Отпустить или влюбить? - Татьяна Фомина
Где-то в глубине здравый смысл пытается достучаться, что не стоит этого делать, но женская обиженная гордость вошла в азарт.
– Чем вы занимаетесь сегодня вечером? – звучит банальный вопрос.
Усмехаюсь про себя.
«Нет, ну каков наглец, а? Ох, Дима, Дима, ничему тебя жизнь не учит! Хоть самой перевоспитывай! Кстати, а это неплохая идея» ....
Глава 1
София
– «Огней так много золотых на улицах Са-ра-то-ва», – душа требовала песни, и я пела. – «Парней так много холостых, а я люблю же-на-то-го!»
– Соня! Ты опять пьёшь? – от громкого мужского голоса, чуть не подпрыгнула на месте. Глаза были закрыты, и появление младшего брата я пропустила.
– Ты на кого орёшь, мелочь?! – огрызнулась, приоткрывая один глаз.
День выдался паршивым, погода была мерзкой, уже вторую неделю шли дожди, и настроение было ниже плинтуса, а тут ещё мелочь всякая воспитывать будет.
Посмотрела на брата: передо мной стоял высокий, подтянутый юноша, симпатичный, зараза, но ещё без того небрежного лоска, который заставляет замирать женские сердца. Ещё немного и бац: миру явится ещё один сердцеед. Берегитесь, девочки, и не говорите, что я вас не предупреждала!
И почему я не мужик? Хочу в следующей жизни родиться мужчиной. Буду сама всех сводить с ума.
– Сестра, сколько раз тебе говорить, что алкоголь не решает проблемы, а только добавляет?
Всё верно, к алкоголю у брата резко негативное отношение. Ему было десять, когда погибли наши родители, и он уверен, что, если бы отец был трезв, ничего бы не случилось. Тут я с ним была согласна.
А вот сестрой он называл меня только тогда, когда очень сердился.
– Слушай сюда, братик. Я. Не. Пью! Это понятно? – ещё не хватало мне морали выслушивать.
– А что ты делаешь? Лечишься? – усмехнулся брат.
– Точно! Господи, не прими за алкоголь, прими за курс лечения, – произнесла, подняв глаза к потолку. – Видишь, я даже молитву знаю.
– Так, по-моему, кому-то хватит, – Эд забирает со стола бутылку вина и выливает остатки в раковину.
– Ты с ума сошёл?! Это «Фантом»!
– А вот не фиг всякую дрянь пить.
– Это очень дорогая… дорогое.… Это не дрянь, а вино!
– Мне всё равно. Соня, хватит. Очень тебя прошу.
– Ладно, – согласилась. Всё равно всё вылил. – А петь можно?
– Пой, – разрешает Эд.
– Я из-за тебя забыла, что пела, – высказываю претензию брату.
– Вот, уже и склероз начинается, – пеняет мне Эд. Кинула в него салфеткой, но этот поганец увернулся. – Про мужика ты пела.
– Какого мужика? – уставилась на Эдика, нахмурившись и пытаясь собрать мысли в кучку.
– Женатого.
Да ну, нет?! Я не могла! Чтобы брату сказать о своём самом любимом кошмаре?!
Ни-ког-да! В каком бы состоянии я не была.
– Изыди, мелочь.
Великая моралистка: «А я, между прочим, предупреждала, что ничем хорошим это не закончится».
Боже, только не сейчас. Да-да. Это мои женские капризы. Куда я без них. Как у всякой нормальной женщины (или ненормальной, в этом мире всё относительно) у меня есть свои, нет, не тараканы (фу, гадость!), а Музы. Только вот когда они, действительно нужны, эти су…дарыни никогда не подскажут ничего умного. А как на мозг или совесть надавить – это всегда, пожалуйста!
Шальная императрица: «Ой, вот только не надо про совесть, ладно? Я и так в последнее время, только песни и слышу, и на этом всё! Ни одного мужика. Ни женатого, ни холостого – никакого. Хоть бы один, а? Нет никого! Ау?! Так и зачахнуть можно».
Женская логика: «С точки зрения…»
Шальная императрица: «Кто-нибудь, налейте ей вина! Она такая смешная, когда пьяная. Хи-хи. Её в природе не существует, а она ещё и «точки зрения» двигает».
Так, всё. Достали! Не будет вам ни вина, ни мужика! А будете ныть – в монастырь уйду!
Шальная императрица: «А монастырь мужской?»
Великая моралистка: «Так там же монахи».
Шальная императрица: «И что?! Скоро с вами не только монашкой станешь!»
Вот реально достали! Всем спать!
Только вот сна у меня ни в одном глазу не было. И Эд не прав: вино не добавляет проблем, оно просто заставляет о них забыть, и завтра к этим же проблемам добавится ещё одна: головная боль. Видимо мой мозг где-то на уровне подсознания категорически отказывался принимать алкоголь, и каждый раз сурово наказывал за непослушание.
Но иногда я давала себе слабинку. Но ведь можно отдохнуть в компании? Можно. Только обычно после такого отдыха, я просыпалась неизвестно где, и к головной боли добавлялся вкус разочарования и в себе, и во всём, что тебя окружает. Не хочу.
Я не слабая и не падшая. Я сильная и независимая. Но невозможно быть сильной всегда, от этого чертовски устаёшь, и хочется… петь. Как сейчас. Ну, Эд. Ну, паршивец! Такое вино вылил! Я выпила всего бокал. Или два?
– Соня, я надеюсь, ты за руль сегодня не сядешь? – на кухне, как чёрт из табакерки, появляется Эдик.
– Уйди, мелочь.
– Соня, если ты не прекратишь пить, я тебя закодирую.
– Ты совсем берега попутал?! Где ты видишь, что я пью?! Я по-ю! Ты, между прочим, сам разрешил петь, так что терпи. И, вообще, женить тебя что ли? Чтобы мозг жене выносил, а не сестре.
– Ты бы лучше сама замуж вышла.
– Че-го?! Я? Замуж?! Ни за что.
– Не «ни за что», а «ни за кого», – поправил брат.
– Да ёкарный огурец! Какие мы грамотные! Прямо на фиг послать некого. Всё. Я спать! И не дай бог, ты меня разбудишь, у меня завтра важная встреча.
– И поэтому ты сегодня наклюкалась?
– Боже! За что мне такое наказание? Эдик, братик мой любимый, от-ва-ли!
– Даже не мечтай. Ты так совсем скатишься. Смотреть за тобой кроме меня некому, так что готовься, сестра: с утра тебя ждёт лекция о здоровом образе жизни.
– Эдик, клянусь: бросаю пить – встаю на лыжи! Только отстань, ладно?
– Это ничего, что на дворе лето?
– Блин, ну ты сам мне до зимы отсрочку даёшь, заметь.
– Иди уже спать, кому-то завтра на работу, – смягчился брат.
– Вот! –
