Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1988 год
Увы, не тот уже сегодня Байкал, не та в нем вода, не тот омуль. Страшное для гидробиологов слово «эвтрофикация», то есть насыщение воды органикой и смена коренных уникальных обитателей массовыми видами-космополитами, стало печальной реальностью в южной части озера и грозит всему водоему. Удастся ли сдержать, остановить и затем повернуть вспять этот грозный процесс, будут ли на этот раз проведены в жизнь правительственные постановления об охране Байкала — вот что сейчас более всего волнует и подлинных ученых, и всех, кому дорого славное море. А ведь это, хочется надеяться, большинство наших сограждан.
Есть, правда, сдвиги и к лучшему. В 1955 году на Байкале был единственный заповедник — Баргузинский, старейший в России, учрежденный в 1916 году. В недоброй памяти 1951-м его площадь была сокращена с 570 до 52 тысяч гектаров, такой она и оставалась до 1959 года. Нынешняя территория трех существующих заповедников — Баргузинского, Байкальского и Байкало-Ленского — приближается к миллиону гектаров, хотя лишь немногая часть этой площади приходится на побережье и вовсе малая — на акваторию. Одно время в ходу был призыв объявить заповедником весь Байкал — призыв явно утопический, ибо заповедание есть полное прекращение хозяйственной деятельности, а прекратить ее повсюду на озере невозможно, да и не нужно. Другое дело — ее регулирование, отказ от загрязняющего природу производства, от использования ядов и вредных химикатов в сельском хозяйстве, строгие правила природопользования. И, конечно же, развитие системы особо охраняемых природных территорий, не только заповедников как самой высокой формы заповедания, но и менее строгих — заказников, памятников природы, национальных парков, о которых начали говорить еще в 60-х годах.
...Я снова окидываю взглядом залив, темнеющий вдали остров Бакланий, на котором давно уже нет бакланов (впрочем, нынче весной, говорят, видели там пару птиц), смотрю, как скользит по гольцам тень набежавшего облачка. Непрерывно снуют по заливу рыбацкие катера, моторки, лодки... Чивыркуй — это своеобразный рыбный садок Байкала, его естественный рыборазводный завод. Ведь летом вода в этом мелководье прогревается, как у Черноморского побережья. Впрочем, здесь есть и другой, рукотворный цех для искусственного разведения омуля, он расположен как раз напротив Курбулика в устье реки Большой Чивыркуй. Точнее надо говорить не «есть», а был, потому что цех ликвидирован из-за убыточности, поселок почти заброшен — там остались мертвые, покинутые здания, а из котельной и со склада еще текут в речку тонкие нефтяные струйки. Об этом цехе говорят разное. Кто считает, будто он лишь зазря губил омуля, другие уверяют, что при хорошем хозяине цех мог быть и полезен. Одно время получила распространение идея полностью заменить естественное воспроизводство омуля в Байкале искусственным и тем самым победить браконьерство. Но масштабные преобразовательские планы, как это часто бывает, натолкнулись на прочное, хотя и молчаливое сопротивление самой природы. Ни мощные электрозаградители, ни до тонкостей разработанная технология рыбовоспроизводства не помогли достичь обещанного рыбоводами увеличения запасов омуля.
Чивыркуйский залив, так же как и самый крупный на Байкале Баргузинский, теперь входит в пределы созданного в конце 1986 года Забайкальского национального парка. Это уже второй в бассейне Байкала, первый же — Прибайкальский — был организован несколько раньше на землях Иркутской области, на юго-западном побережье озера.
Кто только не проектировал, не намечал национальные парки на Байкале! Институт географии АН СССР и Росгипроводхоз, Бурятский филиал Академии наук СССР и Ленинградский НИИ градостроительства, Иркутский сельскохозяйственный институт и ВНИИ охраны природы... Вообще же, если только перечислить все научно-проектные разработки, выполненные для блага Байкала, получится целая книга, а коли посчитать затраты на все это, цифра возникнет пугающая... Но жизнь на Байкале шла, да и теперь идет своим путем — совсем не так, как намечали проектировщики.
Наше счастье, что не все предначертания и проекты сбылись. Так, например, разработчики некой программы развития индустрии туризма на Байкале в середине 70-х годов начертали специальные «Предложения по застройке побережья озера Байкал», в соответствии с которыми только для одного Чивыркуйского залива предлагалось построить и гостиницу-пансионат, и турбазу, и мотель с кемпингом, и палаточный городок... Общий же «Сводный расчет долгосрочной программы застройки побережья озера Байкал» намечал обслуживание к 1990 году свыше 9 миллионов человек. В мечтах проектировщиков были трансбайкальские автомагистрали и гостиницы-небоскребы, заводы по изготовлению сувениров и художественных изделий, много чего еще иного-прочего. Бумага-то терпит.
Национальный парк предлагался в самых разных вариантах — от единого кругобайкальского до многочисленных отдельных участков. Но характерно, что почти во всех вариантах шла речь о Чивыркуйском заливе и Святом Носе как особо ценных, уникальных местах.
Уместно вспомнить, что впервые заповедание Святого Носа (правда, довольно условное) предложил в 1914 году Ф. Ф. Шиллингер, впоследствии один из первых советских деятелей на ниве охраны природы, а заповедание Ушканьих островов — Владимир Николаевич Сукачев, будущий знаменитый лесовод. В 1949 году академик Сукачев, редактор известной книги В. В. Ламакина о Байкале, вновь ходатайствовал о заповедании Ушканьчиков, но тогдашний начальник заповедного главка А. Малиновский наложил решительную отрицательную резолюцию. Только в 1960 году Совет Министров РСФСР вынес об этом специальное постановление, но оно осталось невыполненным.
Так или иначе, только сегодня на Байкале все-таки учреждены два национальных парка. В Забайкальский — он находится на территории Бурятской АССР,— кроме Чивыркуйского и Баргузинского заливов, входят и весь полуостров Святой Нос, и западные склоны Баргузинского хребта к югу от одноименного заповедника; общая территория парка составляет свыше 260 тысяч гектаров (с акваторией).
Здесь четко выражена вертикальная зональность растительности, ведь разность высот на небольшом отрезке от берега Байкала до хребта — водораздела местами превышает полторы тысячи метров. В лесном поясе преобладают темнохвойные, главным образом кедровые леса, вдоль побережья и по долинам рек растут лиственничники и сосняки. Выше, с подъемом в горы, господствует кедровый стланик, который характерен и для лесного, и для альпийского поясов. Горные лишайниковые тундры перемежаются с зарослями карликовых березок (ерники) и даурского рододендрона, а над всем этим высятся каменистые россыпи и гольцы. Это мир прозрачных озер, где зарождаются бурные реки, несущие свои чистейшие снеговые воды сквозь таежные фильтры к Байкалу; без этих речек не было бы и великого «моря»...
Растительность и фауна национального парка здесь почти такая же, как в заповеднике. Там и там обитают соболь и медведь, встречаются небольшие стада северных оленей, бродят маралы, есть кабарга, лоси, белки-летяги, пищухи, каменные глухари, рябчики... В гольцах можно обнаружить колонии черношапочных сурков-тарбаганов, увидеть белых и тундряных куропаток. Очень редки рептилии и амфибии, зато довольно обильна ихтиофауна, есть ценная рыба — хариус, ленок и таймень, в нижнем течении речек и заводях Байкала много омуля, сига, язей и других пресноводных рыб. Сумеем ли мы сохранить это живое богатство? Это — в какой-то мере, конечно,— зависит и от деятельности нового природоохранного учреждения.
Сегодня Забайкальский национальный парк уже вполне реальное госбюджетное учреждение, подчиненное Министерству лесного хозяйства БАССР, со своим штатом управления и лесной охраны, своими планами, заботами и с собственным транспортом. Есть у него пожарный вездеход, трактор и бортовой ЗИЛ-157, еще УАЗ-409, есть даже японский микроавтобус, старенький мотобот, несколько мотоциклов, лодочные моторы. Иной лесхоз позавидует.
...Смотрю, как низкобортный катер направляется прямо к нашему берегу. Нет, это не казенное судно, его своими руками собрал из всевозможных частей и деталей житель Курбулика, лесник национального парка Виктор Андреевич Белый. Вечером я с разрешения директора парка поплыву на этом катере в Онгоконскую бухту. Там недавно высадился «десант» нерповщиков из колхоза «Победа». Много лет подряд они базируются в период осеннего промысла нерпы именно в этой бухте. Сейчас на территории национального парка всякая охота вроде бы запрещена, хотя добыча рыбы колхозам официально разрешается. Промысел нерпы — тоже. Однако администрация парка считает нарушением устройство лагеря в Онгоконской бухте. «Ловить можете, а жить должны в деревне — в Курбулике, Катуни или Монахове»,— говорят колхозникам, они же предпочитают быть поближе к местам промысла. Конечно, устройство промыслового лагеря не украсит природу бухты, ведь там и зверей разделывают, и отходы промысла бросают. К тому же мыс Онгоконский, издали похожий на гигантского лохматого кабана, может хранить, по мнению ученых, археологические ценности. Хватит ли у работников парка прав и настойчивости, чтобы удалить со своей территории уже обосновавшихся «гостей»? Начал свою деятельность национальный парк с изготовления множества щитов-объявлений. У паромной переправы через реку Баргузин приезжающий видит прежде всего большой щит с яркой надписью: «Посещение национального парка без разрешения администрации запрещено, штраф — 30 рублей». При въезде в парк на шоссе установлен шлагбаум, возле которого всегда есть дежурные, и получить разрешение не составляет труда. Это дисциплинирует людей. Недаром в 1987 году — первом году деятельности парка — на его территории не возникло серьезных лесных пожаров. Загорания были, но их удалось своевременно выявить и затушить при помощи вертолета Ми-8, оборудованного специальным водосливным устройством.
