Солнце мое-2 - Владимир Олегович Войлошников
Библиотек оказалось аж три! Центральный университетский отдел, местный филологический небольшой отдел и научный отдел внезапно аж в моём родном Юбилейном — на излёте СССР специально отстроенное под это дело здание рядом с медицинским общежитием. И отдельно два читальных зала. Ёпрст…
Ну, ладно. С другой стороны, зато на консультации мне сегодня не сидеть. Полтора часа пустых! Мотылялась бы, как какаха в проруби, а так делом займусь.
Я побрела на выход, соображая, куда бы забежать в первую очередь.
— Погодите! — окликнула меня секретарша. — Заявления!
Заявлений оказалось тоже два. На перевод и на перенос оценок из очной ведомости в заочную.
— В понедельник принесёте обходной лист, получите новую зачётку.
— Ага. Понятно.
Ну, правда — чё ж тут непонятного?
И побежала я первым делом на первый этаж, в местный библиотечный отдел…
В общем, ценой титанических усилий за это утро пятницы мне удалось собрать примерно две трети подписей. Довольная достигнутым результатом, я понеслась в ИВАТУ.
Мы снова стояли у забора из чёрных прутьев и держались сквозь него за руки.
Вовка похудел. Он и так-то был тонкий-звонкий, а там, поди, ели через раз. И загорел как! На учениях он был, как же. У нас и солнца-то пока такого нет. Глаза на потемневшем лице казались чёрными и дикими, как у Яшки-цыгана из «Неуловимых мстителей».
Я вдруг начала реветь. Хорошо, платочек у меня всегда с собой.
— Эй, ты чего-о-о… — Вовка сжал мою руку. — Я здесь. Всё будет хорошо. Зато нам эти… учения, — он усмехнулся, — день за три зачли.
— Так что — ты, получается — всё⁈
— В понедельник.
— Да ты что⁈ — я вцепилась в его руку изо всех сил.
— Оторвёшь, — засмеялся он. — Первые сегодня ушли. Отличники боевой и политической подготовки. А я, как ты понимаешь, политической не вышел. Зато кое-что хочу провернуть.
— Что за интрига?
— Получится — расскажу.
08. КОНЧИЛИСЬ УЖАСЫ. НАВЕРНОЕ
А ЖИЗНЬ-ТО НАЛАЖИВАЕТСЯ!
На этот раз мы стояли у забора долго. Чуть не два часа! И ушёл Вовка от меня только потому, что на обед должен был явиться. Возможно, если бы он плюнул и не пошёл в столовую, ничего бы и не было, но как-то не хотелось в последние дни налететь на взыскание. Поэтому мы неловко поцеловались через ограду, и он побежал в одну сторону, а я — в другую. Натурально, хотелось прыгать, хохотать и сумку вверх кидать! И я бы кинула, но вовремя вспомнила, что там у меня пять мильёнов лежит. Как откроется клапан, да как полетят эти капиталы во все стороны, прохожим на радость!
Смирив себя этой мыслью, я пошла спокойнее. Доехала до Юбилейного, вспомнила про научный библиотечный отдел, вышла на остановке к нему поближе, проштемпелевалась. Потом, прикинув, что Аня могла бы уже вернуться с института, зарулила к ней, но дверь открыла тётя Маша.
— Здрассьте. Нету? — расстроенно спросила я.
— Дома, дома! Заходи!
— Ольга, иди сюда! — крикнула Анна из своей комнаты.
Я зашла и увидела крайне непривычную картину: Аня (Аня, у которой всегда царил немецкий орднунг!) лежала пластом на кровати. Днём!
— Ты чё? Ты заболела, что ли?
— Ой… — она вяло отмахнулась. — Зачёт сдавала. По физкультуре. Ноги отваливаются.
Я плюхнулась на стул:
— Ну, капец… Вы там что, бежали, что ли?
Анютка покряхтела и перевернулась на бок, подперев голову ладонью:
— В баскетбол играли! Полтора часа! Очень у нас преподаватель принципиальный.
— Зверь какой-то вообще… Слушай! Вовка приехал!
— Да ты чё! — она подскочила и села на диване, разом забыв про отваливающиеся конечности. — И как он⁈
Два часа мы делились новостями. Про личную жизнь. Я. Потом она.
Вот это новости! Аня начала встречаться с тем свидетелем с Зинкиной свадьбы, Димкой! Фотки мне показывала, как они по лесу гуляли.
— А фотал вас кто?
— А фотоаппарат. У Димы на телефоне функция есть автоспуска. Видишь, он тут шагнул? Это мы настроили и стоим. Ждали-ждали — думали, всё, не сработал. Димка пошёл, а он как щёлкнет!
Вот теперь я могла слушать про чужие радости, хохотать, весело пить чай с сахарным пирогом, который напекла тёть Маша. Потом мы обсуждали всякие институтские вопросы. Я рассказывала, как на заочку перевелась. Финансовые подробности шли под строжайшим секретом:
— Ань, только ты никому не говори, что я за перевод заплатила. Ну, нафиг. Не хочу, чтобы слухи поползли.
— Ну, естественно!
В этом отношении я не сомневалась. По части секретов Аня была прям могила.
Домой я пришла засветло, ещё на раз обсудила новости с бабушкой.
— Чё, учиться теперь не будешь? — уточнила баба Рая.
— Ну, почему? Всё равно темы-то дадут, почитаю.
— Как сдавать-то, не ходя на учёбу?
— Ай, баба! Там, знаешь, у заочников: «Кто согласен на тройку — зачётки на стол!» — и почти все выходят, остаётся от потока человека четыре.
— И ты на тройку согласишься? — поразилась бабушка.
Я поморщилась:
— Не хотелось бы… Если только в самом крайнем случае.
Комплекс отличницы. Что уж поделаешь.
— С деньгами-то придумала, что будешь делать?
Я подпёрла щёку рукой:
— М-км. Хотела, честно говоря, вперёд за лето коммуналку заплатить да охрану. Там за три месяца прилично выйдет, а доходов-то центр в каникулы давать не будет.
— Н-да-а-а, думать тебе надо, как летом зарабатывать.
— Ну, тут думай-не думай, а платить надо. Так что на большие покупки пока замахиваться не будем.
Бабушка вздохнула:
— Я-то думала, балкон застеклим.
— Подождём пока. Если что, в сентябре. Пригласим того дядьку, который нам перегородки в магазине ставил, у него ценник невысокий, и сделал нормально.
Бабушка взяла трёхлитровую банку с отстоянной водой, подлила в чайник, включила:
— Так ты, получается, эту сессию — всё?
— Волшебным образом, ага.
— И чё делать два дня будешь? Кнопки тыкать?
— Ну, наверное, на занятия танцевальные схожу, а пока, пожалуй, пойду потыкаю, действительно!
Совсем я забросила все свои интересности, пока два месяца ходила в ужасе. И книжные черновики, и исторический танец. Ну, не могла я ходить и танцевать, думая, что… нет, всё, не буду про это, проехали! И восточные
