Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1988 год
А ведь все время, пока скунсов ловят, усаживают осторожно в клетку и везут, их надо кормить и кормить — куриными крылышками и ножками, иначе они рассердятся и обольют машину своей ужасной, несмываемой, вонючей жидкостью.
Уже несколько часов, как я в Бостоне, и те леса и леса, через которые ехал утром, кажется, были так давно...
Дорога постепенно становилась все шире, все больше отдалялась от окружающих двух- и трехэтажных домиков, и во всю ширину и длину ее, насколько хватал глаз, безостановочным потоком шли машины. Я благополучно съехал с высокой, на уровне нескольких этажей, эстакады прямо в центре Бостона. Кругом — пустынные щели из камня и стекла. Ни машин, ни человека, только светофоры мигают на перекрестках, да горят витрины — сегодня довольно сумрачный день.
Наконец появился впереди какой-то негр, и я узнал, как проехать в «Коммон парк», о нем мне говорила жена Гау — Мардж. Остановился у тротуара, где все другие машины паркуются, хотя моя резко выделяется среди них. Спросил, можно ли стоять на этом месте,— говорят, что в воскресенье можно.
Поначалу, как всегда в таких местах, немножко неуютно. Пусто. Сквер — огромная холмистая поляна, на которой стоят столетние развесистые (еще без листвы) вязы. Редкие прохожие: какой-то очень древний старик, какие-то неопрятные люди, некоторые из них как бы не в себе, бормочут что-то тебе вслед.
Потребовалось время, чтобы привыкнуть и увидеть среди них и резвящихся детишек, и огромных, в брюках галифе, конных полисменов в касках, позволяющих детям гладить и кормить их лошадей; и очкастых интеллигентов, трусящих по дорожкам, и, конечно же, свободно резвящихся собак.
Я нашел будку с надписью «Информация», и очаровательная старушка рассказала мне, где можно послушать сегодня концерт и как проехать в картинную галерею, и дала бесплатно план города.
Выяснилось, что в музеи надо ехать на метро. Будка входа в него была рядом, спуск в подземелье состоял из трех десятков ступеней. Слева от перил узкого входа сидел за толстой стальной решеткой пожилой джентльмен, похожий за прутьями клетки на говорящего попугая. На совершенно непонятном языке, из которого я уловил только несколько слов, он объяснил, что метро — а это оказался обыкновенный подземный трамвай из одного или двух вагонов — стоит двадцать пять центов. Я заплатил двадцать пять центов, и он сказал мне: «Иди».
На этом трамвае я доехал до музея Изабеллы Стюарт Гауднер — жила в прошлом веке такая женщина, хозяйка огромного дворца. Чего там только нет: картины (Рембрандт, много полотен Сарджента и других американских художников), предметы прикладного искусства, как у нас в Эрмитаже, но главное — цветы. Они растут в большом внутреннем четырехугольном дворе, на который со всех сторон смотрят балконы из розового мрамора в испанском стиле. Над двором — огромная стеклянная крыша, а вот внизу и расположен изысканный цветущий сад: азалии, орхидеи, какие-то неизвестные мне цветы. Весь музей очень утонченный. Даже плата за вход утонченно берется. Спрашиваешь девушку у входа:
— Сколько стоит?
— Бесплатно,— отвечает она,— но мы будем благодарны, если вы внесете дотацию...
— А какая дотация, подскажите?
— Вот тут написано,— показывает она.
И действительно, на бумажке написано, что в среднем люди вносят дотацию по одному доллару со взрослого, но можно и не платить. Как тут не заплатишь. Правда, за этот доллар они не только показывают великолепную выставку, но и иногда устраивают бесплатные камерные концерты квартета Бостонской филармонии. Мне повезло, в этот день квартет играл Шумана и Шостаковича.
В девять часов вечера стал на стоянку-ночевку в тридцати минутах езды на север по дороге интерстейт номер 93. Это знакомая мне дорога, и место для ночлега я выбрал заранее, когда ехал сюда, так как это место — зона отдыха. Ночью сюда понабьется много междугородных грузовиков, а пока я здесь один. Американские зоны отдыха находятся метрах в ста от дороги, поэтому шума машин почти не слышно. В середине зоны стоит домик. Там расположена комната отдыха, как у нас на железнодорожных станциях: топится печка, тепло, есть питьевая вода, телефон, карты дорог и сидит дежурный.
На другой день рано утром я снова был в центре Бостона. Во-первых, дорога на Буффало все равно ведет отсюда. А во-вторых, жена доктора Гау очень советовала мне приехать перед восемью часами утра к открытию универсального магазина под названием «Файлин». Этот магазин помещается рядом с «Коммон парк», где я был вчера, и знаменит на всю Новую Англию своим «Файлинс бейсмент», то есть «Подвалом Файлин».
Я пришел вовремя, за несколько минут до открытия, и увидел вдруг, что к закрытым дверям подвала этого магазина выстроилась очередь. Ровно в восемь двери подвала открылись, толпа бросилась со всех ног внутрь и мгновенно растворилась в огромном помещении с отделами обуви, костюмов, книг, спортивных принадлежностей, верхней одежды...— чего тут только не было. Во многих отделах вещи не висели на вешалках, а были просто свалены в кучу в огромных корзинах, и все рылись там, переворачивая содержимое, конечно, смотрели и на этикетки с ценой. Многие что-то подсчитывали, шевеля губами и нажимая на клавиши вычислительных машинок. Я спросил одного человека, который уже держал несколько покупок, в чем здесь секрет. Он рассказал, что здесь продаются вещи, которые не были распроданы в основном магазине наверху: такие вещи с уценкой спускаются в этот подвал. И тут начинается секрет «Файлинс бейсмент». На этикетке каждой вещи стоит цена, с которой началась продажа вещи в подвале и число, когда она сюда попала. Ровно через неделю, если она не продана, ее цена уменьшается вдвое, еще через неделю — еще вдвое, и так далее, автоматически. Это как игра. Например, вы подобрали себе что-то и видите, что до очередного снижения цены этой вещи остался один день. Постарайтесь сегодня сунуть эту вещь куда-нибудь, где ее не очень видно, а завтра ровно в восемь со всех ног бегите туда, где она, по вашему мнению, должна лежать, и хватайте ее за половину вчерашней цены. Правда, при этом есть риск, что кто-нибудь купит ее вечером или после закрытия служители переложат эту вещь в другое место. Ведь порядок здесь такой, что ты ходишь по всему магазину и набираешь вещи, не оплачивая их. Оплата за все сразу только на выходе. Поэтому можно увидеть, что какая-нибудь модница, набрав десяток платьев, вдруг начинает оставлять их по одному то в отделе украшений, то в спортивном, то в книжном отделах. Это не считается плохим тоном. Плохо только ничего не купить, но из «Файлинс бейсмент» невозможно уйти без покупки.
Покрутившись в этом подвале и, к удивлению своему, накупив кучу вещей, которые и не думал покупать, я снова сел за руль и помчался «вперед на Запад». Главным впечатлением от «Файлинс» осталось: как бы много ни было у вас денег, вещей, которые так необходимо купить, еще больше.
Выехать на дорогу, ведущую в Буффало, было не так-то просто. В Бостоне шел дождь, кончался финал Панамериканского забега марафонцев, основные дороги были перекрыты, машины гуськом шли в объезд.
Однако ни разу не заблудившись, следуя указателям: «Дорога на Запад», я выехал из города, в сплошном дожде и тумане пересек какие-то горы, потом город Питерсбург за перевалом, потом опять какие-то горы и въехал в большую одноэтажную Трою. И уже дальше снова через платные эстакады — на интерстейт номер девяносто. Прямая, как стрела, она идет на Буффало. По сторонам и на указателях мелькают названия из учебников географии и истории: Сиракузы, Женева, Олбани. Вокруг — равнины, озера, холмы, тихие речки среди зарослей ивы. К вечеру я загнал свой зеленый «шевроле» в угол широкой площадки для отдыха, подальше от грузовиков, расстелил на широком сиденье спальный мешок, разделся и прекрасно уснул. Закон разрешал останавливаться на ночь в местах для отдыха, если твоя машина не оборудована специальными спальными местами.
Меня разбудил резкий свет электрического фонаря и частый, жесткий стук в стекло кабины:
— Полиция, откройте! Это полиция!
«Так,— подумал я.— А что, если это не полиция, а то самое, о чем меня столько раз предупреждали?..»
Но было уже поздно раздумывать. Я поднял кнопку замка ближайшей двери и, спустив ноги на пол кабины, стал переходить из положения лежа в положение сидя, не вылезая из мешка, а лишь чуть опустив его молнию. Зажег свет в кабине. Да, действительно, это был полицейский. Сверкнули многочисленные эмблемы на рукавах и груди, детали амуниции и оружия.
— В целях поддержания вашей собственной безопасности, сэр, и безопасности Армии Соединенных Штатов разрешите проверить ваши документы,— очень вежливо, но непреклонно произнес молодой человек, владелец нашивок и амуниции.
Я дал ему свои права.
— У вас, сэр, права Нью-Гемпшира, а здесь штат Нью-Йорк. Как долго вы пробудете в нашем штате, сэр? — спросил полицейский.
