Баламут - Alexander Blinddog
Змей, даже не оглянувшись, неожиданно махнул шипастым хвостом. Удар пришёлся в коня Фёдора, животное с жалобным криком кувыркнулось через голову и бесформенной тушей покатилось по земле. Фёдор выпал из седла, но тотчас поднялся на ноги, не выпустив из руки меча. Он не успел сделать больше ни единого движения, как в него вцепилась одна из пастей. Сомкнула зубы на его теле, мотнула и бросила в сторону. Тело Фёдора ударилось о валун и рухнуло на землю.
— Дядька! — закричал Алексей и ударил коня шпорами. Он пронёсся по площадке словно серая молния. Свистнул его меч и по земле покатилась ещё одна отсечённая голова Горыныча.
Последняя пасть лязгнула зубами, плюнула огнём туда, где миг назад был юный княжич, но тот уже успел увести коня в сторону. Тогда оскаленная морда Горыныча снова повернулась к Баламуту, который всё так же держась за голову, пытался не то уползти, не то хотя бы подняться на ноги. Негнущимися пальцами он попытался схватиться за оружие. Последняя голова Змея рванула к нему… и отлетела в сторону, разбрызгивая капли крови. Княжич остановил коня, опустил меч. Всё было кончено.
На площадке остались лежать неподвижная туша Змея, растекающаяся лужами крови. Три отрубленные головы с открытыми пастями. Мёртвый конь. Недвижимый Фёдор.
Княжич бросил меч в сторону, скинул шлем. Спрыгнул с коня и побежал к дядьке. Баламут с трудом поднялся, держась за окровавленную голову, ощупывая всего себя, словно не веря, что остался жив.
Алексей стоял на коленях возле Фёдора, спрятав лицо в руках. Он тихонько всхлипывал и шмыгал носом.
Баламут неслышно подошёл ближе. Смазал ладонью грязь с лица. Вздохнул. Похлопал Алексея по плечу.
— Хороший был воин, — тихо сказал он. — Жаль, не успел его узнать получше. Погиб, как настоящий богатырь. О нём не забудут. Ну, хватит тебе, хватит. Мы должны похоронить его.
Княжич кивнул и поднялся с колен. Вдвоём они долго копали каменистую землю голыми руками, выкорчёвывая булыжники мечами. Баламут обтёр платком лицо покойного, закрыл ему глаза. Они с Алексеем подняли тело погибшего воина и бережно перенесли его в могилу. Баламут скрестил Фёдору руки на груди. Быстро накидали земли, и выложили сверху маленький курган из камней, стараясь не смотреть друг другу в лицо. Алексей воткнул рядом меч Фёдора, наподобие креста. Долго, с остервенением отряхивал руки.
Они постояли с непокрытым головами, помолчали. Баламут снова вздохнул.
— Жаль Фёдора, — сказал он. — Сильно пригодился бы нам в пути такой человек. Славный был муж. Как батя родной был, земля ему пухом.
Алексей не выдержал и разрыдался.
— Ну, хватит, хватит, — Баламут мягко потрепал княжича по плечу. — Он сейчас в лучшем мире, как ни посмотри. Наши северные друзья-соседи говорят, что если пал воин в бою, с оружием в руках, то будет пировать со своими братьями в чертогах богов до конца света. Фёдор был храбрый воин и погиб, как герой. Он точно заслужил такое славное посмертие.
Княжич хотел что-то сказать, но слова будто застряли у него в горле. Баламут дружески похлопал его по спине.
— Не знаю, правда-нет, не знаю в кого Фёдор веровал, да и знать не хочу. Не важно это, коли подумать. Жил человек на этом свете достойно, пусть живёт теперь счастливо в другом мире, какой ему при жизни по душе был люб.
Они долго стояли молча возле кургана. Алексей молчал и Баламут никак не находил новых слов, чтобы вернуть того в чувства. Не тянуло его больше ни за зубоскальство, ни на прощальные речи.
— Подвёл я его, — наконец заговорил княжич. — Обманул дважды. Втянул в битву и не смог прикрыть, когда понадобился.
— Ты не думай об этом, — сказал Баламут. — И себя не кори. Твоей вины нет ни в чём. Фёдор был воином, и тебя как воина воспитал. Может, не говорил он тебе, но я точно знаю, он наверняка гордился тем, что ты решил биться со Змеем Горынычем и не струсил. И не просто решил — ты вышел, сразился и победил.
— Нечем гордится, нечем, — голос Алексея дрожал. — Что толку, если умер Фёдор?
— Он не умер, а в бою погиб. Разницу слышишь? Он ушёл, но Змея убил. Сколько людей теперь не пожрёт больше Горыныч? Сколько семей не останутся без дочерей или жён, которых он мог бы похитить? А? Сколько детей малых не будут по ночам плакать, потому что не дождались бы своих маму с папой, которых эта трёхголовая тварь убила бы? Понимаешь теперь? Фёдор своей жизнью купил жизни, может, сотням других. В этом судьба настоящего воина. Своей грудью защитить тех, кто в этом нуждается. Не плачь по нему, думаю, не любил он этого. Просто скажи ему спасибо. И помни его всегда.
Они вернулись на поле минувшего боя, свистнули коней, подобрали свои вещи. Закончив с этим делом, княжич, будто потеряв всякую мотивацию, сел и тупо уставился в одну точку перед собой.
Баламут облил водой из бурдюка тряпку, стёр с головы кровь, вытер лицо. Нашёл свою шапку, которая за последние дни странствий сильно потеряла во внешнем виде, а некогда яркое фазанье перо обтрепалось, будто хвост дохлой кошки. Со вздохом он снова надел её себе на голову. Посмотрел на бездыханную тушу Змея, достал из-за пояса кинжал, присел на корточки рядом с одной отрубленных голов Горыныча и с хрустом выломал клык. Потрогал его кончиком пальца. Зуб был острой, как лезвие бритвы. Подумал, выломал второй клык. Один убрал в карман, второй спрятал за голенище сапога.
— Возьму трофей, на память, кому рассказать — не поверят же.
Алексей молчал, глядя перед собой невидящим взором. Потом что-то в его разуме словно прояснилось. Он вскочил и забегал. Озирался и крутился во все стороны. Залезал на камни, что-то высматривая. В недоумении всплеснул руками с выражением самой крайней растерянности.
Баламут с любопытством наблюдал за этой суетой. Ничего так и не сказав и не найдя, княжич, мрачный как грозовая туча, остановился посреди каменной площадки и продолжал оглядываться.
— Чего потерял-то? — спросил Баламут.
