Фрегор Ардин - Татьяна Николаевна Зубачева
Обвыкалось. О выезде хозяин всегда говорил ему накануне, и он успевал подготовить машину и подготовиться сам. И даже разрешалось курить в машине. Правда, шило в хозяйской заднице сидело крепко. Никогда не знаешь, куда придётся ехать и сколько прождать. Несколько раз Гаор так оставался без обеда и ужина, возвращаясь в казарму, когда все уже спали. А здесь не у Сторрама, где матери тебя всегда накормят, и тем более не у Корранта, где, когда ни вернись, тебе хоть яичницу поджарят быстренько и молока, а то и сливок нальют, и хлеб всегда есть. Тут, понимаешь, порядок и цивилизованность, аггел бы их побрал. Еда в положенное время, а потом ни-ни. А хозяин, как покормил его бутербродами тогда в первый день, так больше себя этим не утруждал. И Гаор не сразу понял, что не от злобы, а от бездумья. Фрегор просто ни о ком, кроме себя, любимого, не думал, не мог и не хотел думать.
Карты так и лежали у него в шкафу: приказа вернуть их Мажордому не было, и Гаор каждый вечер снова и снова брался за них, разбираясь с поэтажными планами. Когда его всё-таки спросили, чего это он, ответил кратко.
— Велено учить карты.
И на этом вопросы прекратились.
Нет, в спальне, за столом, даже за работой, разговаривали. Но обиняком, отрывочными короткими фразами, и обязательно с оглядкой. Это злило и утомляло. Всегда, даже в училище, были «мы» и «они», и между своими — доверие. Конечно, «доверяй, но проверяй» давно сказано, но все же… а здесь… И всё эта сволочь Мажордом. Каким-то образом он выныривал как из-под земли, вернее, пола, сыпал замечаниями, оплеухами и угрозами. А больше всего Гаора злил запрет на язык. Нет, нарываться он не нарывался. Велено говорить только по-ихнему, аггел с тобой, тем более что уж ургорским он владел, можно сказать, с детства, ну, с господами ладно, это понятно, но между своими, в спальне… Ах ты, аггел, сволочь…
Будь Гаор в одной спальне с «личными», работавшими в хозяйских комнатах, он бы раньше узнал о других хозяевах, но его как отправили к дворовым подсобным, так и пошло. А те о хозяевах знали мало, да и о чём знали, говорили неохотно. Потому это и оказалось такой неожиданностью для него.
Нет, о семье Ардинайл, что они либо дураки, либо психи, он и раньше слышал. Но так говорили о многих семьях. А что там на самом деле? … По планам Гаор разобрался, кто где живёт. Что ему это надо твердо знать, он уяснил быстро. А вот степень их родства и отношения… Гаор искренне считал, что это его — «личного раба» — не касается, забыв тоже древнюю истину, что военачальники выясняют свои отношения, но гибнут при этом простые воины.
Зима, 6 декада
Где-то через декаду его жизни в «Орлином Гнезде» после отбоя, когда Гаор уже спал, вдруг щёлкнула коробка селектора. Что господа ночью через селектор могут потребовать кого-то из слуг, он уже знал, но так требовали личных, из первой спальни, а их спальня третья — дворовые, их ночью, как правило, не дёргали. Щелчок, молчание… ошиблись, что ли? Он уже опустил голову на подушку, когда селектор рявкнул голосом хозяина.
— Рыжий!
Одним прыжком сорвавшись с кровати и подбежав к селектору, Гаор нажал кнопку ответа.
— Да, хозяин!
— «Коробочку» на выезд и ко мне!
— Да, хозяин, «коробочку» на выезд и к вам.
Он ещё договаривал, когда селектор отключился. Гаор метнулся к шкафу за выездной одеждой, и тут в дверях появился в явно наспех накинутом халате Мажордом.
— Рыжий, в чём дело?
Он не ответил, одеваясь в нормативе боевой тревоги. Проснулись, конечно, многие, если не все, но никто, даже Старший, головы не поднял, глаз не открыл. Оттолкнув Мажордома, Гаор выбежал из спальни, на ходу соображая, как ему побыстрее от гаража добраться до хозяйской спальни.
Подогнав «коробочку» к нужному крыльцу — хорошо, все машины всегда наготове — Гаор метнулся по рабским переходам в комнаты Фрегора. Их он нашёл на плане и заучил сразу. Три комнаты: спальня, кабинет и гостиная одним комплексом, третий этаж, западное крыло. Ага, вот они, и, вроде, голоса из-за двери… это должна быть гостиная. Гаор нажал на ручку и влетел в ярко освещённую люстрой, всеми торшерами и бра, да ещё и камином гостиную. На ковре навзничь лежала, раскинув руки и ноги обнажённая женщина. По виду ургорка, но в ошейнике и с кружком клейма на лбу, а над ней ожесточённо уже не спорили, а ругались двое. Его хозяин и… и тот самый, избивший его тогда у Сторрама, глава той напортатившей с энергоблоками фирмы, а на плане он нашёл и его имя — Фордангайр, наследник рода, будущий глава, а для рабов — Первый Молодой. Появления Гаора оба не заметили, поливая друг друга весьма крепкой, но неизобретательной, как сразу оценил Гаор, руганью.
— Не смей! — кричал Фордангайр. — Ты…
Фрегор отвечал столь же крепкой руганью, так же перемежая её криками «не смей!».
Из-за чего они спорили, понять было невозможно, да Гаор особо и не старался. Стоя по стойке «смирно», он ждал, когда на него обратят внимание, твёрдо помня уроки армейской субординации: разговора старших по званию не прерывать. Если, конечно, это не диктуется крайними обстоятельствами, например, танковой атакой айгринов. Сейчас атаки не было, женщина лежала спокойно, равнодушно рассматривая потолок. Так что и ему трепыхаться незачем.
Наконец, переводя дыхание, Фрегор посмотрел в его сторону.
— Рыжий здесь, хозяин! — тут же гаркнул Гаор.
Ответить ему Фрегор не успел.
— Вот! — заорал Фордангайр. — Ты расточитель! На что ты тратишься?!
— Это моё нажитое! — заорал Фрегор и ударом ноги откатил женщину к Фордангайру. — Забирай её и плоди ещё одного ублюдка. И не лезь в мои дела!
Женщина вскрикнула, и Гаор невероятным усилием удержался от вмешательства.
— Ты разоряешь род!
— А ты нет?! Сколько ты потерял на последней афере?
— Не смей делать мне замечания! Я наследник…!
— Пока!
Спор становился интересным. Но тут Фрегор, считая его оконченным, повернулся к Гаору.
— Машина готова?
— Да, хозяин.
— Выезжаем.
В гостиную вбежали два раба в зелёных рубашках и быстро переодели Фрегора, заменив пижаму на костюм, а сверху даже тёплую куртку на меху. Быстрота и ловкость, с которой те работали, не смогла не удивить и не восхитить Гаора. Надо же, даже в «тревожный» норматив уложились.
Фордангайр разразился новым приступом ругани. Но Фрегор слушать его не стал.
— Я уезжаю.
