Артефакт острее бритвы - Павел Николаевич Корнев
Босяки расплылись в широченных улыбках.
— Это как водится! — подтвердил Лоб. — Братва, айда прибарахлимся и лохмы обкорнаем!
Долго искать торговые ряды с одеждой не пришлось, а там в первой же попавшейся лавке получилось подобрать штаны из плотной ткани, пару льняных рубах, исподнее и короткую суконную курточку-пиджак со множеством накладных карманов и стоячим воротником. Вся верхняя одежда была светлых тонов — то ли бежевая, то ли песочная, так сразу и не разберёшь.
— Экспедиционный стиль! — с важным видом изрёк приказчик.
Не знаю как остальных, а меня он ободрал как липку — остатков сбережений едва хватило на дешёвенькую соломенную шляпу вроде той, что была у нашего проводника.
Я сразу переоделся, разве что суконную куртку свернул и убрал к школьной форме в вещмешок. Дальше уже с босяками оставаться не стал, выспросил у приказчика, где торгуют всякими магическими штуковинами и отправился на поиски нужных рядов.
Самочувствие оставляло желать лучшего, но не поддался соблазну и не стал заходить ни в одно из заведений, где можно было посидеть в теньке и выпить чашку чая или хотя бы кружку воды. Правильно сделал, ибо торговали здешние колдуны и алхимики совершеннейшей ерундой. Магии в их амулетах и оберегах не было ни на грош — они не то что от морока и сглаза защитить не могли, но и не содержали в себе даже отголоска небесной силы. А сунулся в лавку подороже — так там от цен волосы дыбом встали. Так и ушёл бы несолоно хлебавши, если б не наткнулся на старуху с раковинами, зачарованными против морской болезни. Бабка точно была ведьмой — от её поделок тянуло противной стылостью, но так было даже лучше.
Запросила старая карга целковый за штуку, и пусть терпеть не мог торговаться, но сначала сбил цену до семидесяти грошей, а потом для ровного счёта стребовал ещё четыре раковины сверху. В итоге за червонец и пятёрку получил двадцать пять амулетов. Сделкой вроде бы остались довольны оба. Я так уж точно.
Выбравшись на небольшой пятачок меж рядов, я повертел головой по сторонам и сразу углядел колокольню, но, выйдя к ней, задерживаться на условленном месте не стал и поспешил в казарму. Только-только отбило девять, и куковать целый час на солнцепёке лично у меня никакого желания не было. Да и чем раньше Беляна начнёт откачивать книжника, тем лучше.
Так что ходу, ходу, ходу!
Вскоре базарная толчея осталась позади; улочкой с лавками на первых этажах домов я дошёл до перекрёстка, а там приметил на углу синюю отметину и свернул в узкий проход. Взбежал по длинной пологой лестнице в глухой переулок, шумно выдохнул, вытер покрывшееся испариной лицо и двинулся дальше уже безо всякой спешки.
Жарко!
Я почти дошёл до следующей отмеченной синей краской развилки, когда за спиной послышался топот ног. Оглянулся и обнаружил, что вдогонку несётся парочка фабричных дуболомов. В руках — крепкие палки.
Черти драные, беда!
Поблизости — никого! Округа словно вымерла!
Сорвавшись с места, я бросился наутёк, но сразу после развилки потянулась лестница куда круче первой. Ещё и до середины подъёма добраться не успел, когда сначала загорелись огнём лёгкие и закололо в боку, а затем резью отозвались силовые узлы и пошла кругом голова. Но — бегу! Пока что — бегу!
Паника и азарт — две стороны одной медали. На Заречной стороне бывало кто-то удирал до тех пор, пока окончательно не выбивался из сил, при неплохих шансах отмахаться поначалу, а кто-то так увлекался погоней, что и сам в итоге возвращался битым. Фабричные наступали на пятки, от них было никак не оторваться, поэтому я юркнул в глухой проход, там на рывке ускорился и свернул за очередной угол, опередив погоню саженей на пять.
Тотчас развернулся и шагнул обратно, встретил выскочившего следом крепыша грудь в грудь, он сам насадился на клинок ампутационного ножа. Охнув, парень врезался в меня и едва не сбил с ног, металлическую рукоять скальпеля вырвало из пальцев — я только и сумел, что кинуть во второго преследователя мешком.
Ехавший с железнодорожной станции в одном экипаже со мной громила поднырнул под него, ответил богатырским замахом и откровенно перестарался — дубинка чиркнула по стене, поэтому удар вышел смазанным. Я успел податься назад, палка промелькнула перед лицом, угодила в каменную кладку и расщепилась на конце. А только отскочила, и я вцепился в неё, дёрнул на себя!
Не вырвал!
Фабричный был куда массивней и, хоть рывок застал его на шаге вперёд, оружия не выпустил, мне же под ногу подвернулось тело его приятеля, едва не упал. Пришлось отскочить, следом — тычок, замах и ещё один!
Едва успевая уворачиваться от ударов, я как-то разом осознал, что упустил свой единственный шанс выйти из этой схватки победителем. Что-что, а орудовать дубинкой бугай умел, он больше не допускал ошибок и бил, не задевая стен и не позволяя мне ни перехватить палку, ни сблизиться.
Шажок назад, рывок, отскок.
Каким-то неведомым чутьём я угадал, что нахожусь в тупике и вот-вот упрусь спиною в стену; от предвкушающего оскала фабричного так и затрясло.
Нет! Не хочу! Не желаю! Так не будет!
Звать на помощь бесполезно — не услышат и не придут, но и позволять забить себя до смерти этому амбалу я не собирался! Чай, не босяк, а тайнознатец!
И я открылся небу, будто бы даже наизнанку вывернулся. Отчаянное нежелание подыхать заставило позабыть о жжении и рези, я рванул в себя энергию — и выгорело! Дух неуловимым образом изменился и вроде бы даже уплотнился, внутрь скользнула знакомая стылость. Я не позволил этому намёку на небесную силу бесследно раствориться, утянул его к солнечному сплетению и…
Отторжение!
Энергия бесследно канула в узловой точке, колени подогнулись, и я лишь в самый последний момент сумел увести голову от уже падавшей на темечко дубинки.
Нет, черти драные! Так не пойдёт!
Я вновь втянул в себя энергию, на сей раз чуть больше прежнего, и вновь вся она канула неведомо куда, так и не добравшись до исходящего меридиана.
Ложный рывок, уклонение, отскок!
Новая порция небесной силы заморозила сформированный участок оправы и обе узловые точки, следующая колючей волной добежала до запястья, а затем я предельно чётко ощутил уже готовый сорваться с руки ударный приказ, будто гирьку кистеня раскрутил. Всё что оставалось — это её направить. И я направил.
Череп наседавшего на меня бугая хрустнул, его висок
