Никуда от меня не денешься - Кристина Майер
— Вера, что ты здесь делаешь? — залетела мама на кухню, когда мы пили чай с девочками. Выпроводив прислугу одним лишь строгим взглядом и кивком, продолжила выговаривать: — Я теперь хозяйка в этом доме и должна вести себя соответственно, а ты своим панибратским отношением с прислугой подрываешь мой авторитет. Нам теперь не по статусу с ними общаться, — не понижая голос. В тот момент я готова была сгореть со стыда.
— Мама, они тепло приняли нас, когда мы пришли в этот дом, все эти месяцы поддерживали, помогали, — неприятно от того, что приходится объяснять такие понятные вещи взрослой женщине. Мама нацепила корону и вела себя, словно она королева. — Нельзя отвечать злом на доброту, — поднимаясь из-за стола. Я уверена была, что девочки слышали наш разговор. Мне лучше уйти, пока я не выдала своего разочарования.
— Ника, постой! — пыталась преградить дорогу, но кухня здесь большая, я легко обошла маму. — Почему ты не хочешь помириться с Яном? Он раскаивается за свою несдержанность…
— Мне кажется, в этом вопросе ты должна была поддержать меня, а не пасынка. Но, видимо, я недостаточно богата, чтобы ты считалась с моими чувствами, — засунула наушники в уши, не хотелось ее слышать.
Она пыталась меня остановить.
— Скорее бы лето! Съехать бы отсюда в общежитие и никого не видеть! — пробурчала себе под нос. Увеличив звук в наушниках, я просто ушла в свою комнату, которую, кстати, выбрала для меня мама, не позволив остаться в домике прислуги…
Прислуга держится теперь особняком, с мамой у нас натянутые отношения, Яна я и вовсе не хочу видеть, но он зачем-то меня преследует. Пусть ищет в другом месте девочек на ночь. Стараюсь игнорировать боль, что полосует сердце от этих мыслей. Как бы я ни злилась на Яна, как бы ни ненавидела его разумом, мое сердце не смогло от него отказаться…
Подхожу к большому панорамному окну на первом этаже, стекла тонированные, меня не видно с улицы, а я могу отсюда наблюдать за Яном. Он стоит на холоде в одной толстовке, куртка наверняка осталась на заднем сиденье его автомобиля. Надеюсь, он замерзнет, устанет ждать и уедет.
Мне довольно быстро становится жарко в верхней одежде, расстегиваю пальто. Ловлю на себе любопытный взгляд гардеробщицы. Делаю вид, что с кем-то переписываюсь.
Девочки замерзли стоять на крыльце. За каждой из них приехал водитель на дорогой машине. Я ошиблась, думая, что они идут к автомобилям, девочки присоединились к кучке парней. Несложно догадаться, кто является истинным объектом их внимания. Перестаю делать вид, что переписываюсь в телефоне. Девочки смеются, вокруг Самсонова смыкают круг. Жду, что же будет дальше. Сердцу отчего-то неспокойно…
— Ника, ты еще не идешь домой? — спрашивает классная, прощаясь с коллегами и учениками.
— Машина за мной еще не приехала, — пожимаю плечами. Неудобно, что приходится лгать, но правду сказать не могу.
— Жду к концу недели список предметов, — напоминает Татьяна Михайловна.
— Хорошо. До свидания… — не слышу, что она мне ответила, все внимание приковано к Самсонову в этот момент.
Ян выходит из круга, накидывает капюшон на голову, потому что поднимается ветер. Он не идет к своей машине. Заложив руки в карманы штанов, уверенной походкой двигается к входу. Последняя надежда, что его не пропустит охрана, тает как дым, когда он проходит через турникет.
Срываюсь с места, в спину летит возмущенное:
— Куда в верхней одежде?
Мне некогда раздеваться и сдавать пальто, поэтому просто делаю вид, что не слышу возмущений гардеробщицы. Поднимаюсь на второй этаж, пробегаю коридор, спускаюсь по запасному выходу, на первом этаже должен быть открыт туалет, которым пользуются учителя начальных классов. Мне везет, дверь открыта. Закрываюсь на защелку, снимаю пальто и шапку, вспотела, пока бежала. Придется держать одежду в руках. Перекидываю рюкзак на одно плечо, чтобы можно было прислониться спиной к двери. Неизвестно, сколько придется так простоять, лучше сразу принять удобную позу, чтобы не затекли ноги.
Чтобы погасить волнение, засовываю наушники в уши, включаю любимый плей-лист. Музыка помогает отвлечься, с ней время летит незаметнее. Точнее, обычно оно летит незаметно, но не сегодня. Волнение подгоняет постоянно смотреть на часы. Вынимаю один наушник, вдруг что-то пропущу. Стою тут уже минут двадцать. Пару раз кто-то дергал ручку двери, но в основном было тихо.
Даю себе установку еще на десять минут, потом можно будет выйти, осмотреться. Остается несколько минут из тех, что я отвела, когда слышу звук ключа, прокручивающегося в замке. Не успеваю отскочить, устала стоять, ноги не слушаются, да и вещи мешают маневренности и скорости.
— А-а-ай! — вскрикиваю, падая спиной. Еще до того, как меня поймали сильные руки, я узнала Самсонова по запаху. Он запихивает меня обратно в туалет, заходит, закрывает за собой дверь, отрезая нас от окружающих. Здесь и до этого было тесно, а сейчас и вовсе не вздохнуть, заполнил собой все пространство.
— Я бы предпочел поговорить в любом другом месте, но если ты предпочитаешь сортир, будем разговаривать здесь…
Глава 17
Ника
В глазах Самсонова застыли смешинки. Доволен собой? Загнал меня в ловушку и радуется? Охотник оказался хитрее, одержал верх над напуганной зверушкой. Даже выяснять не стану, откуда он узнал, где меня искать. И так понятно — кто-то дал наводку. Достать ключи ему не составило труда. Очаровал уборщицу и сунул ей пару купюр в карман. Стереть бы с его лица самодовольную ухмылку…
— Выпусти меня отсюда, — проталкивая слова сквозь губы. Мне не хочется его видеть, мне неинтересно то, что он собирается сказать, я просто не желаю его слушать. Самсонов не сможет стереть из памяти брошенные мне в лицо оскорбления.
Столько дней прошло, а мне все еще больно. Варюсь в своих переживаниях, легче не становится. Будь Ян мне безразличен, не задели бы меня его слова. Тяжело принять, что Самсонов во мне видит всего лишь девушку на пару ночей.
Когда-нибудь я переболею им, буду спокойно вспоминать о муках первой любви, но в данный момент мне было невыносимо находиться рядом с ним. Мои чувства боролись с разумом. Сердце тянулось к Яну, а мозг требовал его ненавидеть.
Отступаю к стене. Обычно я стараюсь ничего не трогать в общественных уборных, даже если они блестят, словно отполированный драгоценный камень, но тут вынуждена прислониться к стене, чтобы увеличить расстояние между нами.
— Уйди… — выдыхаю пересохшими губами. Он не может почувствовать мою боль, не может ощутить, как печет в солнечном сплетении. Меня тошнит от него, от
