Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1973 год
— Внешне это как-то отдает дилетантством...
— Нет, я терпеть не могу верхоглядства. Мое стремление — заниматься все время новым, но заниматься основательно. Переключившись на Гималаи, я выучил тибетский язык, в 1968 году защитил в Сорбонне докторскую диссертацию о непальском княжестве Мустанг. Я восемь раз ездил в Гималаи, прошел пешком весь Мустанг, чьи жители не знают колеса и не ведают, что Земля круглая. После книги о Мустанге король Бутана — соседнего гималайского государства — пригласил меня написать книгу и о его стране...
Путешествие — это вовсе не километры расстояний. Это прежде всего человеческие контакты. В горах у меня остались верные друзья; я говорил на их языке, жил их заботами.
Многие путешествуют для того, чтобы отыскать за тридевять земель то, чего не находят вокруг себя. Они погружаются с головой в экзотику, потому что оказались не приспособленными к своему собственному окружению. Они возвращаются в Европу большими буддистами, чем сами буддисты, с горячечной идеей обратить в свою веру окружающих. Я не из таких. Путешествие для меня не бегство, а движение к цели.
— Какой именно?
— Это может показаться смешным, но моя цель — осуществление детских грез... Превращение мечты в действительность — это вопрос воли. Скажем, я мечтал в детстве оказаться в средневековье. И нашел его посреди XX столетия. Я шагал по дорогам Бутана с королевским эдиктом в руке. При приближении нашего каравана во всех крепостях королевства били в барабан и опускали подвесной мост. Все это, заметьте, в 1968 году.
В детстве мне грезилось, что я оказался на заре авиации и лечу вместе с Блерио и Сент-Экзюпери. Я опоздал, скажете вы. Нет, и сегодня возможны подобные предприятия: я прошел по гималайским речкам на аэроглиссере 1800 километров, поднявшись из долины Инда до подножия Аннапурны. До нас этого никто не делал. Впечатление фантастическое! Я думаю, наше начинание откроет новые горизонты перед путешественниками. До сих пор в горы отправлялись только пешком, на мулах или на яках. Освоение аэроглиссера означает, что голубые жилки на картах — горные речки, несудоходные в 60 случаях из ста, — могут стать не сегодня-завтра торными дорогами.
На эту экспедицию с аэроглиссером целиком ушли все гонорары за книги. Плюс долг: не нашлось ни одного безумца, рискнувшего финансировать подобную авантюру. Но о своих походах я никогда не думал как о рентабельных предприятиях. Я не ставил себе целью зарабатывать деньги. Хотя, что говорить, искушение велико, ведь прочное материальное положение обеспечивает независимость. Однако, если за него нужно заплатить лучшим, что есть в тебе... нет, это все же не для меня.
Разумеется, для путешественника есть и другие трудности — отрыв от семьи, от привычного круга друзей... Возможно, мне просто повезло. Я знаю, множество людей живут и работают с тайной мечтой в один прекрасный день когда-нибудь заняться любимым делом, отдаться своему подлинному влечению. Я же начал с последнего, и, уверяю, это было не так просто.
Если бы мои экспедиции финансировал какой-нибудь крупный концерн типа «Шелл», известный журнал или американский университет, мне было бы много легче в материальном отношении. Но мне пришлось бы строго придерживаться установленной программы. Я же, когда отправляюсь в путь, заранее не знаю, сколько времени он займет и каков будет точный маршрут. Я готов изменить цель, если на горизонте вырисовывается что-то более интересное и захватывающее. Именно это позволило мне сделать открытия, которые связывают теперь с моим именем.
— Может ли, по-вашему, сегодня человек восемнадцати лет найти свое собственное приключение?
— Безусловно. Для этого вовсе не обязательно быть первым. Достаточно, что вы откроете для себя уже известное другим. При этом совсем не обязательно совершать экстравагантные подвиги, скажем, преодолевать Сахару, прыгая на одной ножке, или переплывать Ла-Манш, загребая одной рукой. Я никогда не выходил в путь ради острых ощущений. Я знал, что меня ожидают мне лично неведомые вещи, и этого было достаточно. Главное — суметь сохранить в себе любопытство к миру.
— Но нужно иметь определенные способности?
— Вовсе нет, это скорее дело страсти, а не знаний! Достаточно держать глаза раскрытыми. Уметь отказываться от предвзятого мнения, от груза внушенных понятий. Для меня драма заключается именно в жестких перегородках, разделяющих человеческую деятельность.
Очень жаль, что сегодня слишком мало поэтов интересуются инженерным делом, слишком мало экономистов увлекаются индийским искусством, слишком мало историков занимаются математикой. Поиски неожиданного, перенос метода мышления из одной области в другую — именно это, на мой взгляд, создает открытия. В какой-то момент наступает насыщение темой, проходит удивление — значит, настало время двигаться дальше.
— А когда наступает такой момент?
— Ну, скажем, добравшись в высокогорье до гималайского монастыря, вы скользите равнодушным взглядом по дивным фрескам на стенах. В этом трагедия специализации...
К сожалению, узкая специализация — насущная необходимость развитого общества. Но провести всю жизнь, питаясь полуфабрикатами чужих открытий, — удручающая перспектива... Западная идеология не смогла зажечь священного огня вокруг ценностей «общества потребления». Конечно, потребление — экономическая необходимость. Но где они, идеалы? Если создавать религию потребления, выходит, нужно воздвигнуть алтарь тому, кто больше поглотит новой продукции! В этом плане наше общество представляется подрастающему поколению бесконечной суетой без цели, обществом, ставящим перед собой одни и те же надоедливые требования.
— Как можно избежать этого ускоряющегося цикла: работа — потребление?
— Ежедневные заботы всегда повторяются и всегда выглядят скучно. Но в прошлом народы — от самых примитивных до самых развитых — умели освящать свою будничную жизнь. Существовала этика, можно даже сказать — религия, будничной работы. Все действия человека были исполнены высшего смысла. А праздники — сбора урожая, первого вина — освящали эту деятельность.
Идея личного обогащения, ставшая главным стимулом западного общества, вряд ли способна увлечь большинство молодежи. А поскольку доля этой молодежи в обществе растет, она жаждет идеалов, глубоких духовных мотивов.
— Вы считаете свой путь достойным подражания?
— Не знаю. Это только мой личный опыт. Именно так я отвечаю сотням молодых людей, которые обращаются ко мне с письмами, прося сообщить рецепт «ухода от действительности». Я отвечаю им, что рецепта «ухода» нет. Нельзя закрывать глаза на мир. Попробуйте увлечься и полностью отдаться своей страсти. Но уходить ради ухода — бесцельно. Разве можно уйти от самого себя? Будущее всегда предстоит открыть тебе самому. Я пытаюсь рассказом о своем опыте помочь найти приключение. Однако надо иметь в виду, что приключение можно лишь создать, его бессмысленно ожидать.
Материал подготовил М. Беленький
Гарри Гаррисон. Самый великий охотник
Вам, конечно, известно, мистер Лэмб, что до сих пор ни одному охотнику не удалось подстрелить Венерианского болотного зверя? — Годфри Спингл произнес эти слова в микрофон и протянул его своему собеседнику.
— Еще бы! Я изучил этот вопрос досконально, прочитал все — от журнальных статей до научных докладов. Потому-то я и нахожусь здесь, на Венере. Меня считают лучшим охотником в мире, и, сказать правду, я не отказался бы от титула лучшего охотника двух миров.
— Прекрасно, мистер Лэмб, спасибо. Примите наилучшие пожелания от Интерпланетной Радиовещательной Компании, а вместе с ней и от миллионов радиослушателей, которые сидят сейчас возле своих радиоприемников. Говорит Годфри Спингл, Максити, Венера. Передача окончена. — Он щелкнул выключателем и убрал микрофон в сумку.
Позади них взревела рейсовая ракета, стартовавшая в промозглом воздухе планеты, и, прежде чем заговорить, Лэмб переждал, пока грохот стихнет.
— Раз интервью закончено, подскажите мне, пожалуйста, в каком из этих... — он указал на обветшалые, покосившиеся хибары — ...находится гостиница?
— Ни в каком, — Спингл взвалил на себя один из рюкзаков Лэмба. — Гостиница затонула в болоте на прошлой неделе, но я устрою вас переночевать в одном из этих складов.
— Спасибо. — Лэмб поднял второй рюкзак и направился за своим длинноногим проводником. — Мне бы не хотелось беспокоить вас.
— Ерунда, — ответил Спингл, тщетно пытаясь скрыть раздражение. — Я держал здесь гостиницу, но она затонула. Кроме того, я здесь и таможенник и почтальон. Народу в этой дыре не густо, да и какого черта здесь станет кто-нибудь селиться!
