Два фотографа - Татьяна Чоргорр
Анга сердито буркнул:
— Враньё! Там в самом глубоком месте, под обрывом, по шею. А я её "Ветром дикой охоты" сдул под противоположный берег, пологий. Извернулась на лету, даже ружьё не намочила, тварь! — к злости нава явно примешалась нотка восхищения.
— Говорят, простые браконьеры с Милонегой и Помбуром не сладили бы. Да и не было на той неделе в округе приезжих, а свои о таком деле не смолчали бы. Факт, болотные черти постарались, — продолжал водитель.
— Так ты ж говоришь, она с ними дружила? Бражкой поила? Чуть не жила у них? — весело недоумевал Фарид. Навы не видели его лица, но чувствовали: шас наслаждается по полной программе и прекрасно знает, что в кузове слушают.
— Может, не признали, может, поссорились? Кто их, нечисть, разберёт! — рассмеялся Валера, тоже очень довольный благодарным слушателем.
— Я таки убью этого чела! — прорычал Анга. — Вот доберёмся до места, и убью.
— Правильно, — вяло поддержал Зворга, — А то языком мелет, слушать тошно.
— Расскажите хоть сами, как дело было, — рассмеялся Ромига.
— Дурацкая, на самом деле, история.
Продолжить Анга не успел. К натужному рёву машины примешался шум быстрой воды впереди. Грузовик клюнул носом, затормозил, заглушил мотор. Хлопнула дверь кабины, навы уже без помощи магии услышали голос водителя:
— Вылезаем, отдыхаем, перекур! Надо разведать брод.
Ромига вышел на Профсоюзной, привычно пригнувшись в вагонных дверях. С лёгким недоумением оглядел снующую по платформе толпу. Немалая часть нава как бы пребывала ещё в том июньском дне на берегу таёжной речки. Давно он не вспоминал ту экспедицию так ярко и подробно. Другая часть, кажется, застряла у Семёныча: крутила так и эдак мудрёные схемы печати. Гадала, почему кувшинчик с зелёной энергией должен стоять между фигуркой танцовщицы и птичьим черепом. А должен ведь, Ромига ясно чувствовал...
Оставшейся части навского внимания вполне достаточно было на визит к научному руководителю. Ромига задумчиво усмехнулся и зашагал к выходу из метро. Челов он словно бы не замечал, не лавировал в толпе, но пространство впереди неизменно оказывалось свободным.
Валера, натянув болотные сапоги и вооружась длинной палкой, прощупал дно: не намыло ли в паводок ям?
Не намыло. Переправа прошла быстро и без приключений. Грузовичок аккуратно сполз в воду с одного берега, натужно рыча, вскарабкался на противоположный.
После удачного брода пообедали домашними припасами и расположились на отдых. Зворга растянулся на стволе поваленной сосны, как на диване, и мгновенно уснул. Шас попробовал устроиться так же, но валежина показалась ему слишком жёсткой и неудобной. Встал, пошёл болтать с водителем, который снова ковырялся в машине. Анга с Ромигой завалились голова к голове на сухой белый мох. Щурились на небо, пронзительно синее в сетке ветвей. Наслаждались неподвижной поверхностью под спинами, после тряски в кузове.
Комары и мошка не донимали совсем: у каждого — по артефакту, надёжно отпугивающему любую насекомую нечисть. Мастер артефактом, родня Фарида Хамзи, сделал их по заказу, внешне похожими на изделия челов: пластмассовые коробочки с огоньками-индикаторами. В самом начале пути, чтобы избежать вопросов, почему ни на кого из москвичей гнус даже не садится, Фарид похватал перед водителем "новейшей секретной разработкой". Радиуса действия "короля москитов" в шасском кармане хватало и на Валеру, чему тот был искренне рад. Можно лишний раз не мазаться едкой и вонючей "дэтой".
Ромига ещё раз напомнил товарищу, что хочет услышать "дурацкую историю" про медведя и люду. Анга начал рассказывать с явной неохотой. Но, очевидно, понимал, что любопытный иначе не отцепится.
Рассказ Анги:
Шли мы со Зворгой по берегу и спорили, чего нам больше хочется на обед: мяса или рыбы? Если мяса, какого именно? А если рыбы, самим наловить или найти и снять браконьерскую сетку? За спором не обратили внимания, что в кустах кто-то рычит. Заметили медведя, только когда он встал на дыбы, прямо перед нами. Зворга среагировал быстрее: ему мяса очень хотелось. Шагнул под замах лапы, ударил ножом в сердце — уложил зверя сразу. Вот, говорит, и решили вопрос с обедом. Медведь, похоже, "ягодник", вкусный будет. И здоровенный: часть можем отправить в Цитадель. Наши, из арната, рады будут свежатине. Закатал рукава, стал по-быстрому шкуру снимать и тушу разделывать.
Я присел на пенёк, жду. Слышу, кто-то по лесу идёт, прямо к нам. Чую, маг. Точнее, Белая Дама. Милонега: других тут не водится.
Выскочила из кустов, огляделась, осознала картину — остолбенела. Я не понял ещё, из-за чего. Но смотрю на неё, вижу: сейчас либо разрыдается, либо в драку полезет. Зная эту красотку, сразу предположил второе, но решил: что бы ни было, отболтаюсь. Завожу разговор ласково:
— Здравствуй, Милонега! Что у тебя стряслось?
— Спрашиваешь? Да вы, похмельная отрыжка Спящего, моего медведя убили!
Тут я начал понимать, что мясо на обед нам выйдет дорого. Лучше бы браконьеров ограбили.
— Твоего? Обычный дикий медведь. Ни ошейника на нём, ни меток. Ты уверена?
— Как в том, что ты — это ты, век бы тебя не встречать!
— Милонега, дорогая, сама посуди: откуда нам со Зворгой знать, что медведь твой? Пометила бы его магически. А не хотела магически, намазала бы краской: как челки в деревнях домашнюю птицу метят. Или помнишь, старик Феклистов своей рыжей лайке писал на боках зелёнкой: "Собака"? Перед каждым охотничьим сезоном, чтобы не приняли за лису и не подстрелили случайно. Ты рядом живёшь, наверняка видела.
Она, конечно, сразу вспомнила ту смешную собаку. Почти улыбнулась. Но глянула снова, как Зворга по медвежьей туше ножом орудует — помрачнела снова:
— Ты, Анга, мне зубы не заговаривай! Я этого мишку растила, я с ним столько лет охотилась!
— Очень досадно, — говорю, — что так вышло! Но попёр он на нас из кустов. Раздумывать некогда, только защищаться. Приношу извинения за себя и Зворгу. Хочешь, мясом поделимся? Нам двоим всё равно много.
Сам думаю, возьмёт часть, и хорошо. Портал в Цитадель строить не буду, энергию сэкономлю. А дармоеды, которым лень самим охотиться, обойдутся без медвежатины. Но идея предложить Белой Даме в утешение мясо любимой зверушки оказалась не слишком удачной. Чуть не задохнулась от возмущения, выпалила злобно:
— Навы! Твари бессердечные! Гуталин на сапогах Спящего! Проглоты всеядные! Да чтобы вам друг из друга шуркь жрать!
Чувствую, несёт её. Решил
