янина удвоила заботы о безопасности.
Вышел фокусник. Потряс пустым холщовым колпаком перед лицом королевы и вдруг выпустил голубя. Тот вылетел в приоткрытое окно; все ахнули. Старик выпустил второго голубя из узкого рукава и третьего — изо рта. Придворные неистово зааплодировали.
Приоткрыв входную портьеру, вошла и нерешительно остановилась девушка с тонким профилем. Ее, вероятно, прислали сюда с поручением, но, увидев чудеса, она растерялась и замешкалась на минуту.
— Вы когда-нибудь задумывались, как устроен этот мир? — ласково спросил фокусник.
В его ладонях возник свет — теплый шарик завис в воздухе, как желток в яйце, растянутый между тончайшими жгутиками. Янина завороженно смотрела — ей показалось, она видит солнце сквозь дырочку в виноградном листе…
В ту же секунду свет сделался синим.
Она увидела в этом свете лицо короля с его темным, бешеным взглядом и решеткой морщин на лбу. Увидела Новина, каким он мог быть — светловолосый красивый мужчина со смеющимися глазами. Увидела сына — он был уже взрослый и стоял над камнем, поливая его своей кровью.
Тело вышло из повиновения. Зато взгляд сделался подобным корню, он прорастал во всем, что видел. Синий огонь, вот о чем говорил перед смертью поэт. Синий огонь.
Янина выпрямила спину.
Все в комнате замерли, глядя на синий огонь. Все были парализованы: и стражники у дверей, и девушка с тонким профилем. Фокусник — колдун — получил в эту минуту полную власть над телами и душами зрителей.
Янина встала.
Это было невозможно, но она поднялась и направилась прочь. Она шла, волоча страшный груз своего деревянного тела, прорывая затвердевший воздух, потому что ее единственная мысль была — сын. Он во дворце. Его могут похитить или убить.
— Он в безопасности, — сказал колдун.
«Я не верю тебе», — подумала Янина.
— Ты искала встречи со мной. Я многое могу рассказать.
«Об устройстве мира?» — мысленно спросила Янина.
Но колдун не читал мыслей. Он просто догадывался, что происходило у королевы в душе.
Стиснув зубы, она выбралась из малого зала для приемов и тут же упала. Все, кто был с ней на представлении, не изменили за это время даже позы; только девушка с тонким профилем выбралась вслед за Яниной. Она казалась очень растерянной, сбитой с толку и огорченной до слез.
— Ваше Величество, — она подала Янине руку.
Янина схватила ее и поразилась, что не чувствует прикосновения. На ее глазах рука девушки, чистая, мозолистая, тонкая рука прошла сквозь кисть Янины и слилась с ней.
— Кто ты такая?!
— Я не виновата, — прошептала девушка.
Она заколебалась, как ткань. Она сморщилась и вдруг обернулась потоком. Синий поток хлынул на Янину, накрывая ее с головой; по коридору бежали гвардейцы, и пол содрогался.
Янина увидела тело королевы, распростертое на ковре. И рядом — тело служанки. Она увидела, как гвардейцы бросаются к королеве, не замечая девушку с тонким профилем, и пытаются поднять ту, другую Янину. Она увидела свое лицо, обескровленное, запрокинутое.
— Мертва?!
— Сердце не бьется…
— Лекаря!
— Она дышит…
Неслышно, никем не замеченная, Янина прошла сквозь портьеру и оказалась снова в малом зале для приемов. Колдун не думал скрываться: он стоял перед замершими, парализованными в своих креслах людьми, и сияние между его ладонями почти померкло.
— Что ты хотел сказать мне? — спросила Янина. Она говорила, посылая по комнате колебания воздуха, не шевеля губами.
Колдун поднял голову — и зрачки его расширились.
— Я знаю правду о тебе. Ты родилась… таких называют гениями. Для того, чтобы не мучить тебя и других, тебя разделили пополам…
— Кто?!
— Не кто, а что. Это биологический либо социальный механизм, исполнителем может быть кто угодно: мать… нянька… повитуха… Гениальных детей делят пополам, чтобы две половины могли вести нормальную жизнь. Или почти нормальную.
— Близнецы?
— Маскировка. Чаще всего разделенные близнецы — две половинки гения. Их сразу же развозят в разные стороны мира, потому что их тянет друг к другу. Чтобы экранировать тебя от притяжения, на тебя надели сорочку. Экран. Защита.
— Кто уничтожил мою защиту? Ты?!
— Я. Потому что я хотел, чтобы ты восстановилась в полном объеме.
— Эта девушка — моя сестра?
— Она тоже ты. Она не от мира сего. Ее судьба течет, как вода. Сегодня дочь рыбака, завтра — дочь пекаря, и всякий раз это истина, так и есть. Она не лжет. Она сама течет, как вода…
— Теперь мы воссоединились?
— Еще нет. Когда вы воссоединитесь, ты, гений, ты сможешь… ты станешь… ты узнаешь правду об устройстве нашего мира. Я умоляю тебя только об одном — можешь казнить меня как угодно, но сперва расскажи мне, как на самом деле устроен мир!
Медленно отдернулась портьера. Медленно-медленно в зал, заполненный неподвижными людьми, ворвались гвардейцы.
* * *Поглядеть на казнь колдуна собрался весь город. Площадь, превращенная в театр с эшафотом на сцене, трещала и грозила давкой. Колдуна решено было обезглавить и потом уже сжечь. Многие считали, что королева Янина слишком добра к негодяю.
Колдун стоял, опутанный железом, на цепях и кандалах были выписаны запирающие заклинания, а пальцы унизаны перстнями. Под взглядами глухо урчащей толпы перстни падали на эшафот с металлическим звоном.
Ропот. Рык ненависти. Крик боли — кого-то придавили в толпе. Вдруг полная тишина — это Янина вышла на помост в ярко-сиреневом, впервые без признака траура, платье.
