Ургайя - Татьяна Николаевна Зубачева
— Не может быть!
— Патриотический долг?
— Скорее всего.
— Даже интересно.
— Посмотрим?
— Да, и не спешите с решением. Может, сумеем использовать.
…
В автобусах было тихо. Перепуганные, ничего не понимающие малыши только тихо всхлипывали, сидя на жёстких сиденьях и послушно держась за указанные скобы. Дядьки, занимая места, положенные для старших по перевозке, зорко наблюдали за подопечными. Что и как делать «при транспортировке личного состава в небоевой обстановке» им объяснили и даже пару тренировок провели. Пока всё в порядке, никого не укачивает, а что плачут… ну, так ничего, пусть привыкают. Плавное покачивание и неяркий свет потолочных плафонов — все окна и перегородка, отделявшая кабину водителя, плотно закрыты светомаскировочными шторами — нагоняли сон, да и трое последних суток были и суматошными, и нелёгкими, но… раз надо, значит, надо. Это они и раньше знали, а уж теперь-то… Приказы не обсуждают, а выполняют. Это им всем в первый же день объяснили. Сначала: «Вы теперь не хозяйские и не господские, а армейские!». А потом про приказ. И понеслось… Думали, что не выдержат, сломаются, а там прямая дорога в газовню, но кто на страхе, кто на упрямстве, а кто и на злости, но выдержали все. И всё. И строевую, и заучивание Устава и молитв, и обучение грамоте, и работы по кухне и общему обустройству, только и сидели, что за едой, и лежали после отбоя. Хотя… грамота была не самым сложным, нет, не самым противным, да и училка… оказалась и с пониманием, и… Так что, как её, да, аттестацию все прошли, вся их десятка, и получили звание дядек, петлицы на воротник по цвету училища и соответствующую кокарду на каскетку. И даже гулянку им разрешили, выдали доппаёк и отпустили в «поле» на всю ночь.
Жур тряхнул головой, отгоняя накатывающую дрёму, и оглядел … будущих подчинённых. И натолкнулся на внимательный серьёзный взгляд. Ага, чернявенький и востроносый, ну, чистый галчонок, и ловкий: чуть из рук не вывернулся при посадке.
Пока для Вьюнка ничего особо страшного или трудного не было. Ну, на регистрации ошейник заменили, больно, конечно, когда заклёпку вскрывают, голова и всё нутро дрожат и потом внутри долго дёргается, больно, но не смертельно, так об этом ему и раньше рассказывали, в третьей спальне у всех по две, а то и три переклёпки было, ну, сортировка, тоже уже проходил ещё в питомнике перед отправкой в Большой Дом, ну, выдернули и в «серый коршун» засунули. Так об отстойнике и торгах ему тоже в третьей спальне много рассказали и научили и что кому сказать, и как себя держать, это сразу после той регистрации, все ведь слышали, как он Рыжего отцом назвал, как вниз спустились и в спальню вошли, так ему сразу сказали: «Ну, ты теперь совсем нашенский», а что его не оставят, а продадут или сдадут «на органы», он ещё в питомнике слышал. Там, правда, только грозили этим, но вот решил Второй Старый, сволочь Северная, убрать кровь Фрегора, вот и… Всю обслугу Фрегора спустили вниз, комнаты законсервировали, тут и последний поселковый дурак всё бы понял, а когда Рарга и его пятёрку уволили и спортзалы тоже законсервировали… Вьюнок невольно вздохнул. Вот о чём он жалел, так о тренировках, нет, он сам втихаря потихоньку повторял всё, чему учили и что сам подсмотрел, но это же совсем не то. А так-то… нет, всё у него было хорошо, и ни первая, ни вторая спальня к нему не цеплялись, как двинул пару раз, так и отвалили, а что стали «дикарём» обзывать, так… так, а всё-таки куда везут? Мажордом, вот тоже дурак, всю дорогу ревел и трясся, вот его сразу и отправили, прямо на входе сказали, что этого «на запчасти», другой бы, может, и не понял, а он ещё от Рыжего, пусть ему за Огнём тепло и светло будет, про запчасти узнал. Вьюнок снова вздохнул. А если рискнуть и спросить? Этот, как его назвать, ну, хотя бы как в третьей учили, дядей, далеко стоит, пока дотянется, успеешь под сиденье нырнуть, чтоб вскользь пришлось.
Вьюнок глубоко вдохнул, покосился на сидящего рядом зарёванного ровесника, нет, из другой камеры, не знает он его, значит, и на помощь рассчитывать нечего, и открыл рот:
— Дяденька… — и по-поселковому: — Дяинька, а нас на органы везут, да?
Жур даже оторопел на мгновение. Откуда… ну, так об этом, самом страшном страхе им самим ещё в родных посёлках говорили, не пугая, а предупреждая, что голозадые господа-хозяева могут и такое сотворить, чтоб берегли свою категорию, пока у тебя по здоровью первая, тебе многое другое простится.
Вместо него ответил второй дядька — Желдак.
— В армию едем. Вы все теперь армейские.
Всхлипывания затихли, и смотрела теперь детвора не так со страхом, как с удивлением.
— Это как? — пискнул белобрысый малец с последнего ряда.
— Работать будем? — подал голос ещё один с выгоревшими до желтизны вихрами.
— Отставить разговорчики! — внушительно, но без злобы рявкнул Жур, краем глаза успел поймать расплывшегося в улыбке черноглазого востроносика и продолжил «вразумление»: — Порядка не знаете, так и молчите. Служить будете. Всё по Уставу будет.
Он говорил так похоже на Рыжего и почти теми же словами, что Вьюнок еле удержался от восторженного крика: «Так ты свой!».
— И не дяинька я, а дядька, звание у меня такое, дядька Жур. Спросить, чего хочешь, так сначала по Уставу. Дядька Жур, разреши обратиться. А когда я разрешу, скажу: «Обращайся», — тогда и спросишь. Все поняли?
Малыши дружно, но уже молча закивали, и Жур перевёл дыхание. Ну вот, не хуже, чем у капралов получилось. Встретился глазами с Желдаком, тот кивнул и незаметно показал одобрительный жест, которым их за удачный ответ или правильно выполненный приём награждали капралы. И Жур ещё раз порадовался, что при сортировке, тьфу ты, распределению по училищам его поставили в пару с Желдаком. Интересно, эту ораву им оставят или тоже всех перетасуют?
— А ты рисковый, — шепнул Вьюнку сосед. — Я бы не смог.
Вьюнок так же шёпотом ответил слышанной ещё в питомнике фразой:
— Кто не рискует, тот…
Закончить он не успел, так как автобус остановился, и дядьки скомандовали:
— Привал. Выходим на оправку.
Если первого слова никто не понял, то второе всё объяснило, и ребятня дружно сорвалась с мест, сразу создав плотную пробку в центральном проходе. Несколькими подзатыльниками дядьки восстановили порядок, открылась дверь и… Ослепительно яркое солнце, зелёный
