Инквизитор - Борис Вячеславович Конофальский
— Староста сказал… — Мужик был близок к потере сознания. — Сказал за околицу.
Волков повернулся к старосте.
— Бандиты они, душегубы. Чего с ними церемониться? — Наконец затараторил староста.
— То есть, ты тут решаешь, кого на кладбище хоронить, а кого на помойку выбрасывать? То есть, ты тут решаешь, кого надо отпевать, а кто еретик поганый или изверг отлученный?
Старосту выворачивало от раздражения, он даже покраснел. Но ответить боялся, молчал.
— Везите на кладбище. — Сухо сказал солдат мужикам. — Они тоже люди, и нашей веры.
— Командует он, — зло шипел староста. — Ишь… Как будто это его вотчина. — И уже громче добавил: — А платить? Платить-то кто будет? Яму то выкопать крейцер будет, да попу за отпой три кейцера.
Волков залез в сумку, достал несколько мелких монет и дал ближайшему мужику:
— Пусть поп отпоет как следует, и на могилу крест поставьте. Локтей десять, чтоб издали видно было.
— Да, господин. — Сказал мужик и с поклоном взял деньги.
— Командует он… — Продолжал шипеть староста. Его пегая бороденка тряслась. — Докомандуется…
Солдат его не слушал, пошел к лошадям. В этот раз Ёган переседлал лошадей правильно. Он помог Волкову сесть в седло и забрался сам.
— Куда едем? — Спросил солдат.
— А все на юг, туда, — Ёган указал рукой.
— Я с юга приехал, и ехал оттуда, — Волков указал чуть западнее.
— Ага. Там дорога вдоль реки, долгая. А вот так на юг к графскому замку и аббатству. По ней сынок трактирщика и поскакал.
— Ну, поехали.
Они неспешно выехали из деревни.
— Домов много пустых, — заметил солдат, оглядываясь вокруг.
— Так-то после чумы. Сорок дворов было. Шесть вымерло подчистую.
— А мне показалось, что пустых домов больше, чем шесть.
— Конечно, больше. Многие съехали. Вольные уехали отсюда на север. Несколько семей. А из крепостных кто-то в Большую Рютту перебрался.
Так они и ехали. Шел дождь. У солдата болело плечо, а Ёган болтал без умолку. А дорога больше напоминала две неглубоких канавы с водой. С одной стороны, справа, дорога поросла кустарником и редкими пучками орешника. С другой стороны редколесье, на долгие мили залитое огромными лужами, попросту став болотом, только с деревьями. Солдат накинул капюшон, дождь не прекращался.
— Староста, почитай, каждый день хоронил людей. Похоронит ребенка, а потом, глядь, и мать этого ребенка слегла. Опять могилу копай. С таких семей поп, дай Бог ему здоровье, под конец, за отпевание и деньги уже не брал. У людей и денег уже не было, семьи вымирали, — бубнил Ёган. — А потом, вроде, все на лад пошло. Даже свадьбы играть стали. И тут новая напасть.
— И что за напасть? Дезертиры?
— Не, дезертиры на юге лютуют. Вчерашние — так это у нас первые были. Молодой барон пропал.
— Как так?
— На войну поехал и пропал. Солдаты, что с ним были, вернулись, а он — нет. Ранен был. Поехал, наверное, домой, а по дороге его дезертиры убили где-нибудь.
Такое иногда случалось. Дестриэ, рыцарский конь, мог стоить огромных денег, доспехи тоже. Раненый рыцарь — желанная добыча для бандитов.
— У него, наверное, был хороший конь? — Сказал солдат.
— У него было два коня. Говорят, что одного из них он купил за двенадцать имперских марок. Я даже не знаю, сколько это денег.
— Это примерно пятьдесят коров. — Прикинул Волков.
— Пятьдесят?! — Ужаснулся Ёган.
— Примерно. Может, больше. Я точно не знаю, почём у вас тут коровы.
— Моя худоба на крейцеров сорок потянет.
— Ну, тогда он еще больше отдал за своего коня.
— С ума сойти. А вдруг, такого коня убьют?
— Дестриэ — это турнирные кони, их редко убивают на турнирах. А в бой на таких только герцоги и графы идут. У них на много таких коней денег хватит.
Волков переехал с одной стороны дороги на другую, чтобы избежать огромной лужи. И увидел то, что они искали. Ёган продолжал говорить что-то про коров и коней, когда солдат его окликнул:
— Стой.
Лошади встали.
— Видишь? — Спросил Волков.
— Нет, а чего?
Ёган, скорее всего, и правда, не видел, а вот у Волкова глаз был наметан. Он такие картины видел сотни раз. Всю сознательную жизнь смотрел такое:
— Не видишь?
— Нет, а чего видеть-то?
— Вон, — солдат указал вперед, — копыта из канавы торчат.
— Где?.. А-а, вот она наша коняга.
Ёган проехал вперед шагов тридцать и спрыгнул с коня, Волков двинулся за ним.
Полузатонувший труп лошади лежал в придорожной канаве, только ноги торчали в сторону дороги. Дорогой конь был убит. Какое-то животное вырвало ему кусок из шеи. Ёган встал руки в боки и со знанием дела заявил:
— Волки.
— Где ты видел, что бы волки нападали на всадников, да еще такой кус из шеи могли вырвать. А почему дальше жрать не стали? Или волк один был? Да один бы никогда не напал бы.
— А кто ж тогда? Медведь?
— Не знаю. А у вас тут медведи водятся?
— Не видал, — признался Ёган. — Кабаны — да, лоси, опять же…
— Ты где-нибудь видел, что бы лоси грызли лошадей? — Спросил Волков и, оглядевшись вокруг, добавил: — Интересно, а куда парень делся? И следов никаких.
— Да какие тут следы? Все утро дождь льет. Хотя стоп, вот след. — Ёган остановился, — вот еще… Босые ноги…
Солдат тоже увидел отпечатки босых ног на глине.
— А парень босой уезжал?
— Не, они босые не ходят.
— Кто — они?
— Ну, они, семейство трактирщика.
— А не помнишь, в чем он был?
— Не помню. Может, в чунях, может, в деревяшках. Но не босой точно.
Волков слез и чуть прошелся подальше в редколесье. Следы терялись под водой, которой было залито все вокруг. Ёган стал орать, звать малого, но все было тщетно. Никто не откликнулся, и следов они больше не находили. Было тихо, сыро и безлюдно.
— Ты с коня седло сними. — Сказал солдат. — Седло ламбрийской работы.
— А то как же, че ж бросать такую вещь, дорогую. Я бы подковы отодрал, да инструмента нет. А подковы-то хорошие. Наш кузнец за такую работу крейцер попросит.
Волков смотрел, как Ёган ловко снял седло и с мертвой лошади, которая, к тому же, была полупритоплена.
«Из него вышел бы неплохой солдат, — подумал он, — из крестьян всегда солдаты получаются лучше, чем из городских».
Наконец, вымазавшись в глине, Ёган вытянул седло из-под мертвой лошади, отмыл его в луже.
— Красивое, — заметил он.
— Ламбрийское. У них все красивое.
— А почему так?
— Не знаю, — ответил солдат. — У них всегда все красивое. Наверное, земля такая.
— Какая? — Ёган залез на коня и поместил седло
