Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №11 за 1992 год
И здесь случилась странная, нелепая и необъяснимая история — ни Феш, ни Летиция пальцем о палец не ударили, чтобы подобрать достойных кандидатов. На Святую Елену были отправлены первые, кто подвернулся под руку, они не имели ни рекомендаций, ни знаний, ни опыта...
Как только во Франции узнали, что английское правительство дозволило послать к Наполеону священника и лекаря, многие представители духовенства, причем из числа наиболее достойных, памятуя о заслугах императора в деле восстановления Французской католической церкви, выразили горячее желание отправиться на Святую Елену. Так же поступили и врачи — свои услуги тотчас предложил бывший первый лекарь императора Фуро де Борегар.
Не мудрствуя лукаво духовником к императору определили престарелого корсиканского аббата Буонавиту. Узнав про это, изумленный кардинал Консальви поспешил лично уведомить Феша и Летицию о том, что «преклонные года отца Буонавиты, равно как и его склонность к падучей, позволяют заключить, что от него в колонии Святой Елены не будет никакого проку...». Однако ж предупреждение Консальви действия не возымело.
Впрочем, в помощь Буонавите назначили некоего аббата Виньяли, над невежеством которого потешалась даже паства, величавшая его не иначе, как горе-пастырем...
Таким же образом был подобран и лекарь. Королева Екатерина, супруга Иеронима (Иероним, илиЖером(1784-1860)-младший брат Наполеона; в 1807 году женился на принцессе Екатерине Вюртембергской и стал королем Вестфалии.), писала Летиции, что самая подходящая кандидатура — Фуро де Борегар: «Он, как ни один другой врач, изучил состояние здоровья императора, и мы предпочли бы остановить выбор именно на нем». Однако ответа на свое письмо королева так и не получила. А Феш остановил свой выбор на некоем Антоммарки, сказав при этом следующее: «Мы вполне можем рассчитывать на его усердие и безоговорочную преданность».
«Если кто и не был создан для славы, — писал Г.Ленотр (Ленотр, Теодор Го сселен (1857-1935) — известный франц. историк.), — так это Антоммарки, обыкновенный коновал, который в 1818 году занимался тем, что вскрывал трупы в морге во Флоренции». В ту пору корсиканцу Антоммарки было двадцать девять лет...
Что же, в конце концов, побудило кардинала и Летицию принять подобное — бесспорно ошибочное — решение, которое могло нанести непоправимый ущерб душевному и физическому здоровью императора?
Это — величайшая из тайн, ибо она имеет отношение к такой выдающейся личности в истории, как Бонапарт. Под ее покровом разыгралась ужасная человеческая трагедия, о подробностях которой долгое время ничего не было известно. И лишь документы, хранившиеся в отделе рукописей Парижской национальной библиотеки, обнаруженные неутомимым исследователем Фредериком Массоном, помогли пролить слабый свет на эту тайну, которая вообще может показаться невероятной, если пренебречь подлинными документами, где среди прочего имеется следующее бесспорное подтверждение: Государыня матушка и Феш считали, что Наполеона на Святой Елене уже не было.
В октябре 1818 года Летиция сообщает эту счастливую весть своей невестке Екатерине, 5 декабря Феш, со своей стороны, заявляет Лас-Казу (Лас-Каз, Эммануэль Огюстен Дьедонне, граф де (1766 — 1842) — французский писатель.), что в любом случае «это» вот-вот должно произойти: «Мне трудно сказать, каким способом Господь освободит императора, но я твердо убежден, что это скоро случится. Я всецело полагаюсь на Него, и вера моя непоколебима».
С этого времени жизнь Летиции и Феша превращается в сущее наваждение: они уверены, что Наполеон покинул Святую Елену, и тщетно пытаются убедить в этом свое окружение; они заявляют, будто им это хорошо известно, ибо так поведала одна ясновидящая. Они оказались во власти какой-то ясновидящей австриячки — вполне вероятно, шпионки, — и та начинает безжалостно играть на материнских чувствах Летиции, усыпляя ее призрачными надеждами. К сожалению, об этой ясновидящей историкам ничего определенного не известно.
27 февраля 1819 года Феш написал Лас-Казу безрадостное письмо: «Из Рима отправилась небольшая экспедиция, однако есть все основания полагать, что на Святую Елену она не попадет, потому как от одного человека нам стало доподлинно известно, что 16 или 15 января император получил разрешение покинуть Святую Елену и англичане намереваются переправить его в другое место. Что вам на это сказать? В жизни его случалось немало чудес, и я склонен верить, что теперь произошло очередное чудо».
В июле Феш и Государыня матушка окончательно уверовали в чудесное избавление Бонапарта... Они слушать не хотели тех, кто пытался их разуверить: «Из предыдущих писем, — сообщает 1 июля Феш Лас-Казу, — вы должны были уяснить, насколько мы уверены в том, что император сейчас на свободе». А чуть дальше он делает довольно странную приписку: «Хотя, несомненно, губернатор Святой Елены может принудить графа Бертрана написать вам, что Наполеон, дескать, по-прежнему томится в заключении».
Выходит, они не верили даже Бертрану, если ни в грош не ставили его письма! Интересно, как бы они отнеслись к посланию от самого Наполеона? Однако Наполеон, как узник Святой Елены, был обязан представлять всю свою корреспонденцию в распечатанном виде на просмотр главному цензору — Хадсону Лоу, что вызывало у него откровенное возмущение, а посему он вообще отказался писать письма...
Наполеон не переставал задаваться одним и тем же мучительным вопросом: почему его все покинули?.. Увы, ему так и не было суждено узнать, что один из самых выдающихся медиков Европы пожелал разделить с ним его печальную участь, а дядя и мать — родная мать! — отвергли его великодушную помощь... Он так никогда и не узнал, что сделано это было по наущению «ясновидицы», советам которой слепо следовала его родня!..
На Святую Елену Антоммарки, Буонавита и Виньяли прибыли 18 сентября 1818 года. Однако, прежде чем представиться императору, Антоммарки ничтоже сумняшеся отправляется отобедать к Хадсону Лоу. За столом губернатор, сломив своенравный характер горе-хирурга, науськивает его так, как надо. И Антоммарки является в Лонгвуд, твердо убежденный, что недуг императора — так называемая «политическая болезнь» — мнимый.
Климат на Святой Елене, затерянном посреди океана скалистом островке, был главной причиной частых заболеваний гнойным хроническим гепатитом. Но Лоу, считавший болезнь Наполеона «мнимой», решительно отказывался связывать ее со здешним климатом. Антоммарки же в конце концов согласился с мнением губернатора.
А император меж тем страдал отсутствием аппетита; у него сильно распухли ноги.
— Вам надобно больше двигаться, займитесь лучше садоводством, покопайтесь в земле, — грубо возражал на его жалобы хирург.
Но ведь Наполеон жаловался на нестерпимые боли в правом боку, страдал неимоверно: из-за частой рвоты у него открылась язва желудка...
Наполеон, чувствуя неминуемое приближение конца, говорит аббату Виньяли, что тому надобно будет сделать после его смерти:
— Я родился католиком, и мне бы хотелось, чтобы меня похоронили согласно обрядам, предписанным Католической церковью.
В это мгновение рядом послышался громкий смех — слова императора показались Антоммарки на редкость забавными. Наполеон в возмущении произнес:
— Ваша тупость, сударь, невыносима. Я могу простить вам легкомыслие и бестактность, но бездушие — никогда! Ступайте вон!
Доказательство откровенной бессердечности Антоммарки содержится в удивительном документе — «Дневнике» гофмаршала Бертрана, который в свое время расшифровал и опубликовал историк Флерио де Лангль. Там, к примеру, имеется ссылка на письмо, приведенное Монтолоном (Монтолон, Шарль Тристан,граф де (1783 — 1835) — французский генерал, соратник Бонапарта.) в своих «Мемуарах», которое продиктовал ему император:
«Вы находитесь на острове уже пятнадцать месяцев, но за все это время вам так и не удалось убедить Его величество в вашей добропорядочности; вы ничем не можете облегчить его страдания, так что ваше дальнейшее пребывание здесь бессмысленно».
Наполеон как-то посетовал своему камердинеру Маршану:
— Пользовал ли он кого-либо хуже, чем меня?
А между тем Летиция и ее брат лишились всякого благоразумия. Очаровательная Полина Боргезе (Речь идет о Марии Полетте Бонапарт (1780 — 1825), сестре Наполеона, вдовы генерала Леклерка, которая затем вышла замуж за Камилло Боргезе (1775 — 1832), губернатора Пьемонта.), чьи письма проясняют некоторые неизвестные подробности этой трагической истории, пребывала в полном отчаянии:
«Мы с Луи (Луи Бонапарт (1778 — 1846) — брат Наполеона, с 1806 года король Голландии.), — писала она в 1821 году, — старались, елико возможно, изобличить лживые пророчества этой ведьмы, но все наши старания были напрасны; дядя тщательно скрывал от нас вести и письма со Святой Елены и уверял, будто отсутствие оных уже говорит о многом! Все это похоже на кошмарные козни».
