Последние дни Константинополя. Ромеи и турки - Светлана Сергеевна Лыжина
Большинство окрестных жителей спали, привыкнув к постоянным звукам пушечной канонады, но в окнах домов близ пролома, только что образовавшегося, маячили свечи. Люди хотели знать, что случилось.
Защитникам Города очень повезло, что бой случился не в долине речки Ликос или ещё южнее. Враг, даже прорвавшись в Город, оказался не на просторах городских полей и пастбищ, а в северо-западной части, сплошь застроенной. Узкие улицы не дали туркам воспользоваться численным преимуществом, но тогда Тодорису это в голову не пришло. Он сожалел о том, что оборона прорвана так далеко от долины Ликоса, ведь если б всё происходило ближе к реке, путь для Рангаве, идущего на подмогу, был бы гораздо короче.
Свет тревожного огня с верхушки башни освещал некоторую часть улицы, но Тодорис, взобравшись в седло и пустив лошадь вскачь по мостовой вдоль укреплений по направлению на юг, почти сразу оказался в темноте. Он надеялся увидеть впереди факелы, которыми Рангаве и его люди освещали себе путь, но видел лишь ночное небо в просвете между тёмной громадой крепостной стены справа и такими же громадами зданий слева.
На пути никого не встречалось. Где же Рангаве и его люди? Каменные жилища, кучно теснившиеся слева, стали ниже. "Скоро они пропадут совсем, - думал Тодорис, - начнутся поля и пастбища, а затем будет одно из ответвлений Месы. Этой дорогой и должен прийти Рангаве. Но если я его не встречу, куда же мне дальше ехать? В ставку василевса?"
Ближайшее ответвление Месы, которая близ западных стен больше походила не на улицу, а на широкий тракт, вело от Харисийских ворот до центра Города. Чтобы попасть в ставку василевса, следовало свернуть с Месы возле церкви Святых Апостолов на юг. Но вот дальше дорога была не наезженная, и в темноте с неё было бы очень легко сбиться.
Тодорис ещё недавно ездил к василевсу почти тем самым путём, но при свете солнца, поэтому спокойно ехал по полям и пастбищам, лежащим между Месой и рекой Ликос, не боясь заблудиться, а теперь, в темноте...
"Я могу проплутать всю ночь, но мне нельзя терять столько времени, - продолжал лихорадочно рассуждать Тодорис. - Каждая минута на счету! А что, если Рангаве даже не выступил на помощь и всё ещё находится в лагере василевса?"
Когда городская застройка осталась позади, и взору открылись пустые пространства, освещаемые только звёздами, Тодорис готов был взвыть от отчаяния. Вспомнились слова Джустиниани, повторенные, наверное, тысячу раз за последние месяцы: "Мы победим, только если все поймут, как важно помогать друг другу". "А ещё - делать это вовремя, - мог бы добавить Тодорис. - Вовремя!"
И вдруг, словно ответ на немой вопль, справа возле оборонительных укреплений, тёмной лентой уходивших вдаль, показался ряд огоньков - факелов. Значит, Рангаве и его воины были уже близко, просто скрылись за кустами, растущими вдоль стены, и поэтому остались незамеченными.
Огни с каждым мгновением приближались, и как только Тодорис понял, что ему не кажется, то снова пришпорил лошадь. И очень скоро почти врезался в строй вооружённых людей, несших в руках факелы и вышагивавших мерным шагом, как положено обученным пехотинцам. Рангаве шёл в числе первых. Уже по виду скачущего к ним человека он понял всё. А когда Тодорис, резко остановившись, сказал всего несколько слов, Рангаве не стал дальше расспрашивать. Он велел своим воинам перейти с шага на бег.
Тодорис собирался последовать за ними, но сначала всё же решил попробовать добраться до ставки василевса и попросить ещё людей. Джустиниани велел призвать всех, кого можно, но это следовало сделать быстро, поэтому Тодорис, освещая себе путь факелом, взятым у людей Рангаве, которые теперь бегом удалялись на север, поехал дальше на юг, в сторону Харисийских ворот, чтобы затем свернуть на Месу.
И вот там Тодориса постигла первая неудача. Не успел он доехать до церкви Святых Апостолов, как факел погас, и всадник вместе с лошадью оказался в темноте. Очертания дороги едва проступали сквозь этот мрак.
Оглянувшись в поисках ориентира, Тодорис заметил очень далеко слева некие огни - судя о всему, освещённые окна зданий на Пятом холме. Справа ничего быть не могло, потому что там находились лишь поля, пастбища и огромный овраг, по дну которого струился Ликос. Всё казалось очень просто: ответвление Месы, по которому ехал связной, как раз вело мимо Пятого холма в сторону Четвёртого, на вершине которого находился храм Святых Апостолов, и значит, чтобы не потерять дорогу, надо было следить, чтобы огни оставались слева.
Так и продолжалось, пока Тодорис совершенно неожиданно для себя не обнаружил, что куда-то спускается. Это было похоже на овраг, заросший кустами, но лошадь не захотела спускаться до самого дна. Едва наткнувшись на препятствие в виде кустов, она развернулась, а затем в два прыжка снова оказалась наверху, беспокойно фыркая и качая головой вверх-вниз.
Судя по всему, это был овраг, по дну которого протекала река Ликос, то есть Тодорис несмотря на все старания потерял дорогу и свернул с Месы раньше, чем требовалось. Но вокруг было темно, поэтому никто не мог подсказать, насколько верна догадка. Пришлось спешиться, привязать лошадь, которая наотрез отказывалась снова спускаться в неизвестность, и самому дойти до низа оврага.
И тут оказалось, что это вторая неудача. На дне не было никакой реки! Совсем. Даже звука журчащей воды не доносилось! А ведь в весеннюю пору Ликос разливался широко.
Тщетно пытаясь отыскать воду, Тодорис миновал дно оврага и обнаружил, что поднимается уже по противоположному склону. Но склону чего? Куда он заехал? Где Меса? Где река Ликос? Где церковь Святых Апостолов? На всё был один ответ: "Не знаю". Да что же это такое!
Положение казалось глупейшим, поскольку, будь сейчас день, Тодорис нашёл бы дорогу в одно мгновение. Но была ночь. Почти полная темнота. И никто не давал никаких подсказок.
Мелькнула мысль: "Что может быть хуже? Только лошадь потерять!" - поэтому следовало быстрее возвращаться по своим же следам: проломанные кусты подсказывали дорогу.
"Это происки дьявола! - мысленно ругался связной. - Это дьявол мешает мне доехать до ставки василевса!" Он призвал на помощь все небесные
