Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №08 за 1970 год
Десятки тысяч южновьетнамских наемников подчиняются лишь непосредственным приказам ЦРУ. В ходе многолетней операции по уничтожению противников сайгонского режима (она получила название «Феникс») уничтожено, по признанию американской печати, 40 тысяч человек.
Агентами ЦРУ была сколочена 10-тысячная армия «Кхмер-серей». После начала открытой агрессии против Камбоджи коммандос из отрядов «Кхмер-серей» были высажены с американских самолетов в Пномпене и на северо-востоке и действуют под командой американских советников. В Лаосе действуют 17-тысячная армия из солдат-горцев мео генерала Ванг Пао — ставленника ЦРУ в Верхнем Лаосе, а также специальные части, сколоченные из лаосцев и племен лаотунг (кха) в Среднем и Нижнем Лаосе. Во время боевых операций их поддерживают с воздуха и на земле войска Пентагона и наемники ЦРУ из других стран Азии.
Многое еще остается скрытым от широкой общественности в той тайной войне, которую ведет империалистическая Америка своими и чужими руками против народов Индокитая. Но главное известно — это цели и задачи ЦРУ как провокатора и организатора пресловутой «вьетнамизации» (а теперь, по сути, «индокитаизации») преступной войны.
По оценке авторитетных источников, Центральное разведывательное управление США осуществляет в Индокитае одну из самых крупных своих операций, используя миллиарды долларов, десятки тысяч агентов, солдат и офицеров различных национальностей.
И все-таки, несмотря на все свои усилия, Вашингтон, в том числе и «невидимка» ЦРУ, не смогли, да и не смогут повернуть вспять колесо истории в Индокитае. Освободительное движение во Вьетнаме и Лаосе наносит чувствительные удары по американским интервентам и их наймитам. Объединяются и формируются в ходе борьбы патриотические силы Камбоджи. Агрессивная империалистическая политика США терпит крах.
Иван Щедров, специальный корреспондент «Правды» по странам Индокитая
Действия американской военщины со всей очевидностью показывают лживость и лицемерие политики «вьетнамизации» войны, проводимой правящими кругами США. Истинный смысл этой политики состоит в затягивании агрессии, разжигании братоубийственных войн, в стремлении ликвидировать прогрессивные режимы в странах Индокитайского полуострова, в продолжении обанкротившегося курса на военную победу над народами Вьетнама, Лаоса и Камбоджи.
(Из заявления XVI съезда ВЛКСМ в связи с агрессией США в Индокитае)
Духи гор
Очерк написан на основе материалов, опубликованных в американской и мировой прессе. Прототипы его героев и поныне действуют в горах Южного Вьетнама...
Рассветные облака затянули вершины холмов. Лишь синие горы поднимались над ними. В разрывах облаков черно-зеленой мятой ватой тянулись бесконечные леса. На узкой, извилистой полосе реки мелькали белые пятна пены. Никольсу казалось, что там, невидимые сверху, замерли на тайных тропах караваны вьетконговцев, что тонкие стволы пулеметов поворачиваются вслед за вертолетом, выжидая момента для точной очереди. Они охотятся за Никольсом, которому, наверное, суждено завершить жизнь в оранжевой вспышке взрыва, сгинуть, раствориться в рассветном студеном небе. И если его не догнала смерть в корейских окопах, на берегу Суэца, на холмах Биафры, она догонит его здесь...
Виноват был гроб. Гроб был стандартный, изготовленный дома, даже фирменную белую наклейку не удосужились снять в Сайгоне. Другого места в вертолете Никольсу не нашлось. Пришлось сидеть на гробе.
— Вы в первый раз к нам? — крикнул Патрик, лейтенант из специальных сил, который возвращался на базу из госпиталя, где лечился от нервного истощения. На правой его руке позвякивали тонкие серебряные браслеты. Лейтенанту приходилось напрягаться, чтобы перекричать треск.
Никольс побывал уже и в дельте, и проехал на медленном поезде почти до самой границы с Северным Вьетнамом, бывал и в горах, и в Дананге, и в Плейку. Он слышал, как над головой пролетают мины, и видел, как корчатся в грязи раненые. Ничего этого он не стал рассказывать лейтенанту. Он устал. Он ждал пулеметной очереди снизу, из зеленой ваты деревьев...
Подполковник встретил их на покрытой металлическими листами посадочной полосе. Пока скуластые, раскосые солдаты в пятнистых комбинезонах разгружали вертолет, полковник повел Никольса по пыльной дороге, мимо забытого еще двадцать лет назад французского бульдозера, мимо корявых от вечных ветров сосен, к лагерю специальных сил.
— Скажу откровенно, я обрадовался, когда узнал, что ты прилетаешь, — сказал подполковник. — Правда, ты выбрал не очень удачное время для визита.
— Почему?
— В горах неспокойно. Не сегодня-завтра начнется восстание.
— Ты об этом говоришь, будто они не редкость.
— В газеты они редко попадают.
— За этим стоит Вьетконг?
— Вряд ли. Племена и сами недовольны Сайгоном. Впрочем, они правы. К ним относятся в Сайгоне, как к людям низшего сорта. А вьетконговцы, между прочим, лишены на этот счет предрассудков, у них есть даже генерал из здешних горцев. Мы стараемся кое-что сделать, чтобы сгладить недовольство. Но боюсь, это бессмысленно, как и все, что здесь происходит.
Никольс вдруг заметил, что подполковник сильно постарел, сдал,
— Сколько мы не виделись?
— Лет пять.
Лагерь спецсил оседлал вершину пологого холма. По склонам пузырились бункеры, прикрытые бревнами. Дорога пересекла глубокий ров. С моста через ров Никольс разглядел ячейки с минометами. Впереди, у самой вершины видна была бетонная казарма, крытая железом.
Вокруг, словно цыплята, собравшиеся у наседки, вылезали из зелени вершины холмов. На каждой — деревня, хижины, крытые соломой, и червяки траншей.
— Им можно посочувствовать, — говорил подполковник, пока они взбирались на холм. — Представь себе, что значит жить между Сайгоном и Вьетконгом, между христианством, которое им принесли французские миссионеры, и анимизмом, который проповедуют колдуны. Да добавь еще сюда нас, американцев...
Лейтенант Патрик, исчезнувший на аэродроме, уже поджидал их у двери барака.
Он излучал почти детскую радость по поводу возвращения на базу.
— Собираетесь в деревню? — спросил подполковник.
— Как только улажу свои дела здесь. Мне сказали, что из Сайгона на военном вертолете прибыл спекулянт с сигаретами. Я его вышвырну отсюда к чертовой матери! Это же зверь, грабитель.
— Что вы прицепились к этому спекулянту, — озлился неожиданно подполковник. — По всем данным тут в любой момент может начаться восстание. Так что отправляйтесь-ка в деревню и выясните, как обстоят дела там.
— Слушаюсь, сэр. Но за своих я спокоен. Староста деревни — мой побратим.
— А не от него ли вам пришлось спасать капитана Тыонга полгода назад?
— Это была минута колебания. Потом все пришло в норму.
— Ну ладно. У вас найдется холодное пиво?
— Сейчас узнаю.
Подполковник тяжело опустился на койку рядом с Никольсом. Было еще не жарко. Особенно по сравнению с Сайгоном. Никольс с удовольствием вдыхал свежий, пахнущий хвоей воздух и вспоминал первую свою встречу с подполковником. Это было в Гонолулу летом сорок пятого года. Подполковник был жилистым, обветренным лейтенантом, чем-то похожим на Патрика. Он тогда недавно вернулся из Вьетнама, с этих же самых гор.
В сорок четвертом горы стали центром сопротивления японцам, оккупировавшим Индокитай. Вьетнамские партизаны готовили восстание, и американской разведке требовалось установить контакт с партизанами помимо французской администрации.
Молодой лейтенант работал в разведке и посмеивался (так уж было принято) над очкариками из отдела психологической войны. А когда ему подошло время лететь в горы и психологи принесли ему посылку для партизан, он откровенно расхохотался. Посылка оказалась ящиком с бабочками. С американскими бабочками. Насекомые были аккуратно приколоты, и под каждой бабочкой этикетка с французским и латинским названием.
— Я им сказал: «Не воображайте, что я буду спускаться на парашюте, держа в зубах эти идиотские игрушки», — говорил лейтенант Никольсу в Гонолулу. — Так я им и сказал. А начальник отдела мне ответил: «Вы не только будете держать ящик в зубах, лейтенант, но вы будете беречь его как зеницу ока. Он дороже тысячи ящиков с автоматами. Командир отряда, в котором вы должны приземлиться, кончил Сорбонну. Он увлекается энтомологией. Он начинал свою коллекцию бабочек несколько раз, и каждый раз ему приходилось бросать ее — то его сажали в тюрьму, то он уходил в подполье. Но от этой страсти он не может отказаться по сей день. Везите бабочек, молодой человек. И запомните, что война часто выигрывается не числом убитых врагов, а числом вольных или невольных союзников. Завтрашняя война — война психологическая».
