Сэр, простите, ещё кое-что... - Таня Белозерцева
— И-извини… — наконец собралась Петунья. — Сестрёнка… младшая. Это… это и правда ужасно.
Достав из ящика кухонного стола плотный лист пергамента, она протянула его кузену со словами:
— Это от Дамблдора.
Фрэнк взял, развернул и, далеко вытянув перед собой и откинув голову назад, начал читать, проговаривая некоторые моменты.
— Лили и Джеймс… с прискорбием… пали смертью храбрых от руки безжалостного злодея… Волан-де-Морта. Сам же он развеялся от А-ва-ды в… Куда, простите?.. в лоб младенцу? А… а Авада что такое? И что значит — развеялся? Он что, из тумана был?
Дальнейший бред он вынужденно читал молча, сосредоточенно хмуря густые брови. Потом озадаченно уставился на кузину, молчаливо требуя объяснений. Петунья невольно поежилась под его проницательно-пристальным взглядом, от которого не один преступник сдался и сел в машину без наручников, и обняла себя за плечи. Нервно прозаикалась:
— О-она хотела, ч-чтобы ты стал опекуном мальчика.
Брови Фрэнка улетели высоко на лоб.
— Я?.. — опасным тоном переспросил он.
Петунья судорожно кивнула.
— Ну да, она знает, как я отношусь к таким, как она… знала. И думала, что я буду плохо относиться к племяннику… но… ты же читал?
Фрэнк снова вытянул далеко вперед лист пергамента и сильно сощурил левый глаз.
— Да… «До одиннадцати лет мальчик не должен ничего знать о себе, так будет лучше для него и всеобщего блага», — и глянул на Петунью поверх листа. — Полагаешь, дедок хочет именно того, что пишет? Упихнуть пацана в чулан и кормить корками с обеда? А может, ему ещё и персональный бункер отстроить и запереть его там на тридцать ближайших лет? Что это за эксперименты гаспарохаузеровские?!
— Ага, — кивнула Петунья. — Мне этого совсем не хочется. У меня есть мой собственный родной сыночек Дадли, и я не хочу, чтобы ювенальщики однажды вдруг нагрянули к нам и увидели моего племянника под лестницей. Чулан у нас только там.
— То есть я правильно понял, ты, как и Лили, хочешь, чтобы я взял под опеку твоего племянника? — настороженно уточнил Коломбо. И вдруг задумался: — А мне он кто? Я твой кузен со стороны сестры вашей с Лили матери. Гарри мне кто в таком случае?
— Племянник… — вздохнула Петунья. — Двоюродный.
— Уволь! — поднял он руки кверху. — У меня и родных племянников куча! Куда мне ещё двоюродных?!
— Может, ты на него сначала посмотришь? — осторожно предложила Петунья.
— А где он? — заозирался Коломбо.
— Наверху с Дадликом, — сообщила Петунья. — Пошли, покажу.
Мальчики сладко спали в своих кроватках, оба милые и пухлощекие, как и все детки в их возрасте, раскинув конечности и капризно надув губки. Правда, Дадли был куда щекастее и полнее, чем Гарри, у которого надо лбом топорщился пушистый хохолок черных волосиков, а на лбу, чуть пониже, над правым глазом… Фрэнк нагнулся над спящим малышом, чтобы получше рассмотреть зигзагообразный росчерк, похожий на молнию.
— Слушай… — зашипел он. — Это же порез!..
— Знаю… — зашипела Петунья в ответ. — Нас с Верноном из-за него чуть не арестовали.
Поймав вопросительный взгляд кузена, Петунья мотнула головой в сторону двери. Беззвучно охнув, Фрэнк прижал палец к губам и, разведя руки, на цыпочках покинул детскую. Спустились и вошли обратно на кухню, где Петунья рассказала, как их с Верноном в полиции подозревали во всех смертных грехах, ведь у подкидыша никаких документов не оказалось, и они насилу смогли доказать, что мальчик — их племянник, и что они его не били и не резали, упаси господи!..
В общем, лейтенанту из Америки понадобилось энное количество времени, чтобы оформить новые бумаги на малыша. Потому что он решил не просто взять опеку над Гарри, но и усыновить по закону, чтобы увезти его как своего родного ребёнка. И хоть Коломбо обычно шугался и чурался всяких новомодных штучек вроде компуктеров с интеренетами, сейчас он дико радовался, что существует такая крайне удобная штукенция, как телефакс. Ведь с его помощью удалось получить подпись жены из-за океана! Подумать только! Посылаешь ей копию документа через вот этот беленький ящичек, который с легким шорохом заглотил бумажку, а на том конце света его жена получает её же, расписывается и — оп-па! — листочек возвращается уже с подписью жены. Чудеса, да и только! А как это работает??? А если Коломбо это спрашивает, то всё, туши свет, спрячься и не дыши — достанет по полной…
Вы тоже спрашиваете — а с чего Коломбо вдруг принял решение усыновить мальчика? Сейчас расскажем…
Когда немного позже, где-то через час, мальчики проснулись, и Петунья занялась ими, добряк Фрэнк наивно предложил кузине свою помощь. Петунья помощь приняла — попросила целиком заняться Гарри: сменить подгузник, вымыть попку, переодеть в чистые штанишки и накормить кашкой.
Ну… Фрэнку это, собственно, не впервой. Всё заданное он сноровисто выполнил. И попку под краном вымыл, и ползунки натянул, и кашку ловко в рот впихнул, ласково агукая и тетешкая… Главное, Гарри размяк в умелых и надежных руках, малютка-волшебник сразу определил лейтенанту самую главную роль — отца. Румяные щечки и большущие влажные глазенки только подстегнули новоиспеченного родственника признать себя папашей. И даже испорченные брюки не расторгли их неожиданного союза.
— Ох… Гарри, дорогой мой, что ты наделал? Ты же меня описал… А у меня — вот кошмар-то! — до сих пор чемодан в розыске. И как мне теперь быть, а, Гарри? Ты посмотри, что это за пятно такое безобразное… Ай-яй-яй…
Гарри только невинно моргал, задрав головенку и внимательно слушая мягкий укоряющий голос доброго дяди. И смотрел на палец, которым тот ласково грозил. И на очередное «ай-яй-яй» поймал его ладонь и… прижал к своей щечке. Всё. Пропал Коломбо с потрохами, осознав тоску осиротевшего малыша.
Вот так и вышло, что лейтенант начал подготовку всех нужных бумаг, созвонился со Штатами и своей супругой, объяснил-расписал всеми красками создавшееся положение вещей, выслушал её охи-охи и улыбнулся, когда милая женушка страстно потребовала, чтобы он сей же час усыновил бедного малютку и привез домой!
Эта затянувшаяся бумажная канитель-волокита, однако, принесла неожиданный плюс — нашелся бродячий чемодан. А с ним и смена белья с носками, и зимняя одежда: садился-то Коломбо на самолет в Калифорнии. И сошел в зимней Англии одетый легонько, по-летнему, в свои обычные пиджак-брюки-рубашку и плащ. Не его вина, что чемодан сбежал, затерявшись среди багажа низшего класса, потрепанный и перетянутый веревочками, и имел самый что ни на есть бомжачий вид. Простите,
