Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №02 за 1978 год
Потом сыр вынимают. Но, если вы назовете это сыром, пастухи лишь снисходительно улыбнутся. Это сырье для приготовления настоящего сыра, который назовут «сулугуни» или «ашвха». Пока этому сыру еще созревать надо. Сколько времени? Не знаю. Тут без опыта не обойдешься.
Вало отрезает от круга маленький кусочек, рассматривает его, пробует на язык. Лицо его сплошное недоверие. Потом подносит новый кусочек на кончике ножа к огню, смотрит, как он плавится. Нет, рано, не готов.
Но когда сыр уже выдержан, тут надо торопиться. Котел с водой на огне. Сыр режут мелкими ломтиками и бросают в кипяток, мешают, пока не получится однородная густая масса. Шюдуди при этом что-то говорит, мешая варево чистой гладкой палкой и проверяя, как оно тянется. Но вот, кажется, все хорошо — тянется, пружинит, палка больше не нужна. Сыр выбирают долгой лентой и наматывают на руку, горячим. Он похож на тянучку, из сгущенного молока или на жевательную резинку. Шюдуди перебрасывает его с руки на руку с таким выражением, с каким прикуривают от уголька или берут из золы печеную картошку. Он улыбается и морщится одновременно — горячо! Бесформенный моток становится в руках сыровара шаром. Его приплюснули, пригладили мокрой рукой. Положили в рассол, в бочку — круг на круг. Потом, бывает, подвесят в плетеной корзине высоко над очагом в балагане, чтобы прокоптился. Такой, копченый, не портится.
Сулугуни очень хорош: упругий, слоистый. Все масло остается внутри, никуда не ушло. Очень вкусен с самодельным легким вином из «изабеллы», горкой мамалыги и миской мацони.
Гроза пришла из-за хребта неожиданно. Кругом грохотало полдня, раскрутило тучи, закрыло все вершины, хлестало по скалам.
За коровами и ходить не пришлось. Прибежали сами, гремя копытами, столпились, дрожащие.
Скоро прибежали и мальчики, уселись, виноватые, что не поспели вовремя: уж очень все получилось неожиданно. Успели загнать самых маленьких телят под навес, и тут началось. Балаган только постанывал под ветром, готовый сорваться и улететь с горы, как бумажный змей.
Потом вся эта сверкающая тьма сдвинулась ниже, зацепившись за вершину, над которой сверкали молнии, а из посветлевшей ночи появились Гудим и Леонтий, мокрые, конечно, до нитки. Их лошади, казалось, тоже промокли насквозь. Они стояли, привязанные к изгороди, отряхиваясь и позванивая стременами и уздечкой, ждали, пока их расседлают.
На следующий день прошли совсем немного. Костер сделали на этот раз далеко от воды. Ее принесли в ведрах из родника, что около дома геологов. Пока варилась мамалыга, Леонтий съездил на лошади в село и скоро вернулся. Сказал, что магазин уже закрыт, но зато сегодня в клубе кино и танцы.
Дети сразу же вскинулись, залопотали от возбуждения. И Базала как бы равнодушно машет рукой: идите, как хотите. Что поделаешь: эти дети выросли среди машин, и кроватки их стоят около телевизоров. Старику не хочется быть несправедливым. Да и что скажешь? Недовольно смотрит он, как мальчики, спеша, не дожидаясь мамалыги, отрезают по куску хлеба и торопливо пьют молоко.
Старшие никак не могут решить, кому оставаться, и тогда Гудим достает из кармана кубик для нард, и они по очереди кидают три раза. У Леонтия — беш, беш, беш. Он выиграл и уходит с детьми, веселый. Оставшись вдвоем, Базала и Гудим почти не разговаривают. Гудим и так-то молчун, да и молод еще. После ужина он моет посуду, обходит стадо, кормит собак. Потом, когда старик ложится и накрывается буркой, Гудим достает из своего рюкзака транзистор и находит музыку. В темноте у костра глухо стучат барабаны...
И все-таки осень наступила. В горах, наверху, это чувствуется сильнее. Ночи холоднее. Дров надо больше. Да и трава уже не та. Лошадям хватает, те не хотят уходить с верхов. А вот скот, особенно молодняк, часто остается ниже балагана, в лесу.
Базала еще хорошо помнит, как раньше в таких случаях старший пастух, узнав, что часть стада не пришла, брал ножницы, связывал их, читал заговор, и после этого все успокаивались, зная, что ноги и пасти зверей в лесу теперь «связаны». Сейчас так, конечно, не делают.
Тише стало в балагане. Детей Леонтий повез в Псху и посадит на самолет, им надо в школу. Знакомый пастух, с другого коша, довезет их до дома. Как там дома? Все ли здоровы? Базала иногда разрешает себе перед темнотой пойти к обрыву, что в стороне от балагана, сесть там на бурку и смотреть. Внизу дорога, село, хутора. Напротив, через темную уже долину, Бзыбский хребет...
Ночью их засыпал снег. Не разжигая костра, они снялись рано утром и ушли. Теперь будут спешить, чтобы завтра уже перейти перевал, иначе снег отрежет их здесь.
Пастухи уже соскучились по дому, да и дела там есть. Кто-нибудь их заменит на время у стада, и они помогут семье: привезут дрова на зиму, поправят изгороди, крыши, разольют вино из больших бочек по маленьким бочонкам.
Из бочонков они перельют вино в большие бутыли. Из стеклянных бутылей нальют в глиняные кувшины, которые отнесут к столу. На столе вино будет разлито в прозрачные стаканы, и обойдет всех рог тура, наполненный, который на стол не поставишь.
В. Шестаков.
Луарский дол
России — Волга, в Польше — Висла, в Венгрии — Дунай, в Испании — Тахо. А во Франции? Есть ли там река, которая являлась бы символом национального духа, поэтической музой и средоточием истории?
Вопрос нелегкий. Вкусы французов крайне разнообразны, равно как и привязанности. Вспомним хотя бы горестное восклицание французского государственного деятеля: «Как можно управлять страной, в которой насчитывается шестьсот сортов сыра!»
Давно не значатся на карте исторические провинции — есть только Париж и «Провинция» (вся остальная Франция), но человеческие корни крепко держатся в месте рождения. Поэтому на вопрос, заданный вначале, можно ожидать множество ответов. Северянин станет рассказывать о Сомме, лотарингец — о Мозеле и Марне, лионец — о Роне, гасконец — о Гаронне, беарнец — об Адуре, парижанин — конечно, о Сене. Это все заметные реки, а есть еще множество мелких, и каждая найдет своих ревнителей.
И все же... Река, без которой нельзя представить Францию, река, являющая собой «сущность французского духа», как назвал ее с редким почтением скептический писатель Жюль Ренар, — есть. Река эта не простое географическое понятие; она движется в плотном обрамлении истории, литературы, музыки, высокой поэзии, и все это отразилось в ее текучем зеркале.
Река — Луара: Лире на анжуйском диалекте, Луэр — в Турени, или Лора, как зовут ее в невысоких горах Севеннах, где она начинается.
Оттуда начнем и мы тысячекилометровый путь по реке: сначала с юга на север, а потом, от Орлеана, где Луара, словно опомнившись, вдруг круто сворачивает к Атлантике, — на запад. Плыть по реке с верховий не удастся: Луара судоходна только в своей нижней трети. Правда, на самом последнем отрезке она настолько глубока, что в Нант заходят морские корабли. В остальной же части река слишком мелководна, и в летнее время русло ее ощетинивается торчащими камнями.
Тем не менее плыть можно, потому что полтора века назад от Роанна до Бриара прорыли канал, который дальше соединяет Луару с Сеной. Канал идет параллельно реке, повторяя все ее изгибы.
А от соседнего с Бриаром Жьена начинается самая знаменитая часть Луары — та, что получила название «Бульвара королей». Пологие берега, заросшие дубравами... А справа и слева — густо, едва ли не на каждом километре — замки. Когда-то здесь помещались королевские охотничьи угодья, и от той поры в Жьене остался богатейший в Европе Музей охоты.
Но не этим славен Луарский дол. Сколько королей было в истории Франции? Академический словарь дает цифру 80. А сколько королевских замков на Луаре? Около пятидесяти. Несколько королевских родов происходят отсюда. Скажем, фамилия Валуа по-русски звучала бы как «Долинины» или «Долинские». Орлеанская ветвь французской монархии тоже пустила здесь пышные корни.
К концу Столетней, губительно затянувшейся для Франции войны в ходу была песенка:
Друг, что осталось у короля? — спроси!
Орлеан, Нотр-Дам-де-Клери, Божанси...
То есть горсточка замков вдоль Луары. Причем Божанси был стратегическим пунктом — там находился единственный мост через Луару, делившую страну пополам.
Замок Шинон, расположенный на стыке провинций Турень, Анжу и Пуату, может и сегодня служить декорацией к фильмам о рыцарской эпохе. Его строили и перестраивали с X по XV век герцоги Анжуйские, короли Англии и Франции. Англичане рассчитывали превратить Шинон в свой форпост на континенте, французы — в редут против захватчиков-британцев.
Именно здесь, на Луаре, началось возрождение Франции, ее восхождение к славе. Неграмотная девушка Жанна д"Арк в январе 1429 года явилась в замок Шинон, где отсиживался дофин Карл. Простолюдинка добилась приема при дворе, сумела не только очаровать, но и убедить слабовольного государя доверить ей отряд, во главе которого она выступила на выручку осажденному Орлеану.
