Отпустить или влюбить? - Татьяна Фомина
– Обязательно найду, – обещаю, притягиваю к себе и впиваюсь в губы.
Характерное «дзынь», оповещает, что мы приехали, и я вынужден оторваться от самых сладких губ.
София закусывает губу, сводя с ума таким простым движением. Впускаю свою гостью в квартиру. Никогда не задумывался, как кто-то будет на это реагировать, но сейчас слежу, как София обводит взглядом моё скромное жилище, пихает мне в руки свою сумочку, и требует:
– Ты обещал мне полотенце!
– Всё только для тебя! Ставлю сумочку на банкетку, опускаюсь на колено и помогаю снять туфли.
– Боже! – стонет София, наступая на пол.
Снимаю её пиджак и показываю, где ванна, в надежде помочь.
– Я сама, – меня останавливают у самого порога. – А-то прокараулишь мой ужин!
Разочарованно вздыхаю.
– Уверена, что справишься?
– Угу. – София встаёт на носочки и легонько касается моих губ. – Ты же не будешь возражать, если я не буду экономить твой шампунь и пену для ванны? – шепчет, глядя в глаза.
– Нисколько, – уверяю.
– Позови, когда привезут ужин, – просит София и скрывается за дверью.
Я слышу, как она включает воду, мурлычет какой-то ненавязчивый мотивчик и с вожделенным «ах!» опускается в воду.
Живая, искренняя, желанная.
Принимаю заказ, накрываю столик, зажигаю свечи. Ах, да! Вспоминаю про полотенце! Представив, что кроме него на ней ничего не будет, сгораю от предвкушения. Негромко стучу в ванну. Софию неслышно несколько минут.
– София? – зову, но моя нимфа не откликается.
С дурным беспокойством открываю дверь и вижу, как самая прекрасная женщина спит в моей ванной.
Спускаю воду и смываю тёплой водой пену. Заворачиваю Софию в махровую простынь и несу на кровать. Она слишком устала, чтобы проснуться, а у меня не хватит сил, чтобы разбудить её только из-за своих желаний. Отодвигаю столик, тушу свечи и ложусь рядом, чтобы не отпускать ни на минуту. Не думал, что смогу уснуть, но тоже засыпаю, прижимая к себе свою маленькую соню, и вдыхаю запах её волос, пахнущих моим шампунем.
София
Кажется, просыпаться и ощущать, как твоя нога и рука по-хозяйски лежат на ком-то, входит у меня в привычку. Глубоко вдыхаю знакомый запах и… оставляю всё, как есть. Мне удобно. Улыбка расплывается сама собой, как бы я не старалась её убрать.
Неужели я вчера уснула в ванной? Судя по тому, что мой желудок предательски свело, то свой ужин я проспала, как и всё остальное.
Что ж, я была сильно удивлена, что Дима меня не разбудил, а «доставил» на кровать, правда, обещанное полотенце, или что-то подобное, лежало в ногах.
Я выспалась и чувствовала себя прекрасно. Потянулась, прижимаясь к мужскому телу, и невольно провела рукой по груди. А что? Имею, если не право, то хотя бы возможность! Так почему бы ею не воспользоваться?
Дмитрий глубоко втягивает воздух. Проснулся. Это я чувствую и продолжаю «путешествие» рукой. Ах, ты ж, хитрец! Спящим прикинулся! Ну-ну!
Рука «непослушно» ползёт вниз, чувствую, как сжимается пресс под моими пальчиками, и замираю на месте.
– Ты так и хочешь, чтобы я умер от разрыва сердца, – хрипло произносит мужчина, вызывая у меня довольную улыбку.
– А кто меня голодной оставил? – играю пальчиками, перебирая рельеф.
– Она ещё и возму-щ-щается, – выдыхает Дмитрий.
– Да-а, – шепчу и закусываю губу, видя, как он пытается себя сдерживать.
А если так? Рисую полоски, узоры, заставляя кое-кого стиснуть зубы. Ну, всё, я «наигралась»! Убираю свою руку, и делаю вид, что собираюсь встать. Ага! Как же! Меня тут же припечатывают своим весом.
– Как же я благодарен судьбе, что ты так неосторожно перепутала номера, – шепчет Дмитрий.
Хочу возмутиться, но мой рот закрывают поцелуем.
– А чем ты меня вчера собирался кормить? – спрашиваю, когда возвращаюсь из душа.
Дмитрий разводит руками, показывая, что ужин можно считать пропавшим.
– Могу предложить пока только кофе.
– Давай! – мгновенно соглашаюсь, открываю крышку и тащу в рот дольку огурчика.
– София, оно уже испортилось!
– Отстань! За четыре часа ничего испортиться не может! Я есть хочу! О! Мясо!
– София! Дай, хотя бы разогрею, – Дмитрий осторожно подносит к носу, проверяя на неприятные запахи.
– Давай, – сажусь на кровать, скрестив ноги, и уплетаю ассорти из морепродуктов. Дима приносит разогретые в микроволновке стейки в соусе из лимона и ананаса. Запах мяса и лайма разносится по всей квартире.
– Это преступление! Оставлять еду! – возмущаюсь. – Что?! – спрашиваю, заметив, что Дима изумлённо смотрит на меня. Неужели он думал, что я по утрам овсянку ем?
– Я не перестаю удивляться.
– Нашёл чему, – хмыкаю. Бросаю взгляд на часы.
– Торопишься?
– Угу. Надо заехать домой.
– Отметиться перед братом?
– Переодеться! – осаживаю этого умника.
– А потом?
– А потом сначала в больницу, а там уже видно будет, каковы дальнейшие передвижения.
– Даже боюсь спросить, во сколько сегодня закончатся твои «передвижения»?
– На этот вопрос никто не знает ответа, в том числе и я сама.
– Мне опять придётся ждать на неудобном стуле?
– Ну, я не знаю, чем тебе этот стул так приглянулся, но могу распорядиться, чтобы поставили кресло.
– Вот спасибо! Какая трогательная забота! А распорядиться, чтобы закончить вовремя работу, ты не можешь?
– Я пробовала, – признаюсь. – Не получается.
И это, к сожалению, так и есть.
К Матвею никого не пропускают, а вот к его жене я смогла пройти в палату, но Ирина отказывается идти на контакт. С её малышом всё в порядке, он пока находится в кувезе, но под постоянным наблюдением врачей, и прогноз вполне благоприятный. Ирина молчит, даже не глядя в мою сторону.
– Ирина, я понимаю, вам сейчас нелегко, но поймите и нас, – пытаюсь «достучаться» до неё, но пока безрезультатно.
Отведённые врачом десять минут ушли впустую. Поднимаюсь со стула и оставляю свою визитку на прикроватной тумбе.
– Это мой номер телефона. Если решите помочь, звонить можно круглосуточно. С вашей помощью или без я всё равно узнаю истину. До свидания, Ирина.
Но Егорова даже не повернулась в мою сторону.
В смешанных чувствах выхожу из здания роддома. Не может нормальная жена так реагировать!
